в затруднении, в котором находился, чтобы  он  отомстил  за  меня  некоторым
лицам, оскорбившим меня. Взамен я предложил  самого  себя  и  свою  душу.  Я
возобновлял несколько раз в течение немногих дней свой призыв, но  напрасно,
ибо дьявол не пришел. Я обратился к одному  бедному  человеку,  слывшему  за
колдуна, и сообщил ему о своем положении. Он  обещал  меня  свести  к  одной
женщине, более ловкой, чем он, в действиях колдовства. Я видел эту  женщину.
Она  посоветовала  мне  провести  три  ночи  подряд  на  холме,   называемом
Возвышенность св. Франциску и громко призывать Люцифера  под  именем  ангела
света [648], отвергая Бога и христианскую религию и предлагая ему свою душу.
Я сделал все по совету этой женщины, но ничего не увидел. Тогда  она  велела
мне снять четки, нарамник и другие знаки христианина, которые я  обыкновенно
носил, и отречься  искренне  и  вседушевно  от  веры  в  Бога,  чтобы  стать
приверженцем  Люцифера,  заявляя,  что  я  признаю  его   божественность   и
могущество  высшими,  чем  даже  у  Бога;  затем,  уверившись,  что   таково
действительно мое намерение, повторить в течение других трех ночей то, что я
делал в первый раз. Я точно исполнил предписания этой  женщины,  и,  однако,
ангел света мне не явился. Старуха посоветовала мне взять крови  и  написать
ею на бумаге, что я вручаю свою душу Люциферу как моему владыке и господину,
принести эту расписку туда, где я производил свои призывания, и, держа ее  в
руке, повторять прежние слова. Я сделал все, что она мне советовала, но  без
всякого успеха. Тогда, вспоминая все происшедшее,  я  стал  рассуждать  так:
если бы дьяволы  были  и  действительно  хотели  бы  овладеть  человеческими
душами, невозможно было предоставить им более  выгодный  случай,  чем  этот,
потому что я на самом деле желал  отдать  душу.  Стало  быть,  неверно,  что
демоны существуют; колдун  и  колдунья  не  заключали  никакого  договора  с
дьяволом, и оба они только плуты и шарлатаны".
     XVI.  Таковы  в  сущности  были  причины,  приведшие  к  отступничеству
ремесленника  Хуана  Переса,  историю  которого  я  передаю.   Он   изложил,
откровенно исповедуя, свой  грех.  Затеяли  доказать  ему,  что  происшедшее
ничего не говорит против существования демонов, но  показывает  только,  что
дьявол не явился на его призыв,  так  как  Бог  ему  запретил,  вознаграждая
виновного  за   некоторые   добрые   дела,   совершенные   до   впадения   в
отступничество. Он подчинился всему, чего от него хотели, получил отпущение,
был приговорен к  году  тюремного  заключения,  к  исповеди  и  причастию  в
праздники Рождества, Пасхи и Троицы в  течение  всей  остальной  жизни,  под
управлением священника,  который  был  ему  назначен  в  качестве  духовного
руководителя,  к  прочитыванию  ряда  молитв  по  четкам  и  к   ежедневному
упражнению в делах веры, надежды, любви и сокрушения. Ввиду  того,  что  его
поведение было смиренно, благоразумно и исправно с первого дня процесса,  он
вышел из этого опасного дела благополучнее, чем надеялся.
