и, помолчав, сказал:
   - А зачем с большака съехали?
   - А там жарко очень.
   Косоглазый положил руку на повод пана Заглобы.
   - Слазь, панок, с коня. Незачем тебе в Чигирин ехать.
   - А это почему бы? - спокойно спросил пан Заглоба.
   - А видишь ты вот этого молодца? - спросил  косоглазый,  указывая  на
одного из товарищей.
   - Вижу.
   - Он из Чигирина приїхав. Там ляхiв рiжуть.
   - А знаешь ли ты, мужик, кто за нами в Чигирин следует?
   - Хто такий?
   - Князь Ярема!
   Наглые лица чабанов во мгновение  стали  смиренными.  Все,  точно  по
команде, поснимали шапки.
   - А знаете ли вы, хамы, - продолжал пан Заглоба, - что делают ляхи  с
теми, которые рiжуть. Они их вiшають. А знаете ли, сколько  князь  Ярема
войска ведет? А знаете ли, что он уже в полумиле  отсюда?  Ну  так  как,
собачьи души? Хвосты поджали? Вот как вы  нас  приняли!  Колодец  у  вас
высох? Коней поить воды нету? А, стервецы! А, кобыльи дети! Я вам задам!
   - Не сердитеся, пане! Колодец пересох.  Мы  сами  к  Кагамлыку  ездим
поить и воду для себя носим!
   - А, прохвосты!
   - Простiть, пане. Колодец пересох. Велите, так сбегаем за водой.
   - Без вас обойдусь, сам со слугою поеду. Где тут Кагамлык? -  спросил
он грозно.
   - От, две мили  отсюда!  -  сказал  косоглазый,  указывая  на  череду
зарослей.
   - А на дорогу этим путем ворочаться или по берегу доеду?
   - Доедете, пане. В миле отсюда река к дороге сворачивает.
   - Эй, слуга, ну-ка давай вперед! - сказал пан  Заглоба,  обращаясь  к
Елене.
   Мнимый слуга поворотил коня на месте и мигом ускакал.
   - Слушать меня! -  сказал  Заглоба  мужикам.  -  Ежели  сюда  разъезд
придет, сказать, что я берегом на большак поехал.
   - Добре, пане.
   Через четверть часа Заглоба опять ехал рядом с Еленой.
   - Вовремя я им князя-воеводу выдумал, -  сказал  он,  прищурив  глаз,
закрытый бельмом. - Теперь они целый день сидеть будут и разъезда ждать.
От одного только княжеского имени у них дрыготня началася.
   - Ваша милость таково быстро соображает,  что  изо  всякой  переделки
выпутаться сумеет, - сказала Елена. - И я бога благодарю, что послал мне
такого опекуна.
   Шляхтичу эти слова пришлись по вкусу, он усмехнулся,  погладил  рукою
подбородок и сказал:
   - А что? Есть у Заглобы голова на  плечах?  Хитер  я,  как  Улисс,  и
должен тебе, барышня-панна, сказать, что,  ежели  бы  не  хитрость  эта,
давно бы меня вороны склевали. Но что же нам делать? Надо спасаться. Они
и вправду в близость княжеских войск поверили, ибо ясно же, что князь не
сегодня-завтра появится с мечом огненным, аки архангел.  А  ежели  б  он
заодно и Богуна по пути извел, я бы дал обет босиком в Ченстохову пойти.
А хоть и не поверь чабаны,  ведь  одного  упоминания  о  княжеской  силе
довольно было, чтобы их от покусительства на живот наш удержать. В любом
случае скажу я тебе, барышня-панна, что наглость их - недобрый  для  нас
signum , ибо означает это, что мужичье здешнее о викториях
Хмельницкого наслышано и час от  часу  будет  становиться  нахальнее.  А
посему следует держаться нам мест  безлюдных  и  в  деревни  заглядывать
пореже,  так  как   сие   небезопасно.   Яви   же,   господи,   поскорее
князя-воеводу, ведь мы в такую ловушку попались, что будь я не я, хуже и
придумать трудно!
   Елена снова встревожилась и, желая услышать из уст пана Заглобы  хоть
одно обнадеживающее словечко, сказала:
   - Теперь я уж вовсе  уверовала,  что  ты,  сударь,  и  себя,  и  меня
спасешь.
   - Это конечно, - ответил старый пройдоха.  -  Голова  затем  и  есть,
чтобы о шкуре думать. А тебя, барышня-панна, я уже так полюбил, что, как
о собственной дочери, о тебе печься буду.  Самое  скверное,  сказать  по
правде, что непонятно, куда удирать, ибо и Золотоноша эта самая не очень
верное asylum .
   - Я точно знаю, что братья в Золотоноше.
   - Или да, или нет, потому что могли уехать; и в Разлоги наверняка  не
той дорогой, какой  мы  едем,  возвращаются.  Я-то  больше  на  тамошний
гарнизон  рассчитываю.  Ежели  бы  этак  бог   дал   полхоругвишки   или
полрегиментика в крепостце! А вот и Кагамлык! Теперь  хоть  очереты  под
боком. Переправимся на другой берег и, вместо того чтобы вниз по реке  к
большаку пойти, пойдем вверх, чтобы следы запутать. Правда, мы  окажемся
близко от Разлогов, но не очень...
   - Мы к Броваркам ближе будем, - сказала  Елена,  -  через  которые  в
Золотоношу ездят.
   - И прекрасно. Останавливайся, барышня-панна.
   Они напоили коней. Затем пан Заглоба, надежно укрыв Елену в зарослях,
поехал искать броду  и  тотчас  его  нашел,  так  как  брод  оказался  в
нескольких десятках шагов от места, где они остановились. Именно тут уже
знакомые нам табунщики перегоняли коней через реку, которая хоть и  была
по всему течению  мелководна,  но  берега  повсюду  имела  неприступные,
заросшие и болотистые. Переправившись,  наши  путники  спешно  двинулись
вверх по реке и без отдыха проехали допоздна. Дорога была  трудная,  так
как в Кагамлык впадало множество ручьев,  и  они,  широко  разливаясь  в
своих устьях, создавали повсюду болота и топи. То и дело приходилось или
искать брода, или  продираться  сквозь  заросли,  почти  непроезжие  для
конных. Лошади страшно утомились  и  едва  шли.  Порой  они  так  сильно
увязали, что Заглобе казалось - выбраться уже не  удастся.  Но  в  конце
концов беглецы все-таки вышли на высокий, заросший дубняком сухой берег.
А тут уж и ночь наступила,  глубокая  и  непроглядная.  Дальнейший  путь
сделался опасен: в темноте можно было угодить в  трясину,  так  что  пан
Заглоба решил дождаться утра.
   Он расседлал лошадей,  спутал  их  и  пустил  пастись.  Затем  нагреб
листьев, устроил  из  них  подстилку,  застелил  чепраками  и,  накрывши
буркою, сказал Елене:
   - Укладывайся, барышня-панна, и спи, ибо это единственное, что  можно