тряпье. А когда одна из них, молоденькая темноглазая  девушка,  вздумала
чуть-чуть улыбнуться ему из-под пестренькой косынки, она  увидела  такую
неприступную мину, что оробела и  втянула  голову  в  плечи.  Из  пухлых
мешков текли разноцветные  лоскуты;  шептавшиеся  женщины  умолкали  под
взглядом хозяина, в нагретом спертом воздухе раздавалось  лишь  лязганье
вделанных в столы полукруглых ножей, срезавших  пуговицы.  Но  Дидериху,
щупавшему трубы отопления, почудились какие-то подозрительные звуки.  Он
заглянул за наваленные горой мешки - и, наливаясь кровью, шевеля  усами,
отпрянул:
   - Ну, знаете, дальше некуда! Выходите, слышите?
   Из-под мешков вылез молодой рабочий.
   - И девка тоже! - кричал Дидерих. - Долго еще я буду ждать?
   Показалась девушка; Дидерих стоял подбоченясь.  Да,  тут,  видно,  не
скучают: его фабрика это не только кабак, а еще кое-что похлеще! Он  так
орал, что из всех цехов сбежались рабочие.
   - И давно  это,  господин  Зетбир,  у  вас  заведены  такие  порядки?
Поздравляю! Люди, значит, в рабочее время развлекаются за кучей  мешков!
Как попал в цех парень?
   Молодой рабочий заявил, что девушка его невеста.
   -  Невеста?  Здесь  нет  никаких  невест,  здесь  только  рабочие   и
работницы. Вы воруете у меня оплаченное время. Вы  -  скоты  и  вдобавок
воры. Я вас вышвырну вон, да еще подам в суд за публичный разврат.
   Он окидывал всех воинственными взглядами.
   -   Я   требую   от   своих   рабочих   немецкого    добронравия    и
благопристойности. Понятно? - В поле его зрения попал  механик.  -  И  я
добьюсь своего, какие бы вы ни корчили рожи.
   - Я и не думал корчить рожи, - спокойно сказал рабочий.
   Но Дидерих не в силах был остановиться. Наконец-то  он  поймал  этого
человека с поличным.
   - Я давно взял вас на заметку! Вы не выполняете  своих  обязанностей,
иначе я не накрыл бы здесь эту пару.
   - Я не надсмотрщик, - прервал механик словоизвержения хозяина.
   - Вы бунтарь, вы потворствуете рабочим  и  развели  тут  разврат.  Вы
подкапываетесь под устои империи. Ваше имя?
   - Наполеон Фишер, - ответил механик.
   Дидерих поперхнулся:
   - Нап... Этого еще не хватало! Социал-демократ?
   - Да, социал-демократ!
   - Так я и знал! Вы уволены! -  Повернувшись  к  рабочим,  он  добавил
только: - Видели? Так намотайте себе на ус! - и выскочил из цеха.
   Во дворе его нагнал Зетбир.
   - Хозяин!..
   Старик был сильно взбудоражен. Он ни о чем не хотел говорить,  прежде
чем дверь конторы не захлопнулась за ними.
   - Хозяин!  -  повторил  старый  бухгалтер.  -  Так  нельзя,  он  член
профессионального союза.
   - Именно поэтому его надо гнать вон! - крикнул Дидерих.
   Зетбир повторил,  что  так  делать  нельзя,  рабочие  бросят  работу.
Дидерих  отказывался  это  понять.   Неужели   все   рабочие   -   члены
профессионального союза? Нет? В  чем  же  дело?  Они  боятся  "красных",
пояснил Зетбир, даже на стариков нынче трудно положиться.
   - Я их вышвырну! Всех до единого вместе с потрохами,  чтобы  духу  их
здесь не было!
   - Если бы можно было нанять других! - сказал Зетбир, с тонкой улыбкой
глядя из-под своего зеленого козырька на молодого  хозяина,  который  от
бешенства готов был на стенку лезть.
   Дидерих кричал:
   - Хозяин я на своей фабрике или не хозяин? Я обязан следить за...
   Зетбир подождал, пока он отбушуется, потом сказал:
   - Вам, господин доктор, не придется ничего говорить  Фишеру.  Он  все
равно не уйдет, он знает, что мы не оберемся неприятностей.
   Дидерих еще раз вскипел.
   - Так. Выходит, мне можно и не просить его оказать снисхождение и  не
покидать  фабрику?  Его  превосходительство  Наполеон!  Можно  даже   не
приглашать его на обед в воскресенье? Впрочем,  для  меня  это  было  бы
слишком большой честью!
   Он побагровел, лицо его, налитое  кровью,  вздулось,  ему  показалось
тесно в комнате, он рывком распахнул двери. Как раз в эту минуту механик
шел мимо. Дидерих посмотрел ему вслед. Ненависть обострила его  чувства,
ему одновременно бросились в глаза кривые тощие ноги,  костлявые  плечи,
уныло свисающие руки... А когда механик заговорил  с  рабочими,  Дидерих
увидел, как заходила под редкой черной бородой его массивная челюсть. До
чего он ненавидит этот рот, эти узловатые руки! Фишер давно уже исчез из
виду, а Дидериху все  еще  слышался  запах  пота,  исходивший  от  этого
человека.
   - Вы только поглядите, Зетбир, передние лапы свисают у него  чуть  не
до полу. Он скоро побежит на четвереньках и будет щелкать орехи. Мы этой
обезьяне подставим ножку, будьте покойны! Наполеон! Уже  одно  имя  чего
стоит! Но пусть не забывается. Могу вас твердо заверить: один из нас,  -
Дидерих свирепо повел глазами, - ляжет тут костьми.
   Надменно вскинув подбородок, он вышел. Дома  он  облачился  в  черный
сюртук и отправился засвидетельствовать свое  почтение  наиболее  видным
лицам  города.  С  Мейзештрассе  попасть  к  бургомистру   Шеффельвейсу,
живущему на Швейнихенштрассе, можно  было  прямо  через  Вухерерштрассе,
ныне переименованную в Кайзер-Вильгельмштрассе. Туда Дидерих  и  подался
было, но в последнее мгновение, точно по тайному уговору с самим  собой,
все же свернул  на  Флейшхауэргрубе.  Две  ступеньки,  которые  вели  на
крыльцо дома старога Бука, были стерты ногами  двух  поколений  горожан.
Дидерих дернул звонок у желтой застекленной двери, и нежилая тишина дома
огласилась долгим дребезжанием. Где-то в задних комнатах хлопнула дверь,
по коридору зашлепала старая служанка. Но ее опередил хозяин:  он  вышел
из своего кабинета и отпер сам. Господин  Бук  взял  за  руку  Дидериха,
усердно отвешивавшего поклоны, и втянул его в переднюю.
   - Дорогой мой Геслинг! Я ждал вас,  мне  сообщили  о  вашем  приезде.
Добро пожаловать в Нетциг, господин доктор!
   Глаза у Дидериха мгновенно увлажнились, он забормотал:
   - Как  вы  добры,  господин  Бук!  Я,  конечно,  прежде  всего  решил
засвидетельствовать вам  свое  почтение  и  заверить,  что  я  всегда  и
всецело... всегда к вашим услугам! - отбарабанил он бодро,  как  хороший
ученик.