отвратится, ибо невозможно, чтоб такого изменника и еретика не  постигла
божья кара... Вон Кмициц ему уже порядочно крови попортил.
   - Не стану спорить, случалось и мне насолить Богуславу, - ответил пан
Анджей. И, велев наполнить кубки, он рассказал, как освободил  из  плена
Сороку. Умолчал он лишь о том, как вначале упал Радзивиллу в ноги, -  от
одного этого воспоминания кровь бросилась ему в голову.
   Пан Михал от души веселился, слушая его, а под конец сказал:
   - Помоги тебе бог, Ендрек! С таким смельчаком хоть к черту  в  пекло!
Только вот беда: не сможем мы с тобой всегда вместе драться, служба есть
служба. Меня могут послать  в  одну  сторону  Речи  Посполитой,  тебя  в
другую. И неизвестно, кто первый его встретит.
   Помолчав немного, Кмициц ответил:
   - По справедливости, он должен был бы достаться мне.  Только  бы  мне
снова не осрамиться, ибо... стыдно сказать, но  в  рукопашном  бою  этот
негодяй искуснее меня.
   - Так я обучу тебя всем своим приемам! - воскликнул Володыёвский.
   - Или я! - вызвался Заглоба.
   - Нет, уж ты меня, пан Заглоба, прости, но я лучше поучусь у  Михала!
- ответил Кмициц.
   - Какой он там ни есть славный  да  непобедимый,  а  мы  вот  с  пани
Ковальской все равно его не боимся, дайте только выспаться!  -  вмешался
Рох.
   - Тихо, Рох, - сказал ему Заглоба, - смотри, как бы господь его рукою
не покарал тебя за бахвальство.
   - Э, ничего мне не будет!
   Бедный пан Рох оказался, к несчастью, плохим пророком, но в ту минуту
у него изрядно шумело в голове, и он готов был вызвать на поединок  весь
мир. Остальные тоже пили крепко - себе на радость, Богуславу и шведам на
погибель.
   - Слышал я, - говорил Кмициц, - что,  покончив  со  шведами  здесь  и
захватив короля, мы немедля двинемся к Варшаве. А там,  должно  быть,  и
войне конец. Ну, а тогда уж возьмемся за курфюрста.
   - Эге! - промолвил Заглоба.
   - Вот что говорил однажды сам Сапега, а ведь ему, большому  человеку,
виднее. Он сказал так: "Будет у нас перемирие со шведами, с  московитами
оно уже заключено, но с курфюрстом  -  никаких  переговоров!  Чарнецкий,
говорит, вместе с Любомирским пойдут в княжество Бранденбургское, а я  с
паном подскарбием литовским - в Пруссию,  и  уж  если,  говорит,  мы  не
присоединим ее на вечные времена к  Речи  Посполитой,  то  разве  потому
только, что не найдется в нашей канцелярии ни одной  такой  головы,  как
пан Заглоба,  который  от  собственного  своего  имени  писал  курфюрсту
грозные письма".
   - Неужто Сапежка так прямо и сказал? - спросил Заглоба, покраснев  от
удовольствия.
   - Все это слышали. А я так особенно радовался, потому что  это  и  по
Богуславу ударит, и уж тогда ему не миновать наших рук, если  только  мы
не настигнем его раньше.
   - Лишь бы нам со шведами поскорее разделаться, -  сказал  Заглоба.  -
Черт с ними! Пусть отдадут Лифляндию да денег побольше заплатят, а сами,
так и быть, пусть убираются подобру-поздорову.
   - Думал мужик - медведя поймал, ан тот его самого держит,  -  смеясь,
ответил Ян Скшетуский. - Карл покамест еще в  Польше;  Краков,  Варшава,
Познань и все крупные города в его руках, а ты, отец,  уже  требуешь  от
него выкупа. Эх, биться нам еще и биться, прежде чем мы  сможем  взяться
за курфюрста.
   - Да еще армия Стенбока, да гарнизоны, да Вирц! - добавил Станислав.
   - Так чего мы тут сидим сложа руки?  -  спросил  вдруг  Рох,  выпучив
глаза. - Айда шведов бить!
   - Рох, ты глуп! - сказал Заглоба.
   - Вы, дядя, вечно одно и то же... А я,  вот  не  сойти  мне  с  этого
места, видел челны на берегу. Можно поехать и хотя бы  стражу  выкрасть.
Темно, хоть глаз выколи; они и очухаться не успеют, как мы уже вернемся.
И удаль свою рыцарскую покажем обоим вождям. Коли вы не хотите,  я  один
пойду!
   - Ну, заговорила валаамова ослица! - сердито сказал Заглоба.
   Но у Кмицица жадно раздулись ноздри.
   - А недурно бы! Ей-богу, недурно! - воскликнул он.
   - Может, оно и недурно для какого-нибудь челядинца, но не  для  людей
достойных и здравомыслящих. Имейте же уважение к  самим  себе!  Ведь  вы
полковники, не кто-нибудь, а вздумали по ночам в кошки-мышки играть.
   - В самом деле, как-то оно не того, - поддержал Заглобу Володыёвский.
- Давайте-ка лучше спать, а то поздно уже.
   Все согласились с  ним;  преклонив  колена,  они  прочитали  вечернюю
молитву, а затем улеглись на войлочные попоны и мгновенно  заснули  сном
праведных.
   Не прошло и часу, как их  подняли  на  ноги  раздававшиеся  за  рекой
выстрелы; весь лагерь Сапеги вмиг наполнился шумом и криками.
   - Иисусе, Мария! - завопил Заглоба. - Шведы наступают!
   - Опомнись, сударь, что ты говоришь? - отвечал,  хватаясь  за  саблю,
Володыёвский.
   - Рох, сюда! - призывал Заглоба, который в  минуты  опасности  любил,
чтоб племянник держался поближе.
   Но Роха в шатре не было.
   Друзья выбежали на майдан. Там было уже полно народу, и все бежали  к
реке. На другом берегу то и дело что-то вспыхивало и гремело все  громче
и громче.
   -  Что  это  там?  Что  случилось?  -  расспрашивали  люди   часовых,
расставленных вдоль берега.
   Но те ничего не знали. Один из солдат припомнил, что  ему  словно  бы
послышался всплеск, но на воде лежал  туман,  разглядеть  ничего  нельзя
было, и он не решился поднимать тревогу из-за такой безделицы.
   Услышав это, Заглоба в отчаянии схватился за голову.
   - Рох поплыл к шведам! Он же говорил, что хочет выкрасть стражу!
   - Черт подери, верно! - воскликнул Кмициц.
   - Застрелят мне парня, как пить дать! - убивался Заглоба.  -  Братцы,
неужели нельзя его  спасти?  Господи  Иисусе!  Ведь  чистое  золото,  не
парень! В обоих войсках другого такого  не  сыщешь!  И  что  ему  только
стукнуло в дурную его башку! Матерь божья, спаси его!..
   - Может, приплывет, туман-то какой, авось его и не заметят!
   - С места не сдвинусь, буду ждать его хоть  до  утра.  Матерь  божья!