театре Никколини, поскольку я нигде в печати не нашел их.                    1771-1773.
     Доктор Фауст:
     1772 12, 16, 19, 22, 29 октября, 1 ноября.
     1773, 22, 23 февраля.

37
                    Dernier jour du docteur Jean Faust.

     Pantomime, dressee sur un plan allemand {1} d'un  de  nos  amateurs  du Вена
theatre, representee par des Enfants au theatre Imp. et Royal.               1779.
     Сие означает:
     Последний день Фауста, пантомима, составленная по плану одного здешнего
любителя театра и  имеющая  быть  представленною  юными  воспитанниками  его
императорского и королевского величества театра.
     Под этим заглавием в Вене у театрального администратора появился в 1779
году на французском и немецком языке сценарий пантомимы, в  основу  которого
была положена история Фауста. Любителем  театра,  написавшим  сценарий,  был
веймарский советник господин Иоганн Фридрих Шмидт, переехавший на жительство
в Вену в 1777 году.  Автор  программы  был  г.  Лаудес.  Действие  пантомимы
происходит в тот  день,  когда  истекает  срок  контракта  между  Фаустом  и
Мефистофелем. Последний изо  всех  сил  старается  в  этот  день  обольстить
Фауста, чтобы сохранить власть над ним.
     Пантомима состоит из двух актов.
     В первом Арлекин, слуга Фауста, собирается тоже заняться колдовством  и
едва не погибает, но Фауст успевает спасти его. Фауст в  унынии,  он  решает
отказаться от прежней жизни и засыпает глубоким сном. Ему  являются  видения
Добродетели и Порока, которые вступают в борьбу за него.  Он  просыпается  и
объявляет Мефистофелю о своем намерении  изменить  образ  жизни  и  нарушить
договор. Мефистофель пытается соблазнить его плясками и красивыми женщинами.
     Во втором акте Фауст вызывает дух своего отца.  Мефистофель  развлекает
Фауста зрелищем свадебного пира некоей призрачной принцессы.
     В то время как  Фауст  наслаждается  этим  видением,  сцена  постепенно
погружается в темноту. Мефистофель удалился. Из  земли  появляется  фурия  с
огненным щитом; она подходит к Фаусту и показывает ему начертанные  на  щите
слова: "Твой час пробил". Словно громом  пораженный,  Фауст  закутывается  в
свой плащ. Все разбегаются. Театр превращается в ад.  Фурия  бросает  щит  и
направляется в глубину театра, где в ожидании Фауста собрались духи ада. Тут
появляются из земли еще четыре фурии. Все пять окружают еще  живого  Фауста,
терзают, рвут, швыряют и таскают его по полу и,  наконец,  достаточно  долго
промучив, сбрасывают в отверстую пропасть. Вспыхивает яркое  пламя,  которое
скрывает несчастного.
                                                        [Зигмунд фон Бибра].

38

     Когда я увидел на афише Имя  доктора  Фауста,  старого  знакомого  моей Аугсбург
юности, с которым я и до сих пор с удовольствием  встречаюсь,  если  удается 1781.
повидать его без особых трудов, я вошел.
     Общество, которое я застал  там,  оказалось  много  изысканней,  чем  я
предполагал, и оно не скупилось на знаки высокого и милостивого одобрения.
     Тому, у кого хорошая память и кто  не  забыл  виденные  еще  в  детстве
старые  импровизированные  пьесы,  занятно  видеть,  насколько  разнообразны
изменения, которым эти пьесы подвергаются при постановке,  редко  случается,
что в двух разных местностях они полностью  совпадают.  Автор  аугсбургского
Фауста был, по-видимому, своего рода изобретателем, он включил в пьесу много
сцен, каких я еще никогда не  слыхал,  хотя  не  раз  смотрел  эту  вещь  на
подмостках многих дощатых театров. Особенно ярко запечатлелась в моей памяти
одна, почти патетическая, сцена между Фаустом и купцом, автором которой  мог
бы  быть  Лудовичи  {1},  этот  Шекспир  немецких  "главных  государственных
действий".
     Последнюю   сцену   автор   captandae   benevolentiae   gratia    {Ради
благосклонности (публики) (лат.).} совершенно  переиначил.  После  того  как
черт утащил доктора  Фауста,  он  вознамерился  утащить  и  Ганевурста.  Тот
пустился в переговоры. В конце концов черт спросил его:
     "Ч. Откуда ты такой взялся?
     "Г. Из Аугсбурга".
     Тотчас черт выпустил его и удрал, а Гансвурст обратился  к  партеру  со
словами: "Вот видите, господа! Перед жителями Аугсбурга трепещет сам черт!".
     Этим к великому удовольствию зрителей и закончилась, в сущности говоря,
пьеса. Но к ней еще была прибавлена мораль в александрийских стихах.
                                      [Из "Описания путешествия по Германии"
                                                          Фридриха Николаи].

39

     В ту пору, когда на немецком театре  царили  импровизованные  бурлески, 1792.
когда "главные государственные действия" занимали место трагедий  (т.  е.  в
Верхней и Нижней Саксонии с конца прошлого столетия до 1737 года, а в  южной
Германии еще и позже; так, например, в 1746  году  Общество  Шуха  играло  в
Майнце  импровизированную  пьесу  о  Фаусте;  см.  Театральный  журнал   для
Германии, 1, 64; в Вене частично до 1769 года), история  Фауста  часто  была
темой трагического фарса, который имел успех у простонародья главным образом
благодаря сценам, с  чертями.  Одна  ария  из  этого  фарса,  ставшая  затем
народной песней, начиналась словами:

                      Фауст, о Фауст, настало время,
                      Фауст, пришел твой смертный час!

     Точно так же в те времена, когда в немецких театрах постоянно ставились
пантомимы, содержанием их нередко была история доктора Фауста. Еще  14,  16,
28 февраля и 15 мая 1770 года (в последний  раз  с  пражскими  добавлениями)
общество Везера ставило в Лейпциге пантомиму, полную грубого шутовства,  под
названием  "Доктор  Фауст",  в  которой,  говорят,  балетмейстер  с  большой
живостью изображал отчаяние Фауста.
     Смотри: О Лейпцигском театре письма господину И.  Ф.  Леве  в  Poстоке.
Дрезден. 1770 {1}."
                                                        [Зигмунд фон Бибра].

40