habiles Лики. Древность человека возросла от одного миллиона до двух
миллионов лет, и похоже, что его останки все-таки обнаружат в третичном
периоде (в плиоцене), как предполагал Мортилье.

И вот 17 лет тому назад я отважился поднять голос за обратную перспективу:
за решительное укорочение человеческой истории на целых два порядка . Целью
и смыслом данной книги является обосновать, что теперь именно это отвечает
материалистической тенденции в науке о человеке.

Примечания

Глава 2. Идея обезьяночеловека на протяжении ста лет

I. Возникновение и падение идеи

Трудно даже вообразить себе бурю в умах в 60 -- 80-х годах XIX в. по поводу
происхождения человека. Она достигла предела и кульминации к 1891 - 1894
гг. -- к моменту открытия остатков питекантропа на о. Ява. Это было
поистине великое событие, и едва ли не самым притягательным экспонатом на
международной выставке 1900 г. в Париже была реконструкция в натуральный
рост фигуры яванского питекантропа.

Виднейший соратник Ч. Дарвина -- Т. Гексли назвал происхождение человека
"вопросом всех вопросов". И эти слова не раз повторял другой столь же
выдающийся соратник Ч. Дарвина -- Э. Геккель. Приглашенный в 1898 г.
выступить на Международном конгрессе зоологов в Кембридже по какому-либо из
великих общих вопросов, волнующих зоологию и ставящих ее в связь с другими
отраслями знания, Э. Геккель начал свою речь словами: "Из этих вопросов ни
один не представляет такого величайшего общего интереса, такого глубокого
философского значения, как вопрос о происхождении человека -- этот
колоссальный "вопрос всех вопросов"".

Действительно, тут столкнулись в то время религия и естествознание, вера и
наука. Человечество вдруг прозрело: оно было почти ослеплено вспыхнувшим
знанием своего биологического генезиса, о котором предыдущее поколение и не
помышляло. Отныне человек думал о себе по-новому -- естественнонаучный
"трансформизм" заодно трансформировал его представление о человеке.

Прошло сто лет. Косвенные результаты этого переворота распространяются
вширь. Но сама буря "происхождения человека от обезьяны" пронеслась как-то
удивительно быстро. Конечно, "обезьяньи процессы" еще недавно приключались
кое-где, но это запоздалые раритеты. Характерно обратное: проблемы
антропогенеза занимают в общем лишь узкий круг специалистов. Широкая
публика не волнуется. Затухает приток молодых ученых. Тема кажется
исчерпанной.

И в специальных научных журналах, и на международных конгрессах сейчас
изучают не столько происхождение человека в широком смысле, сколько один
аспект -- степень древности ископаемого человека. А это не сулит
принципиальных преобразований, обновления ранее утвердившихся
представлений. Некоторое время назад в газете "Вечерняя Москва" я прочел
такие строки: "Человечеству 20 миллионов лет. К такому выводу пришел
американский антрополог Брайн Патерсон и его сотрудники из Гарвардского
университета. По их мнению, человечество намного старше, чем ранее
предполагали. Это подтвердили останки человеческих скелетов, найденные при
раскопках в районе одного высохшего допотопного озера в Кении" . Дело не в
том, что этакое напечатали, но ведь редакции и в голову не пришло, что это
означало бы какой-то большой переворот в мировоззрении. И читательская
масса не шелохнулась: не все ли равно -- один миллион, два миллиона или 20
миллионов лет?

Могут быть лишь две догадки. Или в XIX в. изрядно преувеличили взрывную
силу "обезьяньего вопроса" для наук о человеке, раз она так быстро была
исчерпана, или за 100 лет пожар был умно локализован и взрыв удалось
отвести.

Второе представляется отвечающим действительности. Чтобы убедиться, нужно
систематически рассмотреть ту проблему, которая лежала в самой сердцевине,
в самом ядре противоречий соперничавших концепций антропогенеза. Это --
проблема обезьяночеловека.

В великой книге Дарвина "Происхождение видов путем естественного отбора",
вышедшей в 1859 г. (одновременно с работой Маркса "К критике политической
экономии"), еще не говорилось о происхождении человека. Лишь в
заключительной части Дарвин в нескольких словах высказывает надежду, что в
будущем откроется еде одно новое поле исследования: эволюционная
психология, происхождение человека . Но книга Дарвина послужила как бы
ключом, разомкнувшим двери для научной мысли. Э. Геккель вспоминал, что еще
до ее прочтения, находясь в Италии в начале 1860 г., он услышал от друзей
"об удивительной книге сумасшедшего англичанина, которая производит
сенсацию и ставит кверху дном все существовавшие дотоле взгляды на
первоначальное происхождение животных видов" . По возвращении в Берлин,
вспоминает Геккель, он встретился "с сильнейшей оппозицией против труда
Дарвина... Знаменитые тогдашние корифеи биологии... все сходились на том,
что дарвинизм -- это только фантазия взбалмошного англичанина и что это
"шарлатанство" будет скоро забыто" . На деле же, вооруженная новым светом,
научная мысль неудержимо двинулась вперед штурмовать проблему человека.

Переворот в биологии, совершенный Дарвином, публика впоследствии навеки
связала с тезисом "человек произошел от обезьяны". Однако этот тезис
Дарвину не принадлежит. Он явился выводом, сделанным другими из его теории
видообразования. А именно, его сделали и обосновали Фохт, Гексли, Геккель,
причем все трое без малого одновременно -- три-четыре года спустя после
выхода книги Дарвина.

Что до Дарвина, он молчал 12 лет и только в 1871 и 1872 гг. опубликовал
одну за другой две книги: "Происхождение человека и половой отбор" и "О
выражении эмоций у человека и животных". Эти книги Дарвина явились его
косвенным ответом на научную ситуацию, сложившуюся за эти 12 лет. Да и
общественная обстановка после Парижской коммуны требовала сугубой