представления в 8 час.
                                                  [Афиша кукольного театра].

43
                [Из новеллы Теодора Шторма "Поль кукольник"]

     ...Как-то раз после обеда - помню, это было в сентябре, сразу же  после
нашей осенней ярмарки - я увидел странный  экипаж,  поднимавшийся  снизу  по
дороге.  Это  была  двуколка,  запряженная  маленькой  коренастой  лошадкой.
Наверху, между двумя большими ящиками восседали высокая белокурая женщина  с
неподвижными, невыразительными чертами лица и девочка лет девяти,  оживленно
поворачивавшая свою черненькую головку то в одну, то в другую сторону. Рядом
шел, держа поводья, низенький, веселого вида человек. Короткие черные волосы
высовывались из-под его зеленой широкополой шляпы и торчали во все  стороны.
Они приближались под звуки колокольчика, висевшего на шее у лошади...
     На следующее утро в 11 часов, как раз когда я  выходил  из  школы,  мне
навстречу попался толстый городской глашатай. Он шел по улице, колотя ключом
в блестящий  медный  таз  и  выкрикивая  зычным  пивным  басом:  "Механик  и
кукольник господин Иозеф Тендлер из  королевской  резиденции  Мюнхен  прибыл
сюда вчера и даст сегодня вечером в Шютценхефе  свое  первое  представление.
Будет представлено: "Пфальцграф Зигфрид и святая  Генофефа"  {1},  кукольная
комедия с пением в четырех действиях!"...
     В следующее воскресенье глашатай снова показался на улицах  города.  Он
колотил в свой таз и громогласно выкликал: "Сегодня  вечером  в  Шютценхофе:
"Гибель доктора Фауста", кукольная комедия в четырех действиях!".
     Пробило семь часов. Сегодня, в субботу, все места были заняты; на  этот
раз я стоял сзади, на высоте пяти футов над полом, на самых дешевых  местах.
Горели сальные свечи  в  жестяных  подсвечниках,  городской  скрипач  и  его
товарищи пиликали; занавес взвился.
     На сцене была комната с высокими готическими сводами.  Перед  раскрытым
фолиантом в длинной черной мантии сидел доктор Фауст и горько  жаловался  на
то, что вся его ученость принесла ему так мало денег;  на  нем  не  осталось
целого платья, и он не  знает,  куда  деваться  от  долгов;  вот  почему  он
собирается вступить в союз с преисподней. "Кто звал меня?" - загремел  слева
от него страшный голос, шедший сверху, из-под сводов комнаты. "Фауст, Фауст,
не слушайся его!"  -  раздался  другой,  тонкий  голосок  справа.  Но  Фауст
заключил договор с  адскими  силами.  "Горе,  горе  твоей  бедной  душе!"  -
прозвучал подобно вздоху ветра голос  ангела;  слева  же  раздались  раскаты
хохота. Тут в дверь постучали. "Простите, ваше великолепие!". Вошел  фамулус
Фауста Вагнер. Он попросил разрешения нанять  для  тяжелой  домашней  работы
помощника, чтобы ему самому можно было усерднее заниматься науками. "Ко  мне
явился молодой человек, его зовут Касперле, и он, кажется, обладает большими
достоинствами". Фауст милостиво кивнул головой и сказал:  "Прекрасно,  милый
Вагнер, ваша просьба будет исполнена". Потом они ушли вдвоем.
     "Парадауц!" - раздался крик; и вот он уже  был  тут  как  тут  -  одним
скачком очутился он на  сцене,  так  что  котомка  подпрыгивала  у  него  за
плечами.
     Он принялся разгуливать по комнате. "Эх, кабы  увидел  меня  нынче  мой
отец-папаша, вот бы порадовался  на  меня.  Он  завсегда  бывало  говаривал:
"Касперле, гляди в оба, чтобы твои дела пошли в гору!" Ну, а теперь они и  в
самом деле пошли в гору, потому как я могу их подбросить до небес!". С этими
словами он сделал вид, будто подбрасывает свою котомку, и она  действительно
взлетела до потолка, потому что ее вздернули на проволоке. Но руки  Касперле
как будто приросли к телу; он дергался, Дергался, но они не подымались.
