предписал епископу Калаоры и  провинциалам  доминиканских  и  францисканских
монахов в декабре 1527 года набрать в их братствах большое  число  способных
проповедников, чтобы преподать  народу  христианское  учение  и  религиозные
догматы по этому предмету. Но где можно было найти слуг  Евангелия,  могущих
доказать легковерным умам, что в действиях колдунов существует одна иллюзия?
Достигшие репутации ученых сами  верили,  как  чародеи,  в  реальность  этих
воображаемых фактов.
     XI. В это  время  брат  Мартин  де  Кастаньяга,  францисканский  монах,
составил на испанском языке книгу под заглавием Трактат о суевериях и чарах.
Я читал этот труд и признаюсь, что (если изъять  несколько  статей,  где  он
показывает себя слишком легковерным), по моему мнению, было бы  трудно  даже
теперь написать  с  большей  умеренностью,  рассудительностью  и  мудростью.
Епископ Калаоры дом Альфонсо де Кастилья, прочтя  этот  трактат,  велел  его
напечатать в формате  четвертки  и  разослал  приходским  священникам  своей
епархии с пастырским  наставлением  24  июля  1529  года.  Он  говорил,  что
"Испания до сих пор нуждалась в произведении подобного рода, важность  коего
неоспорима, если припомнить, что много духовных  и  других  заслуженных  лиц
было предано суду и приговорено к различным епитимьям трибуналом инквизиции,
потому что они не были достаточно просвещены насчет  суеверий,  относительно
коих самые ученые люди не были согласны".
     XII. На самом деле,  помнят  еще  в  Калаорской  епархии  о  приходском
священнике Барготы, деревни, соседней с  Вианой.  Среди  чудес  его  истории
рассказывают, что в то  время,  как  он  усиленно  занимался  колдовством  в
местности Риоха в  Наварре,  ему  захотелось  совершить  в  несколько  минут
большие путешествия; что он видел знаменитые войны Фердинанда  V  в  Италии,
несколько войн Карла V и никогда не упускал случая оповестить в тот же  день
или даже накануне в Логроньо и Виане о только что  одержанных  победах,  что
всегда подтверждалось  донесениями  и  депешами  курьеров.  Прибавляют,  что
однажды он обманул своего демона, чтобы  спасти  жизнь  папе  Александру  VI
[645]  или  папе  Юлию  II.  Согласно  неизданным  частным   мемуарам   папа
поддерживал скандальные сношения с одной дамой, муж которой занимал  крупную
должность у него и не осмеливался, следовательно, открыто жаловаться.  Среди
кардиналов и епископов были родственники его жены и члены семейства. Он,  не
оставляя желания отомстить за свою честь, вместе с  несколькими  доверенными
лицами организовал заговор против жизни папы. Дьявол сообщил священнику, что
папа умрет в эту самую ночь насильственной смертью. Священник решил помешать
покушению и, ничего не говоря о своем намерении демону, предложил  перенести
себя в Рим, чтобы услыхать извещение  об  этой  смерти,  присутствовать  при
погребении папы и быть свидетелем того, что будут говорить  о  заговоре.  Он
прибыл со своим демоном в столицу христианского мира, лично явился в папский
дворец, где после многих затруднений достиг того, что его ввели к  папе  как
имеющего сообщить о весьма неотложных делах, которые он может открыть только
самому папе. Священник рассказал папе все происшедшее между ним и дьяволом и
в благодарность получил отпущение цензур, которые навлек на себя, причем дал
обещание прервать навсегда общение с демоном. Приходский  священник  Барготы
был  затем  предан  в  руки  инквизиторов  Логроньо  лишь   для   соблюдения
формальности, оправдан и выпущен на свободу. Пусть верит иудей Апелла! [646]
     ХIII.  Сарагосская  инквизиция  также   судила   нескольких   колдуний,
составлявших часть сообщества наваррских ведьм или посланных  в  Арагон  для
насаждения там своего учения. Они признались в магии и колдовстве. Я не имею
нужды говорить, что инквизиторы полагались  на  простые  слухи  и  показания
свидетелей, которые сами не видали колдуний, но только слышали разговоры  об
их действиях. Их признания нисколько не отвечали ожиданию судей, которые, со
своей стороны, остерегались верить искренности их  раскаяния.  Окончательный
приговор был постановлен в 1536 году. Инквизиторы, епископ  и  юрисконсульты
не были в согласии.
