Выслушав это пророчество, семеро  уцелевших  мужей обезглавили  Брана и
отправились  в  путь, забрав  с  собой  Бранвен.  Через некоторое  время они
высадились в  устье  реки Элоу в Англси. Бранвен  сперва поглядела в сторону
Ирландии, а затем бросила взгляд на берег Британии. "Увы, - воскликнула она,
- и зачем я только родилась на свет!  Из-за меня погибли целых два острова!"
Ее сердце  разбилось  от скорби, и  она  умерла. Старинный  валлийский поэт,
"Гододин Ануэринский", повествует об этом с подлинно трагическим пафосом:

     Смягчились даже голоса
     У перелетных птах небесных,
     Узревших столь прекрасный труп.
     Ужели не осталось никого
     Из родичей у этого алмаза,
     Разбитого у струй текучих Амлвха?

     "Они вырыли  ей  четырехстороннюю могилу, -  говорит  "Мабиноги",  -  и
предали ее  земле на берегах Элоу". В старинных легендах это место неизменно
именуется Инис Бранвен. Затем семеро героев  отправились в сторону Харлеха и
на  пути  туда повстречали  мужчин  и  женщин,  сообщивших  им самые  свежие
новости.   Касваллавн,  сын  Бели,  супруг  богини  Дон,  разбил  и  прогнал
наместников, которым Бран поручил править Британией в его отсутствие.  Затем
он,  завладев волшебным покрывалом,  сделался  невидимым, перебил  их  всех,
кроме  Пендарана Дифеда, приемного отца Придери, которому  удалось бежать  в
густые леса, и  Карадавка, сына самого  Брана, сердце которого  разбилось от
горя. Таким образом, Касваллавн сделался королем целого острова, отняв  трон
у Манавидана, законного наследника британской короны после гибели Брана.
     Однако судьба повлекла семерых героев дальше, к месту погребения головы
их вождя. Они, как и пророчествовал Бран, прибыли в Харлех и пропировали там
целых  семь  лет,  и  все это время  три  птицы Рианнон  распевали  для  них
волшебные песни, по сравнению с  которыми все прочие мелодии казались дикими
и грубыми. Затем они провели  еще дважды сорок лет на острове Гвэлс, пируя и
упиваясь сладким  вином и  слушая приятные беседы,  в которых участвовала  и
голова Брана. Впоследствии  этот пир,  продолжавшийся целых восемьдесят лет,
получил название  "Забавы Благородной Головы". В  самом деле, любопытно, что
голова Брана  играет в мифологии  бриттов куда более заметную роль, чем  сам
Бран до того момента, как его обезглавили. Талиесин и другие барды неизменно
величают  ее  Урддавл  Бен  ("Достопочтенная Голова") и  Утер  Бен  ("Дивная
Голова").
     Но однажды приятным забавам  витязей пришел конец: Хейлин,  сын  Гвина,
распахнул запретную дверь, пожелав, как и жена Синей Бороды,  "узнать, верно
ли все то, что о ней говорят". Как только они поглядели в сторону Корнуолла,
магические чары, лежавшие на них  целых восемьдесят семь лет, мигом слетели,
и герои обнаружили себя  оплакивающими смерть вождя, как  если бы он погиб в
этот же день.  Однако они решили не предаваться скорби и поспешили в Лондон,
где  и  опустили  гниющую и  разлагающуюся голову  в  могилу на  Тауэр Хилл,
обратив  голову своего бывшего  господина  лицом  к Франции,  чтобы  тот еще
издали заметил приближение врага к  берегам Британии. Там голова и пребывала
до тех пор, пока ее с гордостью  не выкопал из могилы Артур, "ибо он почитал
ниже  своего достоинства удерживать власть над  островом силой оружия,  а не
доблестью  и  благородством".  Однако,  по  словам  Теннисона,  писавшего  в
"Королевских идиллиях", что беда явилась в образе

     язычников безбожных,
     приплывших из-за Северного моря,

     неся  с собой  гибель и разрушение, и  с тех пор  это событие именуется
одним из "Трех коварных захватов Британии".


Глава 21.
     ВОЙНА МАГИЧЕСКИХ ЧАР

     Как сказано  в "Мабиноги Манавидана,  сына  Ллира",  следующим законным
главой семейства потомков Ллира  стал  Манавидан. Правда, у него  не было ни
замка, ни земельных  владений,  но Придери предложил ему  отдать во владение
Дифед и выдать за  него замуж свою собственную  мать, Рианнон. Госпожа,  как
объяснил ее  сын, еще  сохранила черты былой красоты, а ее речь нисколько не
утратила  прежнее  очарование.  По  всей  вероятности,  Манавидан   счел  ее
достаточно привлекательной, а Рианнон со своей стороны  тоже  была очарована
мужественным обликом сына  Ллира.  Они  вскоре поженились, и между Придери и
Кигфой,  Манавиданом и Рианнон возникли настолько теплые отношения,  что они
отныне почти  не разлучались. Как-то раз, отпраздновав пышным пиром какой-то
праздник в  Арбете,  они  отправились к  тому  самому волшебному  кургану, у
которого  Рианнон впервые  встретила Пвилла. Как  только  они  расселись  на
холме, раздался оглушительный удар грома, и с  неба тотчас спустился густой,
непроглядный туман, окутавший гостей холма, так что они не могли видеть друг
друга.  Когда же туман наконец рассеялся,  потомки Ллира обнаружили, что они
оказались  в  некой необитаемой  стране.  Земли  вокруг, если не считать  их
родового  дворца, который тоже был перенесен на новое место, были пустынны и
бесплодны; кругом не было никаких признаков  растительности, живых существ и
тем  более  людей. Легкого  дуновения  неких  волшебных сил оказалось вполне
достаточно, чтобы полностью изменить облик Дифеда, превратив его из богатого
края в дикую пустыню.
     Манавидан и  Рианнон, Придери  и Кигфа исходили тот  край  из  конца  в
конец,  но так и  не встретили ничего,  кроме  мерзости  запустения да диких
зверей.  Целых два года они  прожили под  открытым небом,  питаясь  дичью  и
медом. На третий год  они порядком устали от этой первобытной жизни и решили
отправиться  в  Ллогир [1],  чтобы  прокормиться  там каким-нибудь ремеслом.
Манавидан умел  делать отличные  седла,  и  они  были настолько хороши,  что
вскоре во всем Херефорде люди перестали покупать седла у других седельщиков,
кроме него самого. Это навлекло на него зависть и вражду других седельщиков,
и  те  условились  убить  непрошеных чужеземных  гостей. Так нашей  четверке
пришлось перебраться в другой город.

     [1] Ллогир - Саксонская Британия, т. е. Англия.

     Здесь они начали делать  щиты, и  вскоре покупатели  и видеть не желали
ничьих щитов, кроме  тех,  что  были сделаны  руками Манавидана  и  Придери.
Мастера-щитоделы пришли в ярость, и скитальцам опять пришлось уносить ноги.
     Не лучший прием ожидал их  и в третьем  городе,  где  они занялись было