открытий. Мы охотно соглашаемся, что до сих пор подобных переходных форм
еще не найдено. Но отнюдь не можем согласиться с теми, которые утверждают
будто бы на этом основании, их нельзя найти и в будущем" .

Таким образом, микроцефалия была лишь толчком для конструирования
гипотетической формы, восполняющей гигантский пробел между обезьяной и
человеком. Так подошел Фохт к изобретению понятия "обезьяночеловек" (или
"человекообезьяна").

Как видим, Фохт нашел это понятие, идя обратным путем, чем Геккель. Геккель
генеалогически поднимался к человеку от далеких предков, а Фохт, наоборот,
спускался от человека в его филогенетическое прошлое: Фохт нашел такую
форму атавизма, которая позволяла, по его мнению, наблюдать некоторые самые
существенные не только телесные, но и психические признаки предковой формы
человека. Фохт в книге "Микроцефалы" описал и подверг анализу доступные в
его время клинические данные о некотором числе случаев микроцефалии. Свое
обобщение о нашем реконструированном таким путем предке Фохт выразил
формулой: "Телом -- человек, умом -- обезьяна". В XX в., сто лет спустя,
мы, пожалуй, сказали бы это другими словами: морфологически -- человек, по
физиологии же высшей нервной деятельности -- на уровне первой сигнальной
системы. Получается то же самое, что вложено и Геккелем в слова
"обезьяночеловек неговорящий".

Отметим попутно, что, кажется, первый автор, вернувшийся к продолжению
филогенетических исследований Фохта о микроцефалии как атавизме, -- это
советский врач М. Домба. Он опубликовал превосходный, к сожалению
незамеченный антропологами, труд "Учение о микроцефалии в филогенетическом
аспекте". Автор проверил и подтвердил выводы Фохта, но при этом мог
опираться на значительные данные современной науки об антропогенезе,
которыми Фохт, разумеется, не располагал .

Наконец, чтобы закончить обзор рождения идеи обезьяночеловека, надо сказать
о второй книге Геккеля, выпущенной через два года после "Всеобщей
морфологии организмов". Эта последняя была слишком специальна, недоступна
публике, и вот по совету своего друга анатома-дарвиниста Гегенбаура Геккель
пересказывает ее содержание в общедоступной форме в книге "Естественная
история миротворения", выпущенной в 1868 г. Она сразу привлекла к себе
всеобщее внимание. Здесь тоже среди прочего изложена гипотеза о
"неговорящем питекантропе" как недостающем звене между обезьяной и
человеком.

Именно эта книга Геккеля -- не первая, адресованная одним ученым, а вторая,
хоть солидная, но обращенная и к общественному мнению, -- упомянута
Дарвином во введении к сочинению "Происхождение человека и половой отбор"
(1871 г.): "Если бы эта книга появилась прежде, чем было написано мое
сочинение ("Происхождение видов". -- Б. П.), я, по всей вероятности, не
окончил бы его. Почти все выводы, к которым я пришел, подтверждаются
Геккелем, и его знания во многих отношениях гораздо полнее моих" . Здесь,
Дарвином -- сознательно или нет -- не все договорено. Наряду с совпадением
почти всех выводов в теории происхождения видов в других вопросах
забрезжило расхождение, в частности, в генеалогии человека. В личном письме
к Геккелю по поводу получения книги "Естественная история миротворения"
Дарвин, как увидим, более непосредственно отразил свою тревогу.

Однако сам Геккель всегда указывал не эту книгу, а 1866 г., т. е.
предыдущую книгу, как дату, когда он выдвинул гипотезу о питекантропе. Он
повторяет эту ссылку на 1866 г. в "Антропогении" (1874 г.), в речи о
происхождении человека на Кембриджском съезде зоологов (1898 г.), в
"Мировых загадках" (1899 г.), в статье "Наши предки" (1908 г.). Всю жизнь
оставался Геккель верным своей идее 1866 г., хотя не подвергал ее
дальнейшему принципиальному развитию, таившему, как он, может быть,
чувствовал, слишком большие осложнения для/всего эволюционного учения.

Теперь мы можем суммировать ответ на поставленный выше вопрос: что же
именно произошло между выходом в 1859 г. бессмертной книги Дарвина
"Происхождение видов путем естественного отбора", где речь не шла о
происхождении человека или его родстве с животными, и выходом 12 -- 13 лет
спустя двух его новых книг, где речь шла об этом. Во-первых, в 1863 г.
Фохт, Гексли и Геккель открыли и разносторонне научно обосновали
генетическую связь человека с обезьянами, в частности с высшими (симиальную
теорию антропогенеза). Во-вторых, через несколько лет, а именно в течение
1866 -- 1868 гг., Геккель и Фохт выдвинули идею происхождения человека не
непосредственно от обезьяны, а от посредствующего вида -- обезьяночеловека.

Составной характер этого термина "питекантроп" ("обезьяночеловек",
"человекообезьяна", "антропопитек", "гомосимиа") как будто делает акцент на
несамостоятельности, как бы гнбридности этой "промежуточной", "переходной"
формы (Ubergangsform). Это создает образ существа просто склеенного из двух
половинок -- сочетавшего качества двух существ. Но суть идеи с самого
начала была другая, и, может быть, слово "троглодит" лучше отвечало бы
праву самостоятельного вида на самостоятельное имя. Для этого в систематике
надо было возвести его в ранг рода или в ранг семейства, стоящего между
обезьянами и людьми, а не сливающего их и представляющего как бы переходный
мостик. Геккель и Фохт не имели еще достаточно материала, чтобы сделать
этот следующий шаг: превратить понятие-микст в качественно независимое
понятие. Но термин "обезьяночеловек" все же таит в себе два возможных
противоположных смысла: обезьяна и человек одновременно или же ни обезьяна,
ни человек.

И Геккель, и Фохт в сущности сделали решающий шаг в пользу второго. Этим
шагом является признание отсутствия речи (Геккель), отсутствия тем самым
человеческого разума (Фохт). При глубоком морфологическом отличии двуногого
питекантропа от обезьян, характеризуемых со времен Линнея прежде всего
четверорукостью, такое отсечение и от человека, как отказ ему даже в
"лепете" и даже в признаках человеческого разума, означал на деле, конечно
же, признание питекантропа самостоятельной классификационной единицей -- ни
обезьяной, ни человеком.

Вероятно, Геккель и Фохт не замечали в этом отличии человека -- в речи и
разуме -- перелома всей предшествовавшей эволюции. Ведь оба они доводили