     Большинство голосовало за  смерть  колдуний,  другие  подали  голос  за
примирение с Церковью и  вечное  заключение  в  тюрьме.  При  этом  различии
голосов ничего другого не оставалось делать, как послать документы  процесса
в  верховный  совет  и  ожидать  с  его  стороны  заключения,  если   хотели
сообразоваться с обычаями и предписанием уставов. Но  подобный  шаг  не  мог
прийтись по вкусу провинциальным трибуналам, чувствовавшим,  как  важно  для
них обладать неограниченной властью над жизнью, честью и  имуществом  людей.
Таким образом, решение жестокого большинства  одержало  верх  для  торжества
сострадания и кротости святой инквизиции. Меньшинство отказалось  от  своего
мнения в уважение мнения большинства, так что кара  измождения  плоти  [647]
была  постановлена  единогласно,  причем  не   было   исполнено   ни   одной
формальности, какую следовало соблюдать в  подобном  случае  из  уважения  к
указам. Несчастные женщины погибли  посреди  пламени.  Верховный  совет  был
осведомлен одним  из  его  членов,  который  узнал  об  этом  от  одного  из
сарагосских инквизиторов. Недовольный таким формальным  нарушением  статутов
инквизиции, совет отправил 23 марта 1536 года во все трибуналы  циркуляр,  в
котором говорилось, что сарагосский трибунал не исполнил своего  долга,  так
как, констатировав разногласие, не позаботился спросить заключение совета  и
для получения единогласия пустил в ход инсинуации в отношении  разномыслящих
судей.  К  сожалению,  эти  жалобы  и  категорический  декрет,  напоминавший
подчиненным трибуналам о формальностях, которые  они  должны  выполнять,  не
вернули жизни жертвам, и инквизиторы должны были чувствовать  удовлетворение
оттого, что с пользой для себя посоветовали меньшинству отречься  от  своего
мнения и показать пример самой пагубной слабости.
     XIV. Мы видели, что совет (в ответе от 12  июня  1537  года  на  запрос
толедского трибунала) заявил, что обвиняемых следует  передавать  в  ведение
обыкновенного  суда,  если  не  будет  доказано  существование  еретического
договора с демоном. Подобного случая никогда не было, потому что инквизиторы
всегда предполагали, что такой договор с демоном  существовал  в  более  или
менее скрытом виде: виновные почитали его,  признавали  своим  господином  и
владыкой, отрекаясь в то же время от Иисуса Христа.
     XV. Событие, только что описанное мною, напоминает другое,  к  которому
имеет самое близкое отношение и которое я расскажу здесь, как  бы  на  своем
месте, хотя  оно  произошло  в  Мадриде,  в  эпоху  гораздо  менее  древнюю,
незадолго до того,  как  я  был  назначен  на  должность  секретаря  святого
трибунала. Один ремесленник был арестован за то, что сказал  в  разговоре  с
кем-то, что нет ни демонов, ни дьяволов, ни какого-либо другого вида  адских
духов, способных становиться владыками человеческих  душ.  Он  признался  на
первом заседании суда в том, что ему вменяли в вину, прибавив, что был тогда
в  этом  убежден  по  причинам,  которые  изложил.  Он  заявил,  что   готов
чистосердечно проклясть свое заблуждение,  получить  отпущение  и  исполнить
епитимью, которая будет на него наложена. "Я  испытал  (говорил  он  в  свое
оправдание) такое множество  несчастий  личных,  семейных,  имущественных  и
деловых, что потерял терпение и в минуту отчаяния я позвал дьявола на помощь