- Послушай, Иван, дружище! Ярема идет на нас с великою силой - знать,
погибель наша неминуча.
   - И я слыхал, что идет. Мы с вами,  батьку,  об  том  уже  толковали,
только зачем погибать-то?
   - Не здержимо. С другим бы справились, а с Яремой не  выйдет.  Боятся
его ребята.
   - А я не боюсь, я целый его полк положил в Василевке, в Заднепровье.
   - Знаю, что не боишься. Слава твоя молодецкая, казачья,  его  княжьей
стоит, да только я ему не дам бою - не пойдут ребята... Вспомни, что  на
раде говорили, как на меня с саблями да кистенями кидались: мол, я их на
верную смерть вести задумал.
   - Пошли тогда к Хмелю, там и крови, и добычи будет вдоволь.
   - Говорят, Хмеля уже региментарии разбили.
   - Не верю я этому, батька Максим. Хмель  хитрый  лис,  без  татар  не
ударит на ляхов.
   - И мне так думается, да надобно знать точно. Мы б  тогда  треклятого
Ярему обошли и с Хмелем соединились, но сперва все надо разведать!  Кабы
нашелся кто, кому Ярема не страшен, да  отправился  в  разъезд  и  языка
взял, я б тому молодцу полну шапку золотых червонцев насыпал.
   - Я пойду, батька Максим, но не червонцев ради, а за славой казачьей,
молодецкой.
   - Ты моя правая рука, а идти желаешь? Быть  тебе  у  казаков,  добрых
молодцев, головою, потому как Яремы не страшишься. Иди, сокол,  а  потом
проси, чего хочешь. И еще я тебе скажу: кабы не ты, я бы сам  пошел,  да
нельзя мне.
   - Нельзя, батьку, уйдете -  ребята  крик  подымут,  скажут,  спасаете
шкуру, и разлетятся по белу свету, а я пойду - прибодрятся.
   - А конников много попросишь?
   - Нет, - с малой ватагой и укрыться легче, и тишком подкрасться, но с
полтыщи молодцев возьму, а уж языков я вам приведу, головой  ручаюсь,  и
не простых солдат, а офицеров, от которых все узнать можно.
   - Езжай быстрее. В Каменце уже из пушек палят ляхам на радость  и  на
спасение, а нам, безвинным, на погибель.
   Выйдя от  Кривоноса,  Богун  тотчас  принялся  готовиться  в  дорогу.
Молодцы  его,  как  водилось,  пили  мертвую  -  "покуда  костлявая   не
приголубит", - и он с ними пил, наливался горелкой, буйствовал и  шумел,
а под конец повелел выкатить бочку дегтя и, как был, в бархате и  парче,
бросился в нее, раз-другой с головой окунулся и крикнул:
   - Ну, вот и черен я, как ночь-матушка, не увидеть меня ляшскому оку.
   Потом, покатавшись по награбленным персидским коврам, вскочил на коня
и поехал, а за ним припустили под  покровом  тьмы  верные  его  молодцы,
напутствуемые криками:
   - На славу! На щастя!
   Между тем Скшетуский добрался до  Ярмолинцев;  там,  встретив  отпор,
учинил над горожанами кровавую расправу и, объявив, что наутро  подойдет
князь Ярема, дал отдых утомленным лошадям и людям.
   После чего, созвав товарищей на совет, сказал им:
   - Покамест господь  к  нам  благоволит.  Судя  по  страху,  обуявшему
мужичье,  смею  предположить,  что  нас  везде  за  княжеский   авангард
принимают и верят, будто главные силы идут следом. Надо подумать, как бы
и впредь обман не открылся: еще кто заприметит, что один и тот же  отряд
всюду мелькает.
   - А долго мы так разъезжать будем? - спросил Заглоба.
   - Пока не узнаем, каковы намеренья Кривоноса.
   - Ба, эдак можно и к сражению не поспеть в лагерь.
   - И так может случиться, - ответил Скшетуский.
   - Весьма прискорбно, -  заявил  Заглоба.  -  Под  Староконстантиновом
только вошли в охоту! Немало, конечно, мы там бунтовщиков  положили,  но
это все равно что льву мышей давить! Так и чешутся руки...
   - Погоди, сударь, может, тебя впереди поболе, нежели ты думаешь, ждет
сражений, - серьезно ответил Скшетуский.
   - О! А это quo modo? - с явным беспокойством спросил старый шляхтич.
   - В любую минуту на врага можно наткнуться, и, хоть не  для  того  мы
здесь, чтобы ему  оружием  преграждать  дорогу,  защищать  себя  все  же
придется. Однако вернемся к делу: расширить надо  круг  наших  действий,
чтобы сразу в разных местах о нас слыхали, непокорных для пущего  страху
кое-где вырезать и слухи распускать повсюду - потому,  полагаю,  следует
нам разделиться.
   - И я того же мнения, - подхватил Володыёвский, - будем  множиться  у
них на глазах - и те, что побегут к Кривоносу,  о  тысячах  рассказывать
станут.
   - Твоя милость, пан поручик, нами командует - ты  и  распоряжайся,  -
сказал Подбипятка.
   - Я через Зинков пойду к Солодковцам, а смогу, то и дальше, -  сказал
Скшетуский. - Наместник Подбипятка отправится вниз,  к  Татарискам,  ты,
Михал, ступай в Купин, а пан Заглоба выйдет к Збручу под Сатановом.
   - Я? - переспросил Заглоба.
   - Так точно. Ты человек смекалистый и на выдумки гораздый:  я  думал,
тебе такое дело по вкусу  придется,  но,  коли  не  хочешь,  я  Космачу,
вахмистру, отдам четвертый отряд.
   - Отдашь, да только под моим началом! - воскликнул Заглоба,  внезапно
сообразив, что получает командованье над отдельным отрядом. - А если я и
задал вопрос, то лишь потому, что с вами жаль расставаться.
   -  А  достаточно  ли  у  тебя,  сударь,  опыта  в  ратном   деле?   -
полюбопытствовал Володыёвский.
   - Достаточно ли опыта? Да  аист  еще  вашу  милость  отцу  с  матерью
презентовать  не  замыслил,  когда  я  уже  многочисленнее  этого  водил
разъезды. Всю жизнь прослужил в войске и доселе бы не ушел, кабы в  один
прекрасный день заплесневелый сухарь  колом  не  стал  в  брюхе,  где  и
застрял на целых три  года.  Пришлось  за  животным  камнем  податься  в
Галату; в свое  время  я  вам  об  этом  путешествии  расскажу  во  всех
подробностях, а сейчас пора в дорогу.
   - Поезжай, сударь, да не забудь  впереди  себя  слух  пускать,  будто
Хмельницкий  уже  погромлен  и  князь  миновал   Проскуров,   -   сказал
Скшетуский. - Без разбору пленных не бери, но, если повстречаешь разъезд
из-под Каменца, постарайся любой ценой языка добыть,  да  такого,  чтобы
осведомлен был  о  Кривоносовых  планах;  прежние  реляции  были  весьма
противоречивы.
   - Самого бы Кривоноса встретить! Ну что б ему отправиться  в  разъезд
пришла охота - ох, и задал  бы  я  ему  перцу!  Можете  не  сомневаться,