     XVII. Не так окончился несколько времени спустя другой процесс в том же
роде, но в котором обвиняемый Педро  Мартинес  был  достоин  всей  суровости
инквизиции. Этот гнусный человек, хромой,  был  присужден  к  каре  частного
аутодафе в королевской церкви Св. Доминика в Мадриде.  Он  выдавал  себя  за
колдуна, чтобы легче соблазнять  слабых  и  доверчивых  молодых  женщин.  Он
убеждал их, что от него зависело покорить  им  сердце  мужчин,  которых  они
любили  и  желали  иметь  своими  возлюбленными.  Он  требовал,  чтобы   они
подчинились его руководству и делали, что он им  прикажет.  Многие  были  им
одурачены и пали в его сети; историей процесса было доказано, что  некоторые
из них принадлежали  к  выдающимся  фамилиям.  Средства,  употребляемые  им,
состояли:
     1) в том, что он заставлял их проглатывать с водой порошки, которые, по
его словам,  были  приготовлены  из  костей,  смежных  с  половыми  органами
молодого и крепкого висельника, и которые он продавал им  за  дорогую  цену,
потому что ради получения разрешения вырыть труп он будто бы истратил  много
денег, данных прислужникам церкви Св. Генесия; 2) в том, что  они  постоянно
носили на себе частицу костей  и  несколько  волос,  принадлежащих,  по  его
словам, тому же висельнику; 3) в том, что они брали в руки эти предметы, как
только видели человека, которого хотели иметь,  возлюбленным  (чтобы  делать
это удобнее, они держали их в маленьком кошельке), и  произносили  некоторые
слова, которые, по его уверению, он узнал  от  великого  чародея  из  страны
мавров, сообщившего их как превосходную формулу заклинания; 4) в том, что он
требовал, чтобы ему было позволено пользоваться некоторыми вольностями, пока
он произносит самые таинственные слова колдовства, и прибегать к  этому,  по
крайней мере, трижды для уверенности в успехе действия. У этого  презренного
человека нашли  кости  и  волосы,  которыми  он,  по-видимому,  пользовался,
восковые фигурки мужчин и женщин и другие предметы,  представлявшие  половые
органы тех и других. Он признался, что эти средства были мошенничеством, при
помощи которого он собирал деньги и пользовался женщинами, и что он  не  был
ни колдуном, ни волшебником, хотя и утверждал это для общего обмана. Он  был
приговорен к двумстам ударам кнута на мадридских улицах  и  к  десятилетнему
заключению в одной из африканских крепостей. Народ одобрил это постановление
инквизиции. Но великий соблазн был в  том,  что  это  аутодафе  торжественно
справлялось в церкви женского монастыря, где  каждый  присутствующий  слышал
чтение  экстракта  процесса,  полного  самых  непристойных  подробностей   и
выражений. Надо быть фанатиком, невежественным и ослепленным предрассудками,
чтобы не предвидеть зла, которое могло принести  это  отвратительное  чтение
монахиням. А среди них были сохранившие невинность, так как  они  с  детства
жили в монастыре среди других монахинь, большей частью их родственниц.
     XVIII. Пусть не воображают, что в документах  подобного  рода  избегали
старательно неприличных слов и подробностей. Напротив,  читали  самый  текст
обвинений, редактированных против осужденного. Достоверно,  что  этот  текст
был верным отображением всех деталей, всех обстоятельств, одним словом, всех
свидетельских показаний, чтобы обвиняемый имел больше возможности  вспомнить
факты, в которых его обличали, и отвечать на  них.  Если  прибавить  к  этой
формальности сказанное мною о манере, которою  прокурор-фискал  формулировал
обвинительный акт, станет очевидным, что один и тот же предмет, одно и то же
действие непристойного характера передавалось в  экстракте  судопроизводства
столько раз, сколько было свидетелей, если при рассказе об одном  и  том  же
факте свидетели допускали самую легкую, самую незначительную разницу.  Разве
в этом нет величайших эксцессов варварства,  какое  могли  только  совершить
люди? Следовало ли этого ожидать  от  суда  священников,  собранных  во  имя
религии?
     XIX. Изучение и практика магии сделали  более  или  менее  умалишенными
интересовавшихся магией людей. Таков был  дон  Диего  Фернандес  де  Эредиа,
сеньор  поместья  Барболес,  по  жене  предполагаемый  наследник  графа   де
Фуэнтеса,  гранд  Испании.  9  мая  1591  года  на  него  поступил  донос  в
сарагос-скую инквизицию по делу о некромантии. Его обвинили в  том,  что  он
имел арабские книги, приобретенные у  одного  мориска  из  деревни  Лусеник,
вассала  его  брата,  графа.  Сам  мориск  слыл  среди  народа  за  великого