шен всегда бываше, ратным же всегда в бранех  страшен  бываше,  и  многы
врагы, встающая на ны, победи, и славный град свой Москву стенами чюдны-
ми огради, и во всем мире славен бысть, яко кедр в Ливане умножися и яко
финик в древесех процвете". Далее говорится о женитьбе  Димитрия,  после
чего следуют известия о двух победах над татарами, при Воже и на Кулико-
ве поле. Поход Мамая автор приписывает зависти людей, окрест живущих,  к
Димитрию; говорит, что лукавые советники, которые христианскую веру дер-
жат, а поганские дела творят, начали внушать Мамаю: "Великий  князь  Ди-
митрий московский называет себя царем Русской  земли,  он  честнее  тебя
славою и противится твоему царству". Мамай объявил своим вельможам,  что
идет на Русь, с тем чтоб ввести туда магометанскую веру  вместо  христи-
анской. Куликовская битва описывается кратко, в общих выражениях. Упомя-
нувши  о  победах  Вожской  и  Куликовской,  автор  обращается  опять  к
нравственным достоинствам Димитрия, которые выставляет с той целию, чтоб
цари и князья научились подражать ему. Описавши целомудрие, воздержание,
благочестие Димитрия, автор переходит к описанию его кончины, говорит об
увещаниях его сыновьям,  боярам,  о  распределении  волостей  между  сы-
новьями. Описывается плач великой княгини Евдокии, которая так  причита-
ла: "Почто не промолвиши ко мне, цвете мой прекрасный? что рано  увядае-
ши? винограде многоплодный, уже не подаси плода сердцу моему и  сладости
души моей; солнце мое, рано заходиши; месяц мой прекрасный, рано погыба-
еши; звездо восточная, почто к западу грядеши?" и проч. Описавши  погре-
бение великого князя, автор продолжает: "О страшно чюдо, братие, и  дива
исполнено; о трепетное видение и ужас обдержаше! Слыши небо и внуши зем-
ле! Како въспишу или како възглаголю о преставлении сего великаго князя?
от горести души язык связается, уста  загражаются,  гортань  премолкает,
смысл изменяется, зрак опусневает; крепость изнемогает; аще ли  премолчю
нудить мя язык яснее рещи". Слово оканчивается обычным прославлением ге-
роя в виде уподобления его другим знаменитым лицам священной и гражданс-
кой истории; это  прославление  оканчивается  также  известным  образом:
"Похваляет бо царя Коньстантина Гречьская земля, Володимера Киевская  со
окрестными грады; тебе же, великый князь Димитрей Иванович, вся  Руськая
земля". Надобно заметить, что это похвальное слово есть самое  блестящее
литературное произведение из дошедших до нас от описываемого времени.
   По образцу похвального слова Димитрию Донскому составлена  повесть  о
житии соперника его, Михаила Александровича тверского,  только  написана
эта повесть гораздо проще. В одной летописи сказано, что она  составлена
по приказанию князя Бориса тверского.
   Уже выше было сказано о характере летописи северной, и собственно се-
веро-восточной, о различии ее от летописи южной.  Тяжек  становится  для
историка его труд в XIII и XIV веках, когда он остается с одною северною
летописью; появление грамот, число которых все более и более  увеличива-
ется, дает ему новый, богатый материал, но все не восполняет того, о чем
молчат летописи, а летописи молчат о самом главном, о причинах  событий,
не дают видеть связи явлений. Нет более живой, драматической формы расс-
каза, к какой историк привык  в  южной  летописи;  в  северной  летописи
действующие лица действуют молча; воюют, мирятся: по ни сами не  скажут,
ни летописец от себя не прибавит, за что они воюют, вследствие чего  ми-
рятся; в городе, на дворе княжеском ничего не слышно, все тихо; все  си-
дят запершись и думают думу про себя; отворяются двери, выходят люди  на
сцену, делают что-нибудь, но делают молча. Конечно, здесь выражается ха-
рактер эпохи, характер целого народонаселения, которого действующие лица
являются представителями: летописец не мог выдумывать речей, которых  он
не слыхал; но, с другой стороны, нельзя не заметить, что  сам  летописец
неразговорчив, ибо в его характере отражается также характер эпохи,  ха-
рактер целого народонаселения; как современник, он знал подробности  лю-
бопытного явления и, однако, записал только, что "много нечто нестроение
бысть".
   До сих пор, называя северную летопись общим  именем  Суздальской,  мы
рассматривали ее в противоположности с южною летописью вообще. Но, расс-
матривая южную летопись, мы заметили, что  в  позднейших  сборниках  она
слагается из разных местных летописей - Киевской, Волынской,  Черниговс-
кой или Северской. Теперь, приступая к подробнейшему рассмотрению север-
ной летописи, мы должны решить вопрос: не повторяется ли и здесь  то  же
самое явление? Взглянем на известия о северных событиях по  Лаврентьевс-
кому списку летописи. Мы уже видели, что в рассказе о убиении Андрея Бо-
голюбского находится ясное свидетельство, что рассказ этот  написан  при
Всеволоде III и в его владениях; в рассказе о событиях по  смерти  Бого-
любского в словах: "не хотящих нам добра, завистью граду сему" - обозна-
чается летописец именно владимирский; под 1180 и 1185 годами находим  те
же признаки. Потом мы замечаем особенную привязанность летописца к стар-
шему сыну Всеволода III, Константину; эта особенная привязанность  видна
из рассказа о том, как этот князь отправлялся в Новгород, о том, как  он
возвратился из Новгорода, о встрече его с отцом в Москве; видна из умол-
чания о поведении Константина  перед  смертию  отцовскою.  В  дальнейшем
рассказе изумляет сперва умолчание о подробностях вражды между  Всеволо-
довичами, о Липецкой битве; но если предположить, что летопись составле-
на приверженцем Константина, но после его смерти, когда вследствие новых
отношений, в интересах самих детей Константиновых не нужно было  напоми-
нать дяде их Юрию о Липецкой битве, то мы поймем  смысл  этого  краткого
известия о вражде Всеволодовичей, этого старания указать преимущественно
на великую  любовь,  которая  после  того  начала  господствовать  между
братьями. Подробности о предсмертных распоряжениях  Константина,  прост-
ранная похвала ему, упоминовение, что в 1221 году  погорел  город  Ярос-
лавль, но двор княжий остался цел молитвою доброго Константина,  утверж-
дают нас именно в том предположении, что летопись продолжала писаться  и
по смерти Константина его приверженцем, который поселился теперь в  Рос-
тове у старшего сына Константинова; самое выражение  под  1227  годом  в
рассказе о посвящении епископа владимирского Митрофана:. "Приключися мне
грешному ту быти" - это выражение, указывающее на случайное в  то  время
пребывание летописца во Владимире, заставляет нас также думать, что пос-
тоянно он жил в Ростове. Описание посвящения ростовского епископа Кирил-
ла, встреча ему в Ростове, похвала ему, наконец, свидетельство, что  ав-
тор рассказа сам записывал проповеди  Кирилловы,  убеждают  нас  оконча-
тельно в том, что мы имеем дело с ростовским летописцем, т. е. живущим в
Ростове. В известии о нашествии Батыя ростовского же летописца  обличают
подробности о кончине ростовского князя Василька Константиновича похвала
этому князю, особенно же слова, что бояре, служившие  доброму  Васильку,
не могли уже после служить никакому другому князю: так он  был  добр  до
своих слуг! Признак ростовского летописца можно видеть и под 1260  годом