известно, - бургомистр прищурил один  глаз,  -  что,  вообще  говоря,  я
охотно сделал бы это.
   Некоторое время все молчали, косясь друг на  друга.  Ядассон  сердито
фыркал с видом человека, по горло сытого такими речами.  Но  Дидерих  не
мог больше совладать с собой.
   - Либерализм проложил дорогу социал-демократам! -  воскликнул  он.  -
Под влиянием таких людей, как  Бук,  Кюлеман  и  Эйген  Рихтер,  рабочие
наглеют. Мое предприятие требует от меня больших жертв, оно возлагает на
меня тяжелое бремя труда и ответственности, и после  всего  рабочие  еще
смеют идти на конфликты со мной. А почему? Потому, что мы не  единодушны
в борьбе против  "красной"  опасности,  потому  что  есть  работодатели,
которые  плывут  в  фарватере  социал-демократов,  как,  например,  зять
господина Бука, Лауэр. Он привлек рабочих  своей  фабрики  к  участию  в
прибылях. Это же безнравственно! - Дидерих метнул испепеляющий  взор.  -
Это значит подкапываться под существующий порядок, а я держусь той точки
зрения, что порядок в наше суровое время  необходимее,  чем  когда-либо.
Поэтому нам требуется твердая рука, а наш несравненный молодой кайзер  и
правит нами  твердой  рукой.  Безоговорочно  объявляю  себя  слугой  его
величества...
   Сотрапезники Дидериха склонили головы. Дидерих  в  ответ  кивнул,  не
переставая грозно сверкать очами.  Отживающее  поколение  еще  верит  во
всякую демократическую белиберду, говорил он, но кайзер,  в  отличие  от
него, - представитель молодежи, личность  исключительная  и,  что  самое
отрадное,  весь  порыв  и  действие,  к  тому  же  глубоко  своеобразный
мыслитель...
   - Единовластие! - воскликнул  Дидерих.  -  Во  всех  областях!  -  Он
исчерпывающе изложил свою программу решительного,  воинствующего  образа
мыслей и добавил, что настала пора и в Нетциге покончить со всякого рода
вольнодумством и слюнтяйством. Грядут новые времена!
   Ядассон и бургомистр молча выслушали тираду Дидериха;  уши  Ядассона,
казалось, выросли еще больше. Он каркнул:
   - Есть и в Нетциге немцы, обуреваемые верноподданническими чувствами!
   Дидерих старался его перекричать:
   - А к тем, у кого их нет, надо присмотреться поближе.  И  мы  увидим,
соответствует ли положение, которое они занимают, их заслугам. Я уже  не
говорю о старике Буке, - а что представляет собой его родня?  Сыновья  -
один омужичился, другой промотался, зять - социалист, а дочь, говорят...
   Они переглянулись. Бургомистр захихикал и слабо порозовел. Не скрывая
своего удовольствия, он выпалил:
   - А вы, господа, еще не слышали, что брат старика Бука  объявил  себя
банкротом?
   Гости  шумно  выразили  свое  удовлетворение.  Тот  самый,  с   пятью
расфуфыренными дочерьми! Председатель общества "Гармония"! А обеды берут
в  благотворительной  столовой!  Это   Дидериху   доподлинно   известно!
Бургомистр опять наполнил рюмки и придвинул сигары.  Он  вдруг  перестал
сомневаться в предстоящих переменах.
   - Полтора года осталось до выборов в рейхстаг. Придется вам, господа,
потрудиться это время.
   Дидерих предложил:
   - Давайте уже сейчас рассматривать нашу тройку как узкий предвыборный
комитет.
   Ядассон напомнил, что прежде всего необходимо вступить  в  контакт  с
регирунгспрезидентом фон Вулковом.
   - Строго секретно! - добавил бургомистр и подмигнул. Дидерих  выразил
сожаление, что "Нетцигский листок", самый крупный печатный орган города,
плетется в хвосте у свободомыслящих.
   - Проклятый еврейский листок! - каркнул Ядассон. - А в  то  же  время
окружная газета, преданная правительству, почти не имеет веса.
   Старик  Клюзинг  из  Гаузенфельда  поставлял  бумагу  обеим  газетам.
Дидерих не исключал возможности через него воздействовать на "Нетцигский
листок", - Клюзинг ведь один из пайщиков; старика надо припугнуть,  дать
ему понять, что он рискует лишиться окружной газеты.
   - Пусть помнит, что в Нетциге  есть  еще  одна  бумажная  фабрика,  -
вставил бургомистр и усмехнулся.
   Вошедшая горничная сказала, что  пора  накрывать  на  стол  к  обеду;
барыня может прийти с минуты на минуту.
   - ...и госпожа капитанша тоже, - прибавила она.
   Как только был произнесен этот титул,  бургомистр  встал  и  проводил
гостей. Он шел за ними с опущенной головой, белый как мел, а ведь выпито
было немало. На лестнице он взял Дидериха за рукав. Ядассон задержался в
комнатах, оттуда доносилось приглушенное взвизгивание горничной.  Внизу,
у входных дверей, уже звонили.
   - Надеюсь, дорогой доктор, - зашептал бургомистр, - вы не истолковали
мои слова превратно. Как бы там ни было, я, разумеется, стою  на  страже
интересов города. У меня, само собой, и в мыслях нет затевать что-либо в
пику  органам  городского   самоуправления,   которое   я   имею   честь
возглавлять.
   Он искательно заморгал. Дидерих не успел опомниться, как вошли  дамы.
Бургомистр выпустил его рукав и поспешил  им  навстречу.  Бургомистерша,
замученная, иссушенная заботами, едва  успев  поздороваться  с  гостями,
бросилась разнимать своих мальчиков, которые тузили друг друга. Мать ее,
еще  моложавая  женщина,  на  голову  выше  дочери,  буравила   взглядом
разгоряченные лица мужчин. Величественной Юноной   двинулась
она на  бургомистра,  а  он  все  съеживался,  как  будто  сокращался  в
объеме...  Асессор  Ядассон   сразу   дал   тягу.   Дидерих,   отвешивая
почтительные поклоны, на которые никто не отвечал, торопливо вышел вслед
за ним. На  душе  у  него  скребли  кошки,  он  беспокойно  озирался  по
сторонам, не слыша того, что говорил ему Ядассон. Вдруг  он  повернул  и
кинулся назад. Ему пришлось долго и настойчиво звонить, так  как  по  ту
сторону дверей стоял отчаянный шум. Вся семья еще находилась  на  нижней
площадке  лестницы,  дети  дрались,  взрослые   спорили.   Бургомистерша
требовала, чтобы муж обратился к директору школы с жалобой на  какого-то
учителя, который  будто  бы  придирается  к  сыну.  Теща  же,  напротив,
твердила, что  зять  должен  добиваться  производства  этого  учителя  в
старшие надзиратели; его жена-де пользуется большим влиянием в правлении
Вифлеемского убежища для падших девушек. Бургомистр жестами заклинал  то
одну, то другую успокоиться. Наконец он ухитрился вставить:
   - С одной стороны...
   Но тут Дидерих дернул бургомистра за рукав, оттащил  его  в  сторону,
многословно извиняясь перед дамами, и дрожащим голосом зашептал: