что существует. Он был гигантского роста, у него  было  покорное,  давно
небритое, с рыжей растительностью, лицо. Он поклонился, звякнув шпорами.
   - Да,  герцогиня,  это  Гиннерих,  необыкновенно  верный  человек!  -
неожиданно крикнул принц  Фили,  вскакивая  со  стула.  Он  одной  рукой
обхватил своего адъютанта за бедро, и, согнувшись, весь  сияя,  улыбался
ему снизу вверх, точно обезьянка у подножья  немецкого  дуба.  Вдруг  он
вспомнил о чем-то другом.
   - А вас видели, герцогиня. Знаете, это нехорошо с вашей стороны,  что
вы гуляете с другими людьми, а не с нами.
   - Что вы хотите сказать, ваше высочество? - спросила герцогиня.
   Фридерика пояснила:
   - И притом с человеком, который, может быть,  не  вполне  заслуживает
такой чести.
   - С государственным преступником, ваша светлость, - любезно  прибавил
Перкосини.
   Принцесса Фатма произнесла тонким, нежным голоском:
   - С опасным субъектом, герцогиня.
   Дамы Палиоюлаи и Тинтинович тихо взвизгнули. Их мужья  подтвердили  с
убеждением:
   - Очень опасным субъектом, герцогиня.
   Она была искренне изумлена.
   - Доктор Павиц? Это была случайная встреча. Он производит впечатление
добродушного, довольно тщеславного человека.
   - Ах, нет!
   - Страшно наивного для его возраста, - докончила она. - Это  то,  что
называют "верующей натурой", как мне кажется.
   - Да, это...
   Фили  ребячески  засмеялся.   Остальные   члены   общества   серьезно
переглянулись.
   - Простите, герцогиня, это божественно.
   - Мой милый, это не божественно, - поправила его высокая,  бесцветная
супруга.
   -  Этот  Павиц,  ваша  светлость,  наш  опаснейший  революционер.  Он
подстрекает наш добрый народ, он хочет прогнать нас. Он хочет, чтобы  мы
окончили свою жизнь в изгнании или на гильотине.
   Она говорила кислым тоном, исключающим всякое противоречие.
   - Если ваше высочество убеждены в этом... - сказала герцогиня.
   - Это так.
   - Тогда надо было бы поговорить  с  ним.  Впрочем,  он  уже  сидел  в
тюрьме, это я нашла великолепным. Вы могли бы посадить его опять.
   - Если бы это теперь было возможно.
   - Да в этом, конечно, и нет необходимости.  Он  не  совершит  никаких
насильственных поступков, он набожен.
   - Потому что он нуждается в духовенстве.
   - Такой лицемер! - воскликнул Фили. - Он заодно с ие-зу-итами.
   - Ваше высочество, позвольте, - нежным голосом  сказал  Перкосини.  -
Спрашивается,  насколько  важным  следует   считать   этого   господина.
Несомненно, его легко было бы успокоить небольшим количеством денег.
   - В этом я сомневаюсь, - сказала герцогиня.
   - Деньгами! - возмущенно крикнул Тинтинович. - Палкой!
   - Палкой, хотели вы сказать, барон! - крикнул Палиоюлаи.
   Их супруги сладко спросили:
   - Ведь вы его уже раз поколотили? Если его  высочество  хочет  этого,
сделайте это еще раз. Не правда ли, Евгений! Не правда ли, Максим?
   - Ах, это вы  тогда  совершили  экзекуцию!  -  сказала  герцогиня.  -
Скажите, пожалуйста, господа,  нет  ли  рядом  с  домом  доктора  Павица
аптеки, где можно получить перевязочный материал? Я спрашиваю так, между
прочим.
   Оба растерянно вытаращили белки глаз, разинули рты  и  показали  свои
челюсти, точно два  больших,  темных  щелкунчика.  Герцогиня  с  досадой
размышляла: "Чего ради я волнуюсь из-за этого Павица? Но  глупость  всех
этих людей заставляет меня принять его сторону".  После  неловкой  паузы
принцесса тягуче заговорила:
   - Нет, я считаю невозможным устранять все жалобы с помощью палки.  Но
они должны быть устранены В ближайшем будущем я думаю  открыть  народную
столовую.  Я  уже  отдала   барону   Перкосини   относящиеся   к   этому
распоряжения.
   Камергер поклонился.
   - В следующую среду опять начинаются наши вязальные вечера у Dames du
Sacre Coeur. В субботу очередь за молодыми девушками. Прошу помнить это,
mesdames. Народ получит суп и шерстяные куртки, это мое твердое решение.
Затем, духовная пища. Мы теперь, конечно, католики...
   - Конечно, - громогласно подтвердил фон Гиннерих.
   - Тем не менее я думаю, что мы можем основать библейский  кружок.  Вы
усердно ходите с подписными листами в пользу церкви  Примирения  во  имя
Фридерики, messieurs Палиоюлаи и Тинтинович. Не забывайте барона Рущука;
эти евреи умеют давать.
   Будущие крупье закатили белки глаз к небу.
   - А празднества? - спросила  принцесса  Фатма,  неожиданно  появляясь
близ освещенного стола.
   -  Где   же   благотворительные   празднества,   дорогая   Фридерика?
Какой-нибудь базар, рождественские ясли - ведь вы это так называете,  не
правда ли? Беата Шнакен будет продавать куклы; она восхитительно одевает
кукол.  У  меня  будет  турецкая  кондитерская.  Mesdames  Палиоюлаи   и
Тинтинович...
   - И бал! - попросила madame Тинтинович.
   Фатма огорчилась.
   - О, нет, бала не надо!
   Она  беспомощно  заковыляла  на  своих  коротких  ногах  к  Фридерике
Шведской и неуклюже бросилась ей на шею.
   - Милая, пожалуйста, не надо бала!
   Принцесса успокоила ее.
   - Дорогая, я тоже против  танцев.  Я  даже  хочу  побудить  директора
полиции  закрывать  кабачки  в  девять  часов  вечера.  Затем  я   думаю
подействовать на женщин, чтобы они перестали ездить  на  велосипедах,  а
вместо этого варили варенье, что я  нахожу  более  нравственным.  Вообще
безнравственность должна  прекратиться.  Вот,  кажется,  и  все.  Или  я
что-нибудь забыла?
   Никто не собирался что-либо добавлять.
   - Как хорошо, дорогая герцогиня, что вы навели меня сегодня  на  это.