каштелян.
   Но последних слов Михалко уже не слышал;  ослабев  от  ран  и  потери
крови, он зашатался и упал головой на стремя каштеляна.
   - Взять его и оказать всяческую заботу! Мое слово порукой, что первый
же сейм признает его равным вам по положению, как уже сегодня  он  равен
вам душой.
   - Он достоин того, достоин! - закричала шляхта.
   И Михалко положили на носилки и понесли в дом.
   А  Чарнецкий  слушал  дальнейшие   донесения,   теперь   уж   не   от
Шандаровского, а  от  свидетелей  погони  Роха  за  Карлом.  Рассказ  их
чрезвычайно обрадовал каштеляна, он даже за  голову  хватался  и  хлопал
себя по коленке, ибо понимал,  что  Карл  наверняка  падет  духом  после
стольких злоключений.
   Заглоба радовался не меньше и, подбоченившись, гордо говорил рыцарям:
   - Нет, каков разбойник, а? Настигни он Карла, ни один черт не спас бы
шведского короля! Моя кровь, ей-богу, моя кровь!
   Заглоба к тому времени и сам свято уверовал, что Рох  Ковальский  его
племянник.
   Чарнецкий приказал разыскать молодого рыцаря, но найти его не смогли:
со стыда и огорчения Рох залез в овин, зарылся  в  солому  и  уснул  так
крепко, что на следующий день ему пришлось догонять свою хоругвь. Но еще
и теперь он был полон уныния и не смел показаться дяде на глаза. Тот сам
отыскал его и принялся утешать:
   - Не горюй, Рох! - говорил  ему  Заглоба.  -  Ты  и  так  прославился
необычайно, я сам слышал, как тебя пан каштелян  расхваливал:  "На  вид,
говорит, дурак дураком, до трех не сочтет,  а  смотри  какой  доблестный
рыцарь оказался, украшение, говорит, всего нашего войска!"
   - Это меня господь наказал, - молвил Рох, - за  то,  что  я  накануне
напился и вечернюю молитву не прочел!
   -  А  ты  лучше  не  пробуй  постигнуть  волю  божью,  еще  согрешишь
ненароком. Силенка у тебя есть, вот и  пользуйся,  а  умничать  брось  -
сраму не оберешься.
   - Да ведь я так близко был, что мне от его коня потом в нос  ударило!
Я б его до седла рассек! Вы уж, дядя, думаете, я вовсе без соображения.
   На это Заглоба ответил:
   - У всякой скотины свой разум есть. Отличный ты парень, Рох, и не раз
еще меня порадуешь. Пошли тебе господь сыновей  со  столь  же  разумными
кулаками!
   - Этого мне не надобно! - возразил Рох. - Я - Ковальский, а  вот  моя
пани Ковальская...

ГЛАВА VII

   После  рудницких  событий  король,  не  мешкая,  двинулся  дальше,  в
междуречье Сана и Вислы, причем сам по-прежнему шел с  арьергардом,  ибо
обладал не  только  полководческим  гением,  но  и  несравненной  личной
отвагой. Чарнецкий, Витовский и Любомирский шли за ним по пятам, загоняя
его, как зверя, в ловушку. Многочисленные вольные  ватаги  и  отряды  не
давали шведам покою ни днем, ни ночью, добывать провиант становилось все
труднее, и измученное войско все более падало духом,  ожидая  неминуемой
гибели.
   Наконец шведы дошли до самого места слияния двух рек и тут  вздохнули
с облегчением. С одной стороны их защищала  Висла,  с  другой  -  широко
разлившийся по весне Сан. Третью сторону король укрепил высокими валами,
на которые вкатили пушки.
   Позиция эта  была  неприступна  для  неприятеля;  одна  беда:  шведам
грозила здесь голодная смерть. Но они и этого теперь не  так  опасались,
надеясь, что из Кракова и других приречных крепостей коменданты  пришлют
им провиант по воде. Тут  же  под  боком  был  Сандомир,  где  полковник
Шинклер накопил  значительные  запасы  продовольствия.  Он  не  замедлил
отослать их королю, и вот и шведы ели, пили, спали, а пробудившись, пели
лютеранские псалмы, благодаря господа за спасение.
   Но Чарнецкий готовил им новый удар.
   Покуда в Сандомире сидят шведы, они всегда  могут  прийти  на  помощь
королевскому войску, рассудил Чарнецкий и задумал захватить город вместе
с замком, а шведов перебить.
   - Славное мы зададим  им  представление,  -  говорил  он  на  военном
совете, - пусть полюбуются с того берега, как мы  ворвемся  в  город,  -
через Вислу им все равно не перебраться; а когда мы  захватим  Сандомир,
то и Вирцу из Кракова не дадим присылать им провиант.
   Любомирский,  Витовский  и  другие  старые  полководцы   отговаривали
Чарнецкого от этого намерения.
   - Конечно, - говорили они, - хорошо было бы  овладеть  столь  крупной
крепостью, и немало бы мы могли попортить крови шведам, да ведь  как  ее
возьмешь? Пехоты у нас нет, тяжелых пушек нет, не коннице  же  лезть  на
стены?
   А Чарнецкий в ответ:
   - А наши мужики, чем они плохи в пешем бою? Дайте  мне  тысячу-другую
таких, как тот Михалко, я не то что Сандомир - Варшаву возьму!
   И, не слушая больше ничьих советов, он переправился через Вислу. Едва
слух об этом прошел по округе, к нему сотнями  повалили  мужики,  кто  с
косой, кто с пищалью, кто  с  мушкетом,  -  и  все  разом  двинулись  на
Сандомир.
   Неожиданно для шведов ворвались они в город,  и  на  улицах  закипела
ужасная сеча. Шведы упорно отстреливались  из  каждого  окна,  с  каждой
крыши, но выдержать натиска не могли. Словно клопов,  передавили  их  по
домам и целиком очистили город. Шинклер с уцелевшими шведами  схоронился
в замке, но поляки стремительно ринулись за ними и  пошли  приступом  на
ворота и стены. Шинклер понял, что и в замке ему не удержаться. Тогда он
собрал всех, кого только мог, погрузил на челны сколько мог  амуниции  и
провианта и переправился к королю, который с другого  берега  взирал  на
побоище, не в силах помочь своим людям.
   Замок был захвачен поляками.
   Но хитрый швед, покидая его, подложил под стены и в погреба пороховые
бочки с запаленными фитилями.
   И, представ пред королем, Шинклер тотчас сообщил ему  об  этом,  дабы
хоть чем-нибудь порадовать монаршее сердце.
   - Замок взлетит в воздух со всеми, кто  там  есть,  -  сказал  он.  -
Может, и сам Чарнецкий сгинет.
   - Когда так, то и я хочу посмотреть, как набожные поляки  полетят  на