принеси мою папку с делами!
   Молодая девушка принесла туго набитый черный портфель.
   - Вот письма агента, копия отчета врача и все остальное.  И  вот  эти
люди заставляют меня ждать шесть недель и затем - сочли  ли  бы  вы  это
возможным - пишут мне, что я слишком стара!
   - Это обидно, - заметила Бла. - Вы можете подать жалобу на  Общество,
княгиня.
   - Если шестьдесят четыре для  них  слишком  много,  зачем  тогда  они
говорят, что принимают до шестидесяти пяти? Или...
   Голос старухи вдруг задрожал.
   - Или они все-таки нашли во мне какую-нибудь болезнь? Как вы думаете,
герцогиня?
   - Это невероятно, при вашей жизнеспособности.
   - Не правда ли? Ах, что там, я здоровее вас. С его помощью!
   Она подняла глаза к небу  и,  перекрестившись,  пробормотала  что-то,
чего нельзя было разобрать.
   Пансионеры, хотевшие войти в гостиную, при виде  собравшегося  вокруг
княгини общества робко отступали. Только  один  молодой  человек  вошел,
насвистывая  сквозь  зубы,  и  слегка  поклонился.  Винон   бесцеремонно
поднесла к глазам лорнет, Лилиан не обратила на него никакого  внимания,
а Кукуру громко крикнула: - Добрый день, сын мой! - Он сел и взял в руки
газету. Приложив два пальца к  бородке,  он  рассеянным  взглядом  своих
мягких черных глаз посмотрел на герцогиню, потом на графиню  Бла,  затем
несколько раз нерешительно  перевел  взгляд  с  одной  дамы  на  другую.
Наконец,   испытующе   наклонив   голову,   проверил   состояние   своих
лакированных, наполовину светло-желтых, наполовину черных,  ботинок.  Он
был самым элегантным жильцом пансиона, обедал в клубе и  довольствовался
дешевыми завтраками дома Доминичи только после ночей, в которые  ему  не
везло  в  карты.  Все  гости  восхищались  им,  одиноко   путешествующие
англичанки  влюблялись  в  него.  Винон  Кукуру  обращалась  с   ним   с
искусственным презрением, но ей не удавалось смеяться над ним.
   Ее мать хлопнула герцогиню по колену.
   - Знаете, герцогиня, между нами очень много сходства! У нас обеих нет
денег, и обе мы из самых высших кругов. Мое состояние князь, мой  бедный
муж, раздарил комедиантам; ну, а с вами тоже сыграли комедию.  Революция
- разве это не комедия? Ха-ха! С чего это вам вздумалось? К чему  служат
такие вещи?
   - Для общественного развлечения, -  сказала  герцогиня  и  улыбнулась
графине Бла, которая не заметила этого. Ее губы были слегка открыты, она
с лихорадочным выражением,  не  отрываясь,  смотрела  на  вошедшего.  Он
повернул к ней свой профиль так, чтобы ей было удобно его рассматривать.
Это был греческий профиль, с иссиня-черными,  шелковистыми  волосами  на
щеках и подбородке. Герцогиня тоже нашла его  красавцем,  одним  из  тех
красавцев южного типа, на руках и лице которых, несмотря на  весь  налет
табачного дыма, паров абсента и горячих  испарений  человеческих  тел  в
игорных  и  публичных  домах,  лежит  неистребимый  остаток  прозрачного
мраморного блеска выросших  на  его  родине  богов.  Но  как  могла  эта
чарующая и пустая  маска,  выставляющая  себя  напоказ  в  самодовольных
шаблонных позах, повергнуть в судорожное молчание такую умную, тонкую  и
насмешливую женщину, как Бла?
   - Дорогое развлечение! - кричала Кукуру. - Кончается  тем,  что  ваши
партнеры опустошают все ваши карманы и  захлопывают  дверь  перед  самым
вашим носом. Вы вдруг оказываетесь под открытым небом - и еще смеетесь?
   Старая дама пришла в ярость.
   - Как вы можете еще смеяться при таких мошенничествах? Ах, мошенники!
Им следовало бы иметь дело со мной, а не с какой-нибудь дамочкой! Что за
шум я подняла бы, и что за жизнь! Жизнь!  Движение!  Я  травила  бы  их,
укравших мои деньги! Небо обрушилось бы на них, и земля поглотила бы их!
Я не потерплю, герцогиня, чтобы вы успокоились! Вместо вас я сама насяду
на них, буду их царапать и вырву из их когтей то,  что  смогу  получить.
Ха-ха, положитесь на меня, уж что-нибудь я да получу! Я...
   Вдруг в комнату ворвался Павиц, раскрасневшийся и почти помолодевший.
Он взволнованно воскликнул:
   - Важное сообщение, ваша светлость. Наконец-то я нашел  вас.  Большое
счастье для нас, верная перспектива... А, Пизелли, как вы сюда попали?
   Элегантный молодой человек  пошел  ему  навстречу,  протягивая  руку.
Павиц познакомился с ним на Корсо, в каком-то кафе, среди  товарищей  по
праздной жизни, на которую был теперь сам  осужден.  Он  представил  его
герцогине:
   -  Господин  Орфео  Пизелли,  коллега,  отличный  адвокат...  и  тоже
патриот.
   Пизелли развязно поклонился. Павиц торопливо заговорил:
   - Я только что от Сан-Бакко, у меня было совещание с ним; он  поручил
мне официально сказать вам, герцогиня, что он готов ворваться в Далмацию
с тысячью гарибальдийцев. Успех  несомненен.  Все  готово,  ждут  только
знака.  Мы  должны  еще  нанять  суда,   тогда   можно   будет   начать.
Соглашайтесь, ваша  светлость,  соглашайтесь!  На  этот  раз  победа  за
нами... Все это испытанные герои...
   Он говорил тем настойчивее, чем  недоверчивее  становились  лица  его
слушательниц.  Он  еще  находился  под  душем  энтузиазма,  только   что
излившимся на него от рыцаря-мечтателя. Он чувствовал еще его брызги, он
хотел быть воодушевленным, - а втайне уже  боялся  отрезвления.  Пизелли
перебил его журчащим, вкрадчивым баритоном:
   - На этот раз, герцогиня, победа за вами. Дайте свое согласие, я едва
могу дождаться этого, - ах, что я говорю  о  себе,  вся  идеалистическая
молодежь едва может дождаться этого. Мы  все  хотим  принять  участие  в
великой борьбе, герцогиня, за одну вашу улыбку. Если бы  вы  знали,  как
все наши сердца бьются за вас  и  как  они  истекали  кровью  при  вашем
несчастье! Теперь, наконец, близится великий момент, теперь ваше величие
и  прелесть  заключат  союз  с  нашим  воодушевлением  и  нашей   силой.
Неотразимое очарование имени  тысячи  из  Марсалы  будет  предшествовать
вашим знаменам, как рок, которому покорятся все. Вы победите... а  мы...
мы...
   Он обвел дам счастливым взглядом. Он и не думая напрягать свой голос.
Лишь совершенно поверхностно играл он  безудержным  чувством,  рвавшимся
наружу в голосе трибуна, и спокойно давал заметить, что это  игра.  -  Я
вам показываю себя, - казалось, говорил он. - Сударыни, разве  этого  не
достаточно?
   Герцогиня позволила ему кончить  свои  благозвучные  упражнения;  она
находила приятным иметь его перед  глазами.  "Он  удачный  экземпляр,  -