Newmarch), Р. Х. Паттерсоном (R. H. Patterson) и Дж. С. Миллем (J. S. Mill) из
Англии, а также бельгийским профессором де Лавлей (de Laveley) и германским
профессором Телькампфом (Tellkampf). А Уолтер Бэйджхот (Walter Bagehot)
удостоился чести быть первым свидетелем, призванным Комиссией. Среди
свидетелей, представлявших Францию, были те, кто уже успел ознакомить публику
со своими взглядами (в частности, Воловски, Исаак Перейр, Бонне, д"Эйшталь,
Обри, Лавернь, Шевалье, Курсель-Сеней, Поль Кок). К другим же, среди которых
были Цернуччи (Cemusci), Кулле (Coullet) и Хорн (Horn), которые писали
одновременно с проведением исследования, мы еще вернемся позже. Обобщая
приведенные перед Комиссией свидетельства, нельзя сказать, что они содержали
сколько-нибудь существенный вклад в теорию денег. Шевалье сделал достоянием
публики свои взгляды на кредитную политику через свои вопросы, адресованные
представителям Банка Франции. Он выразил сомнение в целесообразности и
необходимости использования учетной ставки, да и вообще каких угодно кредитных
ограничений независимо от средств их реализации, в качестве средства борьбы с
оттоком золота ["Depositions de MM, les delegues et les reggents de la Banques
de France", c. 81--117]. С точки зрения Шевалье, правильной политикой была бы
продажа Банком своих собственных ценных бумаг ("rentes") [там же, с. 112].
Шевалье особо подчеркивал недопустимость вложения капитала банка в почти
непогашаемые государственные облигации, что привело бы к связыванию
банковского капитала. Однако Шевалье и другие сторонники этой точки зрения,
среди которых были Обри и братья Перейр, не понимали, что продажа Банком
ценных бумаг привела бы к сокращению кредита в той же степени, что и в
результате прямого уменьшения количества платежных обязательств, принимаемых
Банком. Это лишило бы рынок краткосрочных кредитов тех средств, которые были
привлечены Банком в обмен на проданные им ценные бумага, что, в свою очередь,
должно было породить тенденцию к росту ставки кредитования. Школа
экономической мысли, представленная Шевалье и другими, верила в то, что им
удалось открыть гениальный механизм в форме операций на открытом рынке,
который делал Банк более ликвидным и при этом не создавал напряжения на
денежном рынке.
К этому времени большее внимание стало уделяться сравнению того влияния,
которое было бы оказано на совокупный объем денег и кредита альтернативными
банковскими системами. До той поры сторонники свободы банковского бизнеса ни в
коей мере не сходились во мнении на этот счет. Некоторые из них считали, что
свободной банковской системе не были присущи элементы, ведущие к более
обширной эмиссии денег в сравнении с централизованной системой. Другие
доказывали, что свободная система имела преимущество замены значительной части
металлических денег фидуциарными (не обеспеченными золотом) деньгами, которые,
не стоя ничего, могли выдаваться в кредит по низкой цене, благоприятствуя тем
самым развитию торговли и промышленности. Идеи такого рода были откровенно
инфляционными и вызвали ожесточенные атаки на свои позиции со стороны тех, чье
отношение к инфляции было резко отрицательным.
Бельгийский профессор политической экономии Эмиль де Лавлей подверг критике
["Le Marche Monetaire et ses Crises depuis Cinquante Ans", 1865]
экспансионистское крыло сторонников свободы банковского бизнеса по двум
направлениям. Во-первых, говорил он, если предположить правоту экспансионистов
в части того, что свобода ведет к расширению обращения, в результате должно
произойти истощение банковских резервов драгоценных металлов, за которым
следует сокращение масштабов обращения и, наконец, кризис. Более того, как
подчеркивал де Лавлей, в случае большого числа банков глубина кризиса
оказалась бы гораздо значительней, чем при существовании одного
привилегированного банка. Последний, обладая неограниченным общественным
доверием, в подобной ситуации был бы в состоянии расширить свою эмиссию. С
другой стороны, считал де Лавлей, сторонники свободы ошибаются в своих
расчетах на то, что защищаемая ими система способна обеспечить более
благоприятные условия кредитования в момент циклического подъема. Напротив, де
Лавлей был вполне убежден, что свободная система потребовала бы еще больший
объем резервов, тем самым уменьшая масштабы обращения. Сам же де Лавлей
соглашался признать свободную систему лишь при условии неограниченной
ответственности банков.
Как раз в этот момент была предпринята атака на банкноты вообще. Она была
инициирована Цернуччи. ["Mecanique de 1'echange," 1865 и "Contre le Billet de
Banque", 1865; последняя из работ является свидетельством в рамках Банковского
Опроса.] Он заявил, что вопрос о том, должна ли быть разрешена эмиссия
большому или ограниченному числу банков, отнюдь не является жизненно важным.
Настоящая же проблема состоит в том, должна ли быть эмиссия банкнот разрешена
вообще. Эмиссия банкнот ведет к подрыву богатства обладателей металлических
денег, обесценивая их стоимость. Если банкноты и имеют право на хождение, то
лишь в качестве сертификатов на депонированное золото. Фидуциарная, или
необеспеченная эмиссия, по мнению Цернуччи, должна полностью прекратиться.
Цернуччи, тем не менее, присоединил свой голос к требованиям о свободе
банковского бизнеса, поскольку был убежден в том, что если всем будет
разрешено выпускать банкноты, ни один человек не захочет их принимать и вскоре
они попросту исчезнут сами собой. Такое же отношение к банкнотам было и у
Модеста (Modeste) ["Le Billet des Banques d'Emission et la Fausse Monnaie" в
Le Journal des Economistes, Vol. III за 15 августа 1866 г.]. Курсель-Сеней, Дю
Пьюнод и Маннекен вступили в бой по другую сторону баррикад.
[Courcell-Seneuil, "Le Billet de Banque n'est pas Fausse Monnaie" в том же
журнале, в номере за 15 сентября 1866 г. См. также письмо Дю Пьюнода в том же
номере, ответ Модеста в октябрьском номере и статью Маннеке в номере за
декабрь.]
Пожалуй, наилучшее описание точки зрения сторонников централизованного
банковского дела было дано Кулле ["Etudes sur La Circulation Monetaire",
1865]. Он представил вниманию читателя достоинства и недостатки каждой из
альтернатив, заключив свой анализ выводом о большей предпочтительности
монополии и централизации. Кроме того, Кулле оправдывал проведение
традиционной границы между долговыми обязательствами банков (банкнотами), с
одной стороны, и коммерческими векселями и депозитами -- с другой. Он считал,
что принятие банкнот к платежу содержало элемент принудительности; в ситуации
же обесценения банкнот страдали отнюдь не те, кто имел возможность получить
банковские кредиты на льготных условиях и тем самым нажиться на расширении
эмиссии -- ведь к моменту обесценивания банкноты уже переходят к третьим лицам
[Там же, с. 78--80: Нами показано, что простые и переводные векселя, а также
обещания по уплате определенному лицу в определенный день могут иметь хождение
лишь среди лиц, хорошо известных друг другу; ведь для обращения этих бумаг
требуется проверка векселя, индоссамента, его денежная оценка, новые и
дополнительные гарантии цедента цессору... Если эти обещания остаются
невыполненными в срок, держателям бумаг лишь остается корить себя за
недостаток предусмотрительности и собственную неразборчивость... Все сказанное