столы. Сапега принял Чарнецкого по-королевски. Стол, за который посадили
каштеляна, был накрыт шведскими знаменами. Вино и мед  лились  рекой,  и
оба вождя под конец изрядно захмелели. Много  было  тут  веселья,  много
шуток, здравиц, приветственных кликов. Погода  стояла  отличная,  солнце
пригревало на удивление, и лишь вечерний холод разогнал пирующих.
   Кмициц со своими гостями пошел к татарам. Они уселись в его шатре  на
сундуках, доверху набитых различной добычею,  и  стали  обсуждать  поход
Кмицица.
   - Богуслав теперь под Мальборком, - говорил  пан  Анджей,  -  а  иные
говорят - у курфюрста, собирается с ним вместе идти на помощь королю.
   - И отлично!  Значит,  встретимся!  Вы,  молодые,  не  можете  с  ним
управиться,  посмотрим,  как  управится  старик!  Много  было   у   него
противников, но такой, как Заглоба, ему еще не встречался. А  теперь  мы
встретимся, разве только князь Януш в своем завещании велел ему  Заглобу
обходить подальше. Это тоже возможно.
   - Курфюрст - хитрая лиса, - сказал Ян Скшетуский, - увидит, что  дела
Карла плохи, и сразу отречется от всех своих клятв и обещаний.
   - А я говорю - нет, - возразил  Заглоба.  -  Пруссак  нас  пуще  всех
ненавидит. Если слугу, что  прежде  гнул  перед  тобой  спину  и  сдувал
пылинки  с  твоего  платья,  переменчивая  судьба  поставит  над   тобой
господином, он будет к тебе тем безжалостней, чем снисходительней был  к
нему ты.
   - Это почему же? - спросил Володыёвский.
   - Да потому, что он не забыл свою прежнюю рабскую службу и будет тебе
за это мстить, даже если ты оказывал ему одни лишь благодеяния.
   - Оставим это, - заметил Володыёвский. - Иной раз и собака  хозяйскую
руку кусает. Лучше пусть Бабинич расскажет нам свои приключения.
   - Мы слушаем, - сказал Скшетуский.
   Кмициц собрался с мыслями, глубоко вздохнул  и  стал  рассказывать  о
том, как Сапега преследовал Богуслава, как он нанес князю поражение  под
Яновом и, наконец, как Богуслав, разбив в пух и прах татар, свалил  его,
Кмицица, наземь вместе с конем, а сам ушел цел и невредим.
   - А ведь ты говорил, - прервал Кмицица Володыёвский, - что будешь его
преследовать со своими татарами до самой Балтики...
   - А не ты ли рассказывал мне, как в свое время, когда у сидящего  тут
меж нами Скшетуского Богун похитил возлюбленную, он не  стал  ни  мстить
Богуну, ни разыскивать, ибо  отчизна  нуждалась  в  его  помощи?  С  кем
поведешься, от того и наберешься, вот и я, раз я с  вам"  повелся,  хочу
следовать вашему примеру.
   - Да вознаградит тебя матерь божья, как она вознаградила Скшетуского,
- ответил Заглоба. - И все же я предпочел бы,  чтоб  твоя  невеста  была
сейчас в пуще, а не в руках у Богуслава.
   - Ничего! - вскричал Володыёвский. - Ты ее отвоюешь!
   - Не только девушку  мне  предстоит  завоевать,  но  и  любовь  ее  и
уважение ко мне.
   - Одно придет вслед за другим, - молвил пан Михал, - даже если ты  ее
силой умыкнешь, как тогда... помнишь?
   - Такого больше не будет!
   Пан Анджей замолчал и стал тяжело вздыхать, а потом прибавил:
   - Не только ее я себе не вернул, но еще и другую  девицу  Богуслав  у
меня отнял.
   - Чистый турок, ей-богу! - вскричал Заглоба.
   Пан Михал полюбопытствовал:
   - Какую другую?
   - Э, долго рассказывать, - ответил Кмициц.  -  Была  одна  девушка  в
Замостье, собою чудо как хороша, и староста  калушский  воспылал  к  ней
нечистой страстью. Боясь сестры своей, княгини Вишневецкой, он  не  смел
при ней преследовать девушку своими домогательствами. Вот пан староста и
надумал отправить ее со мною, будто бы к Сапеге на Литву за наследством,
а на самом деле хотел перехватить ее в полумиле от Замостья и поселить в
каком-нибудь укромном местечке, где никто не помешает его замыслам.  Все
это стало мне известно. "Хочешь меня сводником сделать? - подумал  я.  -
Ну, погоди!" Людей его  я  поколотил  изрядно,  а  девицу  в  целости  и
сохранности доставил к Сапеге. Эх, друзья, скажу вам, и  девушка!  Мила,
словно птаха лесная, и притом добродетельна... Ну, да я теперь уже  иной
человек, а мои товарищи... Упокой,  господи,  их  души!  Они  давно  уже
сгнили в сырой земле!
   - Кто же она такая? - спросил Заглоба.
   - Девица знатного рода. Фрейлина княгини  Вишневецкой.  Когда-то  она
была помолвлена с литвином Подбипяткой, вы все его знали...
   - Ануся Борзобогатая!!! - вскричал Володыёвский, вскакивая с места.
   Заглоба тоже соскочил с груды войлочных попон.
   - Пан Михал, успокойся!
   Но Володыёвский кошкой метнулся к Кмицицу.
   - И ты, предатель, позволил Богуславу ее похитить?
   - Не обижай меня! - ответил Кмициц.  -  Я  благополучно  отвез  ее  к
гетману и пекся о ней, словно о сестре, а Богуслав похитил ее не у меня,
а у другого офицера, с которым Сапега отослал ее к своим  родным.  Звали
его Гловбич, что ли, точно сейчас не упомню.
   - Где он?
   - Нет его, убит. Так мне сказали Сапегины  офицеры.  Сам  я  с  моими
татарами преследовал Богуслава  отдельно  от  Сапеги  и  поэтому  толком
ничего не знаю. Но твое волнение говорит мне, что нас с  тобой  постигла
одна участь, один и тот же человек причинил обиду  и  тебе  и  мне.  Так
давай же соединимся, дабы мстить ему вместе. Пусть он знатный вельможа и
могучий воин, а все же, думается, тесно ему станет  в  Речи  Посполитой,
коли будет у него два таких врага, как мы.
   - Вот тебе моя рука! - ответил Володыёвский. - Теперь  мы  друзья  до
гроба! Кто из нас первый его отыщет, тот ему заплатит за обоих. Эх, кабы
мне посчастливилось первому - уж я бы из него крови повыпустил, как  бог
свят!
   Тут пан Михал начал ужасно шевелить усиками и хвататься за саблю, так
что Заглобу даже страх пробрал, - он-то знал, что с паном Михалом  шутки
плохи.
   - Не хотел бы я теперь быть на месте князя Богуслава, - сказал он,  -
даже если б мне в придачу к титулу целую  Лифляндию  пожаловали.  Был  у
него один противник, Кмициц, настоящий барс - а теперь еще и  Михал!  Но
слушайте! Это еще не все! Я тоже с вами foedus <Союз (лат.).>  заключаю.
Голова моя - сабли ваши! Найдется ли среди сильных мира сего такой,  что
не задрожит перед подобной силой? Рано или поздно, но  господь  от  него