- За кого, мелюзга? За  Кмицица?..  Я  вам  покажу  Кмицицев!  Я  вас
проучу!..
   - Ты кого, ваша светлость, мелюзгой назвал? Биллевича?
   И мечник, впав в бешенство,  подбоченился,  однако  Богуслав  тут  же
хватил его обухом чекана в грудь,  так  что  внутри  у  шляхтича  что-то
екнуло, и он пал наземь,  а  сам  князь,  ткнув  лежащего  ногой,  чтобы
освободить путь к двери, выскочил без шляпы из комнаты.
   - Иисусе! Мария! Иосиф! - вопила панна Кульвец.
   Но Сакович схватил ее за плечо и,  приставивши  ей  кинжал  к  груди,
сказал:
   - Тихо, дорогуша, тихо, горлиночка моя,  а  то  я  тебе  твое  тонкое
горлышко подрежу, как колченогой куре.  Сиди  тут  спокойно  и  не  ходи
наверх, поскольку там твоей племяшке сейчас устроют свадьбу.
   - Негодяй! Убийца! Безбожник! - крикнула она. -Зарежь  меня,  ведь  я
буду кричать на всю Речь Посполитую. Брат убит, племянница обесчещена, я
не хочу жить! Бей, убийца, режь! Люди! Сюда! Поглядите!..
   Ее слова заглушил Сакович, заткнув ей рот своей могучей дланью.
   - А ну, тихо, мотовило кривое! Тихо, песья трава! - сказал  он.  -  Я
тебя не прирежу, зачем дьяволу подсовывать его же добычу, а чтобы  ты  у
меня не орала, как павлин, пока ты не успокоишься, я  тебе  твою  дивную
мордашку завяжу собственным твоим платком. А сам возьму лютню  и  сыграю
тебе "Ой, вздыхаю". Неужели ты меня не полюбишь, не может быть.
   С  этими  словами  пан  ошмянский  староста  с  ловкостью  настоящего
грабителя завязал рот панны Кульвец платком, а  руки-ноги  во  мгновенье
ока скрутил поясом, после чего кинул ее на диван.
   Затем он сел около нее и, поудобней  вытянувшись,  спросил  спокойно,
как бы начиная обычный разговор:
   - Как ты думаешь, ясновельможная панна? Мне сдается, что Богусь  тоже
себе полегоньку управился?
   И вдруг он вскочил на ноги, ибо двери быстро  распахнулись  и  в  них
показалась панна Александра.
   Лицо ее было бело как мел, волосы слегка растрепаны, брови  сдвинуты,
а очи горели гневом.
   Увидев лежащего мечника, она бросилась перед ним на колени  и  начала
ощупывать ему голову и грудь.
   Мечник  глубоко  вздохнул,  открыл  глаза,  сел  и  принялся  озирать
комнату, как бы пробудившись ото сна, затем, опершись  рукой  оземь,  он
попробовал встать, что ему вскоре удалось с помощью девушки, и тогда  он
неверным шагом дошел до кресла и рухнул на него.
   Оленька же тогда только заметила панну Кульвец, лежавшую на диване.
   - Ты что ее, убил? - спросила она Саковича.
   - Упаси боже! - ответил ошмянский староста.
   - Приказываю тебе ее развязать!
   Столько силы было в ее голосе, что Сакович, не ответив ни слова,  как
будто приказ  исходил  от  самой  княгини  Радзивилл,  стал  развязывать
бесчувственную панну Кульвец.
   - А теперь, - произнесла панна, - иди к своему хозяину, он там  лежит
наверху.
   - Что случилось? - закричал, опомнившись, Сакович. - Ваша милость, ты
за него ответишь!
   - Не перед тобой, слуга! Прочь отсюда!
   Сакович выскочил как полоумный.

ГЛАВА XVIII

   Сакович не отходил от князя два дня, ибо второй припадок оказался еще
более тяжелым, чем первый; челюсти у Радзивилла так были  стиснуты,  что
потребовалось разжимать их ножом, чтобы влить  лекарство,  приводящее  в
чувство. Вскоре князь пришел в сознание,  однако  он  трясся,  дергался,
подскакивал на своем ложе, выгибался,  как  смертельно  раненный  зверь.
Когда прошло и это, наступила ужасная слабость; целую ночь он смотрел  в
потолок, ничего не говоря. Поутру, после приема одурманивающих  средств,
он погрузился в тяжелый, крепкий сон, а около полудня пробудился  снова,
весь залитый потом.
   - Как ваша княжеская светлость себя чувствует? - спросил Сакович.
   - Мне получше. Письма никакие не пришли?
   - Пришли от курфюрста и Стенбока, они лежат тут, на столе, но  чтение
нужно отложить, потому что у вашей светлости нету сил.
   - Давай сейчас... слыхал?
   Ошмянский староста взял письма и подал, а  Богуслав  дважды  прочитал
их, после чего, немного подумав, сказал:
   - Завтра трогаемся на Подлясье.
   - Завтра, ваша светлость, ты будешь в постели, как и сегодня.
   - Я буду на коне, как и ты!.. Молчи, не возражай!..
   Староста умолк, и воцарилось молчание, прерываемое только солидным  и
медленным "тик-так" гданьских часов.
   - И совет был дурацкий,  и  замысел  дурацкий,  -  внезапно  произнес
князь, - и я тоже дурак, что тебя послушал...
   - Я знал, что, если  не  выйдет,  вину  свалят  на  меня,  -  ответил
Сакович.
   - Потому что глупость сморозил.
   - Совет-то был разумный,  но  что  делать,  если  там  сам  дьявол  в
услужении, который всех упреждает, так я за это не ответчик.
   Князь приподнялся в постели.
   - Ты думаешь?.. - сказал он, пронзительно глядя на Саковича.
   - А что, ваша светлость не знает папистов?
   - Знаю, знаю! Мне тоже часто приходило в голову, что  все  это  могут
быть чары... Со вчерашнего дня я вообще  уверен.  Ты  прямо  угадал  мою
мысль, поэтому я тебя и спросил, так ли ты думаешь? Но вот  кто  из  них
входит в сношенье с нечистой силой?.. Ведь не она же, она боится бога...
и не мечник, он слишком дурак!..
   - Да хотя бы вот тетка...
   - Может быть...
   - Я для верности связал ее вчера крест-накрест, а перед тем приставил
ей ножик к глотке, и вообрази себе, ваша светлость,  смотрю  сегодня,  а
острие как в огне оплавлено.
   - Покажи!
   - Да я его кинул в воду, хоть в рукоятке была здоровенная  бирюза.  Я
уж предпочел больше его не касаться.
   - Теперь я тебе расскажу, что со мной вчера приключилось... Я  влетел