обыкновенному отречению от ересей, к заключению в тюрьме и  к  санбенито  на
время, угодное  главному  инквизитору,  к  прекращению  дальнейших  бесед  и
общения с духом Зекиелем и к полному отказу от его предложений. Эти  условия
были возложены на него для успокоения его совести и для блага души.
     XXX. Главный инквизитор скоро  положил  конец  страданиям  Торальбы,  в
уважение, как говорил он, его раскаяния и всего перенесенного им  за  четыре
года заключения. Но достоверно, что истинным мотивом милости,  оказанной  им
Торальбе, был интерес, проявленный к его участи адмиралом Кастилии  Федерико
Энрикесом, его покровителем и другом. Энрикес держал  его  своим  врачом  до
опалы и удерживал у себя в этом положении еще много лет после осуждения.
     XXXI. Такова правдивая история процесса знаменитого доктора Торальбы, в
которой  не  знаешь,  чему  более  удивляться:  легковерию,   невежеству   и
отсутствию  критики  со  стороны  инквизиторов  и   юрисконсультов   святого
трибунала или дерзости обвиняемого, который решается выдать свои  обманы  за
действительность,    несмотря    на    суровость    тюремного    заключения,
продолжающегося более трех лет, и мучения пытки, не избавившие его,  однако,
от бесчестия, которого он думал избежать, отрицая свой договор  с  дьяволом.
Если бы в первых показаниях  на  суде,  признавшись  во  всем  (как  он  это
сделал), он прибавил бы, что ни один из этих фактов не был достоверным,  что
он разглашал их с целью прослыть некромантом и для внушения доверия  к  этой
выдумке он вообразил другую  -  о  добровольном  и  бездоговорном  появлении
приближенного духа, - он вышел бы из тюрьмы инквизиции раньше чем через  год
и  подвергся  бы  только  легкой   епитимье,   поддержанный   могущественным
покровительством  адмирала.  Поразительный  пример  того,  на  что   человек
способен решиться, если сильнейшее желание привлечь к себе внимание  публики
делает его нечувствительным к печальным последствиям суетности.
     XXXII. Рассказом о  суде  над  Торальбой  я  оканчиваю  историю  службы
кардинала дома Альфонсо Манрике, архиепископа Севильского,  который  умер  в
этом городе 28 сентября  1538  года,  оставив  по  себе  репутацию  друга  и
благодетеля  бедных.  Эта  добродетель  и  другие  качества,  достойные  его
происхождения, поставили его среди знаменитостей века. У него было несколько
незаконных детей до принятия монашества. Тот, кого история считает достойным
своего отца, был Херонимо  Манрике,  бывший  последовательно  провинциальным
инквизитором, членом верховноге совета, епископом Картахены [669]  и  Авилы,
председателем апелляционного суда в Вальядолиде [670]  и,  наконец,  главным
инквизитором.
     XXXIII.  При   смерти   дома   Альфонсо   Манрике   было   девятнадцать
провинциальных трибуналов. Они были учреждены в  Севилье,  Кордове,  Толедо,
Вальядолиде, Мурсии, Калаоре, Эстремадуре, Сарагосе, Валенсии, Барселоне, на
Майорке, на Канарских островах, в  Куэнсе,  в  Наварре,  Гранаде  [671],  на
Сицилии,  Сардинии,  на  материке  и  океанских  островах   Америки   [672].
Инквизиция Хаэна была объединена с инквизицией Гранады.
     XXXIV. В Америке инквизиция имела затем три трибунала: в Мехико  [673],
в Лиме [674], в вест-индской Картахене [675]. Они уже были декретированы, но
их организация не принимая в расчет трибуналов Америки, Сицилии и  Сардинии,
мы находим в Испании пятнадцать трибуналов. Каждый из  них  ежегодно  сжигал
десять осужденных живьем и  пять  фигурально,  то  есть  в  изображении  (in
effigie), в среднем и пятьдесят человек подвергал различным епитимьям, - так
что  во  всей  Испании  ежегодно  погибало  в  пламени  полтораста  человек,
семьдесят пять были сжигаемы в изображении и семьсот пятьдесят  подвергались
каноническим карам, - это дает для каждого года итог в  девятьсот  семьдесят
пять осужденных. Умножая это число на  пятнадцать  лет  службы  Манрике,  мы
находим,  что  2250  лиц  было  сожжено  живьем,  1125  фигурально  и  11250
присуждены к епитимьям. Всего 14 625 мужчин и женщин,  настигнутых  законами
инквизиции. Это число едва заслуживает быть отмеченным, если его сравнить  с
цифрами предшествующих эпох. Но оно не перестает казаться  чрезмерным  перед
судом разума, особенно  если  вспомнить  чудовищное  злоупотребление  тайной
судопроизводства, в чем судьи были виновны не раз.


       Глава XVI

ПРОЦЕСС ЛЖЕНУНЦИЯ ПОРТУГАЛИИ  И  НЕКОТОРЫЕ  ДРУГИЕ  ВАЖНЫЕ  ДЕЛА  ЭПОХИ
КАРДИНАЛА ТАВЕРЫ, ШЕСТОГО ГЛАВНОГО ИНКВИЗИТОРА


       Статья первая

РАСПРИ С РИМСКОЙ ИНКВИЗИЦИЕЙ

     I. По смерти кардинала  дома  Альфонсо  Манрике  Карл  V  назначил  его
преемником  по  должности  главного  инквизитора   Испании   и   соединенных
королевств  кардинала  дома  Хуана  Пардо  де  Таверу  [676],   архиепископа
толедского. Буллы о его утверждении в должности были  посланы  папою  Павлом
III в сентябре 1539 года, и через месяц он  приступил  к  исправлению  своей
должности. Таким образом, верховный совет  в  течение  года  вел  один  дела
инквизиции.
     II. При инквизиторе Тавере была основана в Риме буллою от 1 апреля 1543
года конгрегация святого трибунала.  Она  даровала  титул  и  права  главных
инквизиторов веры на весь христианский мир нескольким  кардиналам,  в  числе
которых были два испанца: дом Хуан Альварес Толедский, епископ Бургоса,  сын
герцога Альбы, и дом Томас  Бадиа,  кардинал-священник  церкви  во  имя  Св.
Сильвестра, гофмейстер священного дворца  [677].  Оба  эти  кардинала  [678]
принадлежали к ордену св. Доминика. Вновь  учрежденная  конгрегация  святого
трибунала в Риме заставила испанских инквизиторов опасаться, как бы не  было
затронуто их верховенство.  Поэтому  папа  формально  заявил,  что  не  имел
намерения изменять что-либо в давно уже установленном и что новое учреждение
общих инквизиторов  состоялось  без  ущерба  правам,  которыми  пользовались
другие инквизиторы или которыми будут пользоваться позднее те, которые могут
быть установлены вне состава светской области Церкви.
     III. Заставило ли время потерять из виду эту декларацию или ее действие
было ослаблено как бы само собою, но главная инквизиция много раз бралась за
предписание законов испанской инквизиции. В особенности  это  происходило  в
деле запрещения некоторых сочинений, учение которых подверглось  проскрипции
[679]  в  Риме.  Главные  инквизиторы  предписали  испанским  регистрировать
цензуру, произведенную  богословами,  потому  что  их  надо  считать  самыми
образованными и самыми  мудрыми  в  католической  Церкви  и  потому  что  их
указания приобрели силу закона через конфирмацию со стороны верховного главы
Церкви, который, по уверению кардиналов-инквизиторов, был непогрешим,  когда
действовал в качестве  суверенного  первосвященника,  как  он  это  делал  в