     Касперле ничего более  не  говорил  и  не  делал.  За  сценой  началась
суматоха,  послышались  тихие,  но  взволнованные  голоса,  течение   пьесы,
по-видимому, прервалось.
     У меня упало сердце; вот тебе и дождались! Охотнее всего я  убежал  бы,
но мне было стыдно. А что если из-за меня  приключится  что-нибудь  с  Лизой
{2}!
     Вдруг Касперле на сцене поднял жалобный вой, при этом голова и руки его
продолжали безжизненно висеть; вновь появился фамулус Вагнер и спросил  его,
почему он так голосит. "Ах, зубочек мой, зубок!" - вопил Касперле.  "Дай-ка,
дружок, я загляну тебе в рот", - сказал Вагнер. Вслед за тем он схватил  его
за длинный нос и заглянул между челюстями. В  эту  минуту  в  комнату  опять
вошел доктор Фауст.
     - Простите, ваше великолепие, - промолвил Вагнер. - Я не могу взять  на
службу этого молодого человека. Его нужно тотчас же отправить в лазарет!
     - Это трактир такой? - спросил Касперле.
     - Нет, дружок, - отвечал Вагнер, - это бойня. Там  тебе,  выдернут  зуб
мудрости, и ты избавишься от боли.
     - Ах, ты господи боже мой! - захныкал Касперле.  -  И  должна  же  была
такая беда свалиться на меня, бедного! Вы сказали,  зуб  мудрости,  господин
фамулус? Такого еще ни у кого в нашем семействе не  бывало.  Эдак,  пожалуй,
моему ремеслу конец пришел!
     - Конечно, дружок, - сказал Вагнер. - Слуга с зубами мудрости мне ни  к
чему; эти штучки сделаны только для нас, ученых людей. Но у тебя  ведь  есть
еще племянник, который  тоже  предлагал  мне  свои  услуги!  Может  быть,  -
обратился он к доктору Фаусту, - ваше великолепие дозволит! Доктор  Фауст  с
важностью мотнул головой.  "Поступайте,  как  вам  заблагорассудится,  милый
Вагнер, - произнес он. - Только  не  приставайте  ко  мне  больше  с  вашими
глупостями и не мешайте мне заниматься магией!".
     "Послушай-ка,  любезный,  -  сказал  впереди   меня   соседу   какой-то
подмастерье, облокотившийся на перила. - Это не относится к  пьесе;  я  знаю
ее. Я совсем  недавно  видел  ее  в  Зейферсдорфе".  Но  тот  ответил  лишь:
"Заткнись!" - и толкнул его в бок.
     Между  тем  на  сцене  появился  Касперле  номер  два.  Он  обнаруживал
совершенно очевидное сходство с больным дядюшкой, да и  говорил  совсем  как
тот; ему не хватало только подвижного большого пальца, да и в огромном  носе
его, по-видимому, не было сустава.
     У меня на сердце отлегло, когда действие пьесы пошло своим  чередом.  И
скоро я забыл обо всем окружающем.
     Появился дьявольский Мефистофель в огненно-красном плаще, с  рожком  на
лбу, и Фауст расписался кровью на адском договоре: "Двадцать четыре года  ты
обязан служить мне; потом я буду твой душой и телом". После чего оба улетели
по воздуху в волшебном плаще черта. Для Касперле спустилась сверху  огромная
жаба с крыльями летучей мыши. "И вот на этом-то дьявольском воробье я должен
отправиться в Парму?" -  воскликнул  он.  Когда  же  чудовище  утвердительно
качнуло головой, он вскочил на него верхом и полетел вслед за теми двумя.  Я
прижался, позади всех к самой стене, откуда мне удобнее было смотреть поверх