и теперь  стоим  и  вперед,  если  даст  бог,  хотим,  уповая  на  бога,  за
христианство, против поганства стоять, как нам бог поможет; и просим у  бога
того, чтоб христианская рука высока была над поганством. А что у нас с зятем
война случилась, тому мы не ради, началась война  не  от  нас,  а  от  него.
Короли Владислав и Александр объявляют, что хотят против нас, за свою отчину
стоять; но короли что называют своею отчиною? Не те ли города и  волости,  с
которыми князья русские и бояре приехали к нам служить и которые  наши  люди
взяли у Литвы? Папе, надеемся,  хорошо  известно,  что  короли  Владислав  и
Александр -  отчичи  Польского  королевства  да  Литовской  земли  от  своих
предков; а Русская земля - от наших предков, из старины, наша отчина.  Когда
мы заключили договор с великим князем Александром, то для свойства  уступили
ему эти свои вотчины, но когда зять наш не стал соблюдать договора,  то  нам
зачем свою отчину покидать и за нее не стоять? Папа положил бы то  на  своем
разуме, гораздо ли то короли делают, что не за  свою  отчину  хотят  с  нами
воевать?"
     Венгерский  посол  просил  опасной  грамоты  для  больших  польских   и
литовских послов, которые должны приехать для  мирных  переговоров,  грамота
была дана, и послы явились; то были: воевода  ленчицкий  Петр  Мешковский  и
наместник полоцкий Станислав  Глебович;  Елена  прислала  от  себя  канцлера
своего, Ивана Сапежича,  который  привез  Иоанну  такое  письмо  от  дочери:
"Господин и государь батюшка! Вспомни, что я  служебница  и  девка  твоя,  а
отдал ты меня за такого же брата своего, каков ты сам; знаешь, что ты ему за
мною дал и что я ему с собой принесла; но государь муж мой, нисколько на это
не жалуясь, взял меня от тебя с доброю волею и держал меня во все это  время
в чести и в жаловании и в той  любви,  какую  добрый  муж  обязан  оказывать
подружию, половине своей. Свободно  держу  я  веру  христианскую  греческого
обычая: по церквам святым хожу, священников, дьяконов, певцов на своем дворе
имею, литургию и всякую иную службу божью совершают передо мною везде,  и  в
Литовской земле, и  в  Короне  Польской.  Государь  мой  король,  его  мать,
братья-короли, зятья и сестры, и паны радные, и вся земля -  все  надеялись,
что со мною из Москвы в Литву пришло все доброе: вечный мир, любовь кровная,
дружба, помощь на поганство; а теперь видят все, что со мною одно лихо к ним
вышло: война, рать, взятие и сожжение городов  и  волостей,  разлитие  крови
христианской, жены вдовами, дети сиротами, полон, крик, плач, вопль!  Таково
жалование и любовь твоя  ко  мне!  По  всему  свету  поганство  радуется,  а
христианские государи  не  могут  надивиться  и  тяжко  жалуются:  от  века,
говорят, не слыхано, чтоб отец своим детям  беды  причинял.  Если,  государь
батюшка, бог тебе не положил на сердце меня, дочь свою, жаловать,  то  зачем
меня из земли своей выпустил и за такого брата своего выдавал? Тогда и  люди
бы из-за меня не гибли, и кровь христианская не лилась.  Лучше  бы  мне  под
ногами твоими в твоей земле умереть, нежели такую славу о себе слышать,  все
одно только и говорят: для того он отдал дочь свою в Литву, чтоб тем удобнее
землю и людей высмотреть. Писала бы к тебе и больше, да  с  великой  кручины
ума не приложу, только с горькими и великими слезами и плачем тебе, государю
и отцу своему, низко челом бью: помяни, бога ради, меня, служебницу  свою  и
кровь свою, оставь гнев неправедный и нежитье  с  сыном  и  братом  своим  и
первую любовь и дружбу свою к нему соблюди, чтоб кровь  христианская  больше
не лилась, поганство бы не смеялось, а  изменники  ваши  не  радовались  бы,
которых отцы предкам нашим изменили там, на Москве, а дети их тут, в  Литве.
