под первым  натиском  противника  подалась  назад,  фланги,  на  которые
пришелся удар послабее, остались на месте. Но и  посередине  латники  не
дали разорвать строй, и  закипела  страшная  сеча.  Закованные  в  броню
великаны на тяжелых конях стеной стоят, сдерживая налетевшую  на  них  с
разгона серую тучу татар, а  те  рубят  и  колют  врага  с  непостижимой
быстротой, какая дается лишь  долгим  опытом  и  чрезвычайной  легкостью
тела. Так лесорубы скопом бросаются на мачтовый  лес,  и  слышен  только
оглушительный стук топоров, да время от времени  исполинское  дерево  со
страшным треском валится  наземь;  как  сосны  под  топором,  ежеминутно
кто-нибудь из рейтар, поникнув головою в  сверкающем  шлеме,  падал  под
копыта своего коня. Сабли татар Кмицица мелькали у  них  перед  глазами,
слепили, свистели возле лиц, глаз, рук. Напрасно  могучий  воин  заносит
тяжелый меч: не успев его опустить, он чувствует в своем теле  леденящий
холод клинка, и меч выпадает из руки, а сам он зарывается  окровавленным
лицом в гриву лошади.  И,  как  осиный  рой  накидывается  на  человека,
который вышел в сад, чтобы натрясти яблок, и теперь  тщетно  размахивает
руками, пытается увернуться, отбиться, а осы  одолевают  его,  облепляют
лицо, шею, и каждая  норовит  вонзить  в  него  свое  острое  жало,  так
разъяренные, закаленные  в  несчетных  сражениях  воины  Кмицица  очертя
голову набрасывались на врага, рубили, жалили, кололи, стервенея  и  сея
вокруг  себя  страх  и  смерть;  они  настолько  же  превосходили  своих
противников, насколько  искусный  ремесленник  превосходит  здоровенного
детину, у которого есть сила в руках, но недостает сноровки.
   Все больше рейтар замертво валилось на землю, а посередине, где бился
сам Кмициц, строй их так поредел,  что,  казалось,  вот-вот  разорвется.
Крики офицеров, сзывающих солдат в то  место,  которому  грозил  прорыв,
тонули в грохоте и диких воплях, ряды не успевали сомкнуться,  а  Кмициц
напирал все яростнее. Сам он, облаченный в  стальную  кольчугу,  которую
получил в дар от Сапеги,  дрался,  как  простой  солдат,  бок  о  бок  с
молодыми Кемличами и  Сорокой.  Оберегая  жизнь  своего  господина,  они
раздавали налево и направо  сокрушительные  удары,  а  Кмициц  на  своем
гнедом жеребце кидался в самую гущу боя;  наделенный  огромною  силой  и
вдобавок владеющий  всеми  секретами  Володыёвского,  он  гасил  людские
жизни, как свечи. То наотмашь  ударит  саблей,  то  лишь  концом  острия
коснется, то опишет с неуловимой быстротой круг в  воздухе  -  и  рейтар
летит с коня головою вниз, словно ударом молнии  вышибленный  из  седла.
Многие отступают перед грозным воином
   Наконец  пан  Анджей  хватил  саблей  по  виску  знаменосца,  и  тот,
закричав, как петух под ножом, выпустил из рук знамя; в эту минуту строй
посередине разомкнулся, а фланги,  перемешавшись,  двумя  беспорядочными
кучами поспешно отступили в тылы прусского войска.
   Кмициц глянул в прорыв и вдруг увидел в глубине поля  полк  драгун  в
красных мундирах, вихрем несущихся на помощь дрогнувшим рейтарам.
   "Ничего! - подумал он. - Сейчас Володыёвский  перейдет  реку  и  меня
поддержит..."
   Внезапно раздался залп орудий, столь оглушительный, что земля ходуном
заходила под ногами, и на всем пространстве, от валов до передовой линии
неприятельского войска, загремели мушкеты. Поле сплошь заволокло  дымом,
и в этом дыму волонтеры и татары Кмицица схватились с драгунами.
   Но со стороны реки никто не спешил на подмогу.
   Стало ясно, что неприятель намеренно пропустил дружину Кмицица  через
брод, а затем обрушил на реку в том месте огонь  из  мушкетов  и  пушек,
теперь, под страшным железным градом, живая душа  не  могла  перейти  на
другой берег.
   Первыми сделали попытку переправиться  люди  Корсака,  но  тут  же  в
беспорядке вернулись; затем повел своих Войниллович: это был королевский
полк, один из храбрейших в войске, но и  он  дошел  только  до  середины
брода и отступил, правда, не сразу, потеряв два десятка именитых рыцарей
и девяносто простых ратников.
   Вода в единственном мелком месте, где только  и  можно  было  перейти
реку, бурлила под ударами пуль, как под проливным дождем. Пушечные  ядра
перелетали на противоположный берег, вздымая тучи песка.
   Сам пан подскарбий подскакал к броду и, осмотревшись,  убедился,  что
живым на тот берег никому не перебраться.
   Однако это могло решить исход сражения. И  чело  гетмана  омрачилось.
Оглядев в зрительную трубу весь фронт неприятельских войск, он  приказал
ординарцу:
   - Скачи к Гассун-бею пусть орда как-нибудь  переправится  в  глубоком
месте и ударит на обоз. Что ни есть на подводах - все их!  Пушек  в  той
стороне нету, им бы только реку одолеть.
   Офицер умчался, нахлестывая коня, гетман же поехал дальше, туда,  где
на лугу, в лозняке,  стояла  лауданская  хоругвь,  и,  подъехав  к  ней,
остановился.
   Володыёвский, мрачный,  как  туча,  встретил  гетмана,  ни  слова  не
говоря, только глядел ему в глаза и шевелил усиками.
   - Как думаешь, сударь, - спросил гетман, - переправятся татары?
   - Татары-то переправятся, но Кмициц погибнет! - ответил Володыёвский.
   - Черт побери! - воскликнул вдруг гетман. - Да Кмициц  этот,  будь  у
него голова на плечах, не только не погибнет, а сраженье выиграть может!
   Володыёвский ничего не сказал, но про себя подумал:
   "Либо ни одной хоругви не надо  было  за  реку  пускать,  либо  сразу
пять..."
   Гетман снова стал смотреть в зрительную трубу на схватку за рекой,  в
гуще которой яростно рубился Кмициц, а  маленький  рыцарь,  не  в  силах
устоять на месте, внезапно приблизился к нему  и,  держа  саблю  острием
вверх, сказал:
   - Ваша милость! Прикажи - я попробую переправиться вброд.
   - Стоять!  -  резко  оборвал  его  подскарбий.  -  Довольно,  что  те
погибнут.
   - Уже погибают! - ответил Володыёвский.
   И в самом деле, гул битвы сделался явственней  и  нарастал  с  каждой
минутой. Видно, Кмициц отступал к реке.
   - Слава богу! Этого я и хотел! - вдруг воскликнул гетман и  стремглав
поскакал к хоругви Войнилловича.
   А Кмициц действительно отступал. Люди его, ударив на красных  драгун,
рубились с ними из последних сил, но уже дыхание перехватывало в  груди,
уже немели усталые руки, одно за другим валились тела на землю, и только
надежда, что из-за реки вот-вот подоспеет подкрепление, еще поддерживала
в бойцах дух.
   Между тем прошло полчаса, а желанного возгласа  "бей!"  все  не  было