Посмотрим, кто дерзнет оспаривать это! - Он, сверкая очами, оглядел всех
по очереди.
   Нотгрошен поежился.
   - Ну, а кайзер Вильгельм Великий ? - продолжал Дидерих.  -
Тут уж я не потерплю никаких возражений. Если  он  не  орудие  господне,
значит, господь бог понятия не имеет, что такое орудие.
   - Полностью согласен, - поддакнул майор.
   К счастью, и  все  остальные  были  согласны.  Дидерих  был  настроен
воинственно. Цепляясь за стол, он с трудом поднялся.
   - Ну, а наш несравненный молодой кайзер? - спросил  он  с  угрозой  в
голосе. Со всех сторон послышалось:
   -   Исключительная   личность...    Весь    порыв    и    действие...
Многосторонен... Оригинальный мыслитель...
   Но Дидериху и этого было мало.
   - Предлагаю причислить его к орудиям!
   Предложение было принято.
   - Предлагаю, далее, телеграфировать его величеству о нашем решении.
   - Поддерживаю! - взревел майор.
   Дидерих подытожил:
   - Принято единогласно! - и рухнул на стул.
   Кюнхен и Ядассон взялись общими силами сочинить телеграмму.  Составив
фразу, они немедленно читали ее вслух.
   - "Общество, собравшееся в ресторане города Нетцига..."
   - Собрание граждан  города  Нетцига,  заседающее  в...  -  потребовал
Дидерих.
   Они продолжали:
   - "Собрание граждан националистического образа мыслей..."
   -  Националистического...  ик!  и  христианского!  -  добавил  пастор
Циллих.
   - Неужели вы, господа, действительно намерены... -  с  тихой  мольбой
взывал Нотгрошен. - Я думал, это только шутка...
   Дидерих разгневался:
   - Мы не шутим священнейшими чувствами! Быть может, разъяснить вам это
осязательно, жалкий вы неудачник?
   Взглянув на руки Нотгрошена, поднятые в  знак  полного  признания  им
своей ошибки, Дидерих мгновенно успокоился и проговорил:
   - Ваше здоровье!
   Майор самозабвенно орал:
   - На нас его величество может положиться, как на каменную гору.
   Ядассон призвал всех к молчанию и прочел:
   -  "Граждане  города  Нетцига,  исповедующие   националистический   и
христианский образ мыслей,  собравшись  в  ресторане  при  муниципальном
управлении,  единодушно  повергают  к  стопам  Вашего  величества   свои
верноподданнические  чувства  по  случаю  признания  Вашим   величеством
религии откровения  и  заверяют  Ваше  величество  в  своей  глубочайшей
ненависти к крамоле,  где  бы  она  и  как  бы  она  ни  проявлялась,  и
усматривают в геройском деянии часового, имевшем место сегодня в  городе
Нетциге, отрадное доказательство того, что  Ваше  величество  столь  же,
сколь Хаммураби и император Вильгельм Великий, является орудием  господа
бога".
   Все рукоплескали, Ядассон, польщенный, улыбнулся.
   -  Подписываться!  -  заорал  майор.  -  А  может  быть,  у  кого  из
присутствующих есть еще замечания?
   Нотгрошен откашлялся:
   - Одно-единственное словечко. Со всей подобающей скромностью.
   - А то как же еще? - сказал Дидерих.
   Выпитое вино придало редактору храбрости, он покачивался на  стуле  и
без всякого основания хихикал.
   - Я не хочу сказать ничего плохого о часовом,  господа.  Наоборот,  я
всегда полагал, что солдаты на то и существуют, чтобы стрелять.
   - Ну, значит, все хорошо.
   - Да, но разве нам известно, что кайзер того же мнения?
   - Само собой. А дело Люка?
   - Прецеденты... хи-хи... это прекрасно, но все мы знаем,  что  кайзер
оригинальный мыслитель и... хи-хи... весь порыв и действие. Он не любит,
чтобы его опережали в чем-нибудь. Если, к  примеру,  я  сообщу  в  своей
газете,  что  вам,  господин  Геслинг,  предстоит  назначение  на   пост
министра, то этого... хи-хи... наверняка не случится.
   - Бросьте ваши еврейские штучки! - крикнул Ядассон.
   Нотгрошен возмутился:
   - Я по случаю каждого церковного праздника даю в своей газете полтора
столбца размышлений на божественные темы.  А  что  до  часового,  то  не
исключено, что ему могут  предъявить  обвинение  в  убийстве.  Тогда  мы
влипли.
   Наступила тишина. Майор в раздумье выпустил из рук карандаш.  Дидерих
подхватил его.
   - Мы что, исповедуем националистический образ мыслей или нет? - И  он
размашисто подписался.
   Всех  обуял  исступленный  восторг.   Нотгрошен   обязательно   хотел
поставить свою подпись вторым.
   - На телеграф!
   Дидерих велел ресторатору прислать ему счет на дом, и все  поднялись.
Нотгрошен преисполнился вдруг самых смелых чаяний.
   - Если я смогу напечатать ответ кайзера,  мне  к  самому  Шерлю   открыта дорога.
   - Мы все-таки посмотрим, -  ревел  майор,  -  долго  ли  еще  я  буду
заниматься только устройством благотворительных балов!
   Пастор Циллих  мысленно  уже  видел  в  своей  церкви  толпы  народа,
побивающие каменьями Гейтейфеля. Кюнхен грезил о кровавой бане на улицах
Нетцига. Ядассон каркал:
   -   Пусть   только   кто-нибудь    посмеет    усомниться    в    моих
верноподданических чувствах!
   А Дидерих:
   - Теперь старику Буку не поздоровится! А с ним заодно  и  Клюзингу  в
Гаузенфельде! Мы очнулись от спячки!
   Все держались очень прямо,  и  только  время  от  времени  кто-нибудь
неожиданно для самого себя выскакивал вперед. С грохотом  проводили  они
своими палками по спущенным железным шторам магазинов и пели кто в  лес,
кто по дрова "Стражу на Рейне" . На углу, против здания суда,
стоял полицейский, на свое счастье, он не двинулся с места.
   - Вы, дружок, быть может, желаете сказать нам что-нибудь?  -  крикнул