А другого чего мне нельзя к тебе и писать. Дай им бог, изменникам, того, что
родителю нашему от их отцов было. Они между вами, государями,  замутили,  да
другой еще, Семен Бельский Иуда, с ними, который,  будучи  здесь,  в  Литве,
братию свою, князя Михайла и князя Ивана, переел, а князя  Федора  на  чужую
сторону прогнал; так, государь, сам посмотри, можно ли таким  людям  верить,
которые государям своим изменили и братью свою перерезали и теперь по шею  в
крови ходят, вторые Каины,  да  между  вами,  государями,  мутят?  Смилуйся,
возьми по-старому любовь и дружбу с братом и зятем своим! Если же надо  мною
не смилуешься, прочною дружбою с моим государем не свяжешься, тогда уже сама
уразумею, что держишь гнев не на него, а на меня, не хочешь, чтоб я  была  в
любви у мужа, в чести у братьев его, в милости у свекрови и  чтоб  подданные
наши мне служили. Вся вселенная ни на кого другого, только на  меня  вопиет,
что кровопролитие сталось от моего в Литву прихода, будто  я  к  тебе  пишу,
привожу тебя на войну: если бы, говорят, она хотела, то  никогда  бы  такого
лиха не было; мило отцу дитя, какой на свете отец враг детям своим?  И  сама
разумею, и по миру вижу, что всякий заботится о детках своих и  о  добре  их
промышляет; только одну меня, по грехам, бог забыл. Слуги наши не по силе, и
трудно поверить, какую казну за дочерями своими дают, и не только что  тогда
дают, но и потом каждый месяц обсыпают, дарят и тешат; и не одни паны, но  и
все деток своих тешат; только на одну  меня  господь  бог  разгневался,  что
пришло твое нежалованье; а я пред тобою ни в чем не выступила. С плачем тебе
челом бью: смилуйся надо мною, убогою девкою своею,  не  дай  недругам  моим
радоваться обиде моей и веселиться о плаче моем. Если увидят твое  жалование
на мне, служебнице твоей, то всем буду честна, всем грозна; если же не будет
на мне твоей ласки, то сам можешь разуметь,  что  покинут  меня  все  родные
государя моего и все подданные его". В том же смысле Елена писала к матери и
двоим братьям - Василию и Юрию.
     Отпуская  послов  договариваться  о  мире,  Александр  наказал  им   не
соглашаться на то, чтоб Иоанн писался государем всея Руси; если не  будут  в
состоянии этого вытребовать, то должны по крайней мере настоять, чтоб  Иоанн
не писался государем всея Руси, посылая грамоты к Александру  в  королевство
Польское. Если московский скажет, что прежде писали его государем всея Руси,
то отвечать, что тогда был  мир  и  Александр  еще  не  был  выбран  королем
польским, был только великим  князем  литовским;  а  теперь,  когда  он  уже
королем, то нельзя Иоанну писаться  государем  всея  Руси,  потому  что  под
королевством Польским большая часть Руси. На построение греческой церкви для
Елены и на выбор слуг для нее только из православных послы  не  должны  были
соглашаться. Если великий князь московский  скажет  о  принуждении  Елены  к
римскому закону, то отвечать, что принуждения нет,  но  папа  требует,  чтоб
Елена была послушна римской церкви,  причем  вовсе  не  нужно,  чтоб  она  и
остальные русские снова крестились,  пусть  только  находятся  в  послушании
престолу апостольскому по приговору Флорентийского собора, а жить  могут  по
прежнему своему греческому обычаю. Но если мир за этим одним остановится  то
объявить, что дело будет отложено до новых переговоров с папою. Если скажут,
что король принуждает Русь к римскому закону  и  строит  церкви  римские  по
местам русским, то отвечать, что король держит своих подданных,  как  держал
их отец его, Казимир: кто в каком законе хочет жить, тот в том и живет,  кто
какие церкви хочет строить, тот такие и строит. Прежде нельзя  было  строить
русских церквей, а теперь позволено. Королю нет дела, как московский  держит
своих подданных относительно веры, так пусть и  московский  не  вмешивается,
как держит король своих подданных. Если московский  умер,  то  приступить  к