Древнейшую форму сохранила еще та пьеса, которую многие, в том числе  и Берлин
я, видели 40 лет тому назад здесь, в Берлине, и  в  Бресдавле  в  исполнении 1804.
труппы, выступавшей здесь время от времени под именем "Шютц  и  Дрэер".  Эта
труппа, приезжавшая со своим "Касперле" из  южной  Германии;  ставила  много
хороших старых вещей,  рыцарский  драмы,  романтические  переделки  античных
мифов, духовные драмы, сюжеты которых черпались из библии и легенд, а  также
исторические пьесы, как-то: "Рыцарь-разбойник",  "Черный  рыцарь".  "Медея",
"Алцеста",  "Юдифь  и  Олоферн",  "Аман  и  Эсфирь"  (использованная  Гете),
"Блудный сын",  "Генофефа",  "Благородная  девица  Антония",  "Мариана,  или
Женщина-разбойник", "Дон  Жуан",  "Траян  и  Домициан",  "Кровавая"  ночь  в
Эфиопии", "Фанни и Дерман" (английская повесть) и др.
     Под конец  единственным  владельцем  этого  театра  остался  ныне  тоже
умерший Шютц. Он выступал здесь в 1807 году, рекомендуя себя как  "бюргер  и
домовладелец  города  Потсдама",  и   превосходно   исполнял   роль   слуги,
постоянного участника всех пьес и героя  специально  ему  посвященной  пьесы
"Касперле и его семья", а также роли главных героев Фауста, Дон Жуана и др.
     Основным и самым притягательным спектаклем репертуара во  всех  случаях
оставался  "Доктор  Фауст",  всего  лишь  бледным  отзвуком   которого   был
ставившийся как его продолжение "Доктор Вагнер, его фамулус". Пьеса о Фаусте
имела раньше и латинское название "Infelix Sapientia", которое в  позднейших
афишах исчезло.
     Лежащая передо мной афиша от 12 ноября 1807 года гласит:

                   По неоднократному требованию публики:

ДОКТОР ФАУСТ

                            В четырех действиях

                           Участвующие персоны:

      Фердинанд, герцог Пармский           Восемь духов: Мефистофелес
      Луиза, его супруга                                 Ауэрхан
      Люцинда, ее наперсница                             Мегера
      Карлос, камердинер герцога                         Астрот
      Иоганнес Фауст, доктор                             Полумавр
      Иоганн Кристоф Вагнер, его фамулус                 Гарибах
      Гений                                              Асмодей
      Касперле в образе странствующего слуги             Вицлипуцли
                                                         Разные другие духи

     Волшебные видения: 1. Голиаф и Давид. 2. Могучий  Самсон.  3.  Римлянка
Лукреция. 4. Мудрый царь Соломон. 5. Ассирийский лагерь, где Юдифь  отсекает
голову Олоферну. 6. Елена Троянская.
     Со многими новыми летательными машинами и превращениями.
     По ходу действия Касперле представляет:  1.  Странствующего  слугу,  2.
Слугу, нанятого доктором Фаустом, 3. Заклинателя бесов, 4.  Путешественника,
летающего по воздуху, 5. Ночного сторожа.
     Касперле, не жалея сил, будет  всячески  потешать  своих  благодетелей.
                                                            [Фон дер Хаген].

41

     Среди этих произведений следует назвать прежде  всего  "Фауста"  Марло,
гениальное творение, не только содержанию, но и  форме  которого,  очевидно,
следовали кукольные комедии. Возможно, что "Фауст" Марло послужил образцом и
для других английских поэтов его  времени  при  обработке  того  же  сюжета.
Эпизоды из таких пьес перешли затем  в  кукольные  драмы.  Такие  английские
комедии о Фаусте были, вероятно, впоследствии переведены на немецкий язык  и
разыгрывались так  называемыми  английскими  комедиантами,  которые  к  тому
времени уже исполняли на немецких сценах лучшие  произведения  Шекспира.  Мы
имеем лишь скудные сведения о репертуаре этой труппы английских комедиантов;
самые пьесы, никогда не появлявшиеся в печати, исчезли и  сохранились,  быть
может, разве в захолустных театрах или в бродячих труппах  низшего  разряда.
Так, вспоминаю, что дважды я сам  видел  жизнь  Фауста  в  изображении  этих
артистических бродяг, и  не  в  обработке  новых  поэтов,  а,  вероятно,  по
обрывкам старинных, давно забытых пьес. Первую из этих драм я видел двадцать
пять лет тому  назад  в  маленьком  пригородном  театре  на  так  называемой
Гамбургской горе, между  Гамбургом  и  Альтоной.  Вспоминаю,  что  вызванные
заклинаниями черти  появились  все  с  головы  до  ног  закутанные  в  серые
простыни. На вопрос Фауста: "Мужчины вы  или  женщины?"  они  отвечали:  "Мы
бесполы". Фауст спрашивает затем, как они, собственно,  выглядят  под  своим
серым покровом, и они отвечают: "У нас нет  облика,  свойственного  нам;  по
твоему желанию мы принимаем всякий облик, в каком ты хотел бы  нас  увидеть:
мы всегда будем выглядеть как твои мысли". По заключении договора,  где  ему
обещаны  познание  всех  вещей  и  наслаждение  всем,  Фауст  прежде   всего
спрашивает, как устроены небо  и  ад,  и,  получив  требуемые  сведения,  он
замечает, что, вероятно, на небе слишком холодно, а  в  аду  слишком  жарко;
лучше всего климат, очевидно, на нашей любезной земле. Прекраснейших  женщин
этой  любезной  земли  он  завоевывает   посредством   магического   кольца,
придающего ему вид цветущего юноши,  красоту  и  изящество,  а  также  самый
блестящий рыцарский наряд. После многих лет бесшабашной и распутной жизни он
вступает  в  любовную  связь  с   синьорой   Лукрецией,   самой   знаменитой
венецианской куртизанкой, но коварно покидает ее  и  уезжает  на  корабле  в
Афины, где дочь герцога влюбляется  в  него  и  хочет  стать  его  женой.  В
отчаянии Лукреция обращается к силам преисподней за советом,  как  отомстить
изменнику, и дьявол открывает ей, что все великолепие Фауста исчезнет вместе
с кольцом, которое он носит на указательном пальце. Тогда синьора Лукреция в
одежде паломника отправляется в Афины и является здесь ко двору в  ту  самую
минуту, когда Фауст в брачном наряде собирается подать прекрасной  принцессе
руку, чтобы вести ее к алтарю. Но переодетая пилигримом мстительная  женщина
внезапно срывает у жениха с пальца кольцо, и тут же  юношеское  лицо  Фауста
превращается в морщинистое, старческое, с  беззубым  ртом,  а  бедный  череп
вместо  золотистых  кудрей  обрамлен  лишь  скудными  серебристыми  прядями.
Искрящийся великолепием пурпур спадает, точно увядшая зелень,  с  согбенного
трясущегося тела, покрытого лишь грязными лохмотьями. Лишившийся  своих  чар
чародей не замечает, как он изменился, или, вернее, что теперь  его  тело  и
платье обнаруживают действительное разрушение, которому они  подвергались  в
течение  двадцати  лет,  когда  бесовский  обман  скрывал  их   под   лживым
великолепием от  людских  взоров;  он  не  понимает,  почему  с  отвращением