акционерам и партнерам такой компании, на сцене появлялся еще третий участник
событий. Сюда входили те, кто, даже в какой-то мере вынужденно, принимал
банкноты не из первых рук. В этом смысле Хорн считал оправданным принятие в
Соединенных Штатах законодательства 1863 г., хотя и не относился к такого рода
законам как к неизбежному явлению.
Разделяя традиционные взгляды банковской школы, Хорн полагал, что причиной
кризиса не может быть сверхэмиссия банкнот, поскольку обращение не способно
вобрать в себя ничего сверх того, что было бы достаточно для удовлетворения
реального спроса. Банки, таким образом, совершали ошибки вовсе не в размерах
эмиссии, а скорее в направлении инвестирования своих средств. Кризисы, по
Хорну, вызывались нехваткой капитала в обращении. В периоды "чрезмерного
инвестирования" слишком много капитала изымалось из обращения и превращалось в
основной капитал до тех пор, пока не становилось ясно, что не хватает
"вспомогательных материалов", необходимых в дополнение к нему. [Там же, на с.
125: "Не хватает масла для смазки машин, нет воды для отопительных систем, все
предприятия вынуждены будут проходить через испытания; самые солидные пройдут
с трудом; менее сильные остановятся; слабые же взорвутся."]
Спор между Воловским и Шевалье продолжался на протяжении еще нескольких лет, а
их переписка по этому вопросу была впоследствии опубликована Воловски ["La
Banque d'Angleterre et les Banques d'Ecosse," 1857]. В последний раз для
заявления собственной позиции взял слово и Курсель-Сеней ["La Banque Libre;
expose des fonctions du commerce de banque et de son application a
I'agriculture suivi de divers ecrits de controverse sur la liberte des
banques", 1867]. Как и прежде, он обращал внимание на катастрофическую
нехватку банковских учреждений в провинции вообще и бедственное положение
кредитования сельского хозяйства в частности. Ни Курсель-Сеней, ни Хорн не
принадлежали к части приверженцев свободы в банковском бизнесе, верившей в то,
что следствием свободы стало бы расширение эмиссии и снижение учетной ставки.
В условиях конкуренции, считал Курсель-Сеней, рост эмиссии и снижение ставки
процента вовсе не являются очевидными фактами. Снижение ставки, даже если бы
оно и произошло, с его точки зрения, имело бы причиной вовсе не расширение
эмиссии, а аккумулирование и последующее использование не задействованных
доселе сбережений. Курсель-Сеней был наиболее непримиримым борцом за свободу
банковской деятельности, причем в такой же форме, в какой свобода понималась
во всех остальных сферах промышленности и торговли. Он отказывался
рассматривать применение каких бы то ни было специальных мер регулирования по
отношению к банковской сфере и с гневом отвергал любимый сторонниками
ограничений тезис ["Они говорят так, как будто банкам все равно, обанкротятся
они или нет, то есть, как будто во главе банков стоят исключительно люди,
готовые пойти на мошенническое банкротство. Нам же представляется, что такие
личности, хотя и многочисленны, являются исключением в мире коммерции, и
обычно не они пользуются доверием публики."] о том, что, в отличие от других
сфер экономики, банки нельзя заставить нести ответственность за последствия
совершенных ими ошибок.
Здесь необходимо вспомнить, что вплоть до 1844 г. в Англии постоянно звучали
жалобы на то, что усилия Банка Англии по сокращению масштабов кредитования с
целью противостоять оттоку золота из страны всегда полностью
нейтрализовывались отказом рядовых банков присоединиться к такого рода
политике. Довод о нечувствительности эмиссионных банков к ситуации на валютном
рынке использовался в качестве аргумента против дарования им эмиссионных прав.
Этот же довод в немного более усложненном виде был приведен Клеманом Жюгларом
(Clement Juglar) ["Du Change et de la Uberte d'Emission", 1868], который
использовал его для обоснования определенного типа централизации. Жюглар
утверждал, что условия плюрализма делали затруднительным с практической точки
зрения распределение спроса на золото из за рубежа. Это было связано с тем,
что проведение коммерческих операций с центрами торговли за границей, как
правило, концентрировалось в крупных городах. Соответственно спрос на золото
приходился на функционировавшие там банки. В то же время все прочие банки, не
будучи подвержены утечке резервов, не имели стимулов следить за своей
эмиссией. Из этого Жюглар делал вывод, что наилучшим вариантом была бы
свободная и конкурентная система с огромным количеством распределенных по всей
стране банков, но которая в то же время контролировалась бы из единого центра
Банком Франции, действовавшим в качестве клиринговой палаты. Главной целью
центрального банка, по Жюглару, было упрощение клиринговых операций и,
вследствие этого, придание банкам, расположенным вдали от центров торговли,
чувствительности к тем силам, которые приводят к сокращению денежной массы.
Однако вызывает сомнение, что введение в банковскую систему элемента наподобие
Банка Франции было необходимым условием осуществления клиринга. В отсутствии
разного рода искусственных препятствий, обладающие соответствующими средствами
связи банки могли бы сами взять на себя осуществление клиринговых функций.
Таким образом, если бы одна группа банков (А), расположенных в Париже либо
вблизи портов, подвергалась бы оттоку золота из своих резервов за рубеж и была
бы, в отличие от другой группы (В), вынуждена сокращать объемы своей эмиссии,
в обращении осталось бы относительно меньше банкнот банков (А). Клиринговый
баланс оказался бы смещенным в пользу последних, и они могли бы предъявлять
претензии на золотые резервы банков (В). Банки (В) были бы вынуждены уменьшить
размеры своих обязательств, вследствие чего общее сокращение обращения
оказалось бы равномерно распределенным по всей банковской системе. Те
сложности, на которые Жюглар обратил внимание как на первостепенную проблему,
были скорей надуманными, нежели реальными, и уж ни в коей мере они не являлись
достаточной причиной существования институтов, наделенных такими привилегиями
и таким исключительным положением, как Банк Франции. Жюглар на практике был
сторонником смешанной системы, в которой эмиссионные права предоставлялись бы
конкурирующим банкам, но в которой, вместе с тем, существовал бы и обладающий
контрольными функциями центральный банк. Все это должно было выглядеть как
нечто среднее между свободным банковским бизнесом в чистом виде и системой с
единственной привилегированной монополией, бывшей в моде во Франции того
времени.
Какова же связь между школой сторонников свободного банковского бизнеса и
банковской школой с одной стороны, а также между приверженцами
централизованной банковской системы и денежной школой с другой? Естественно
предположить, что в обоих случаях эта связь является весьма тесной. То, что
большинство сторонников свободы одновременно являлись и приверженцами
банковской школы, отрицавшей возможность сверхэмиссии банкнот до тех пор, пока
поддерживалась их конвертируемость в золото, было особенно заметно во Франции.
Брассер, Хорн, Курсель-Сеней, Кок и Маннекен были среди наиболее убежденных
теоретиков банковской школы. Цернуччи же составлял исключение. Он был
представителем наиболее консервативного крыла денежной школы, не просто
считавшего, что объем фидуциарной эмиссии должен быть ограничен и эмиссия,
выходящая за установленные пределы, должна полностью обеспечиваться золотом, а