Псков сто тысяч войска. На  этот  раз  мстили  не  одни  псковичи  ничтожным
пограничным набегом: в пределах Ливонии явилась двадцатитысячная  московская
рать, которая вместе с новгородцами и псковичами  гостила  четыре  недели  в
Немецкой земле; без встречи с неприятелем в поле взяли два города - Феллин и
Тарваст - и много золота и серебра вынесли из этих городов, а другого  добра
и счесть нельзя; в плен взяли также бесчисленное множество немцев  и  немок,
чуди и чудок и детей малых. Немецкий летописец в тех же чертах описывает это
впадение русских войск в Ливонию; он говорит: "Сбылось на магистре  фон  дер
Борхе слово Соломоново: человек и конь готовятся к битве, но победа  исходит
от господа; собрал магистр против русских силу, какой прежде него  никто  не
собирал, - и что же он с нею сделал?"
     Немцы  заключили  десятилетнее  перемирие  в  1482  году;  когда   срок
приблизился к концу, в 1492 году, Иоанн велел  заложить  на  границе  против
Нарвы каменную крепость с высокими башнями  и  назвал  ее  по  своему  имени
Иван-городом. Немцы, однако, предложили возобновить перемирие еще на  десять
лет, и договор был заключен в  1493  году;  грамота  дошла  до  нас:  в  ней
говорится, что по божьей воле и повелению великого государя, царя  русского,
приехали в Великий Новгород к великому князю,  наместникам,  боярам,  житым,
купцам и ко всему Великому  Новгороду  (старинная  форма  еще  сохранилась!)
послы немецкие, добили челом великокняжеским наместникам и заключили с  ними
перемирие за всю Новгородскую державу. Земле и  воде  Великого  Новгорода  с
князем мистром старый  рубеж:  из  Чудского  озера  стержнем  Наровы-реки  в
Соленое море; церкви русские в мистрове державе, в архиепископской державе и
в бискупских державах - повсюду держать  по  старине,  а  не  обижать;  если
немчин у новгородца бороду выдерет и по суду,  по  исправе  немчин  окажется
виноватым, то отсечь ему руку за бороду и проч. Но в том  же  году  начались
неприятности: по  немецким  известиям,  в  Ревеле  сожгли  одного  русского,
уличенного в гнусном преступлении, а когда другие русские жаловались на это,
то ревельцы отвечали им: "Мы сожгли бы вашего князя, если бы он у нас сделал
то же". Эти слона были перенесены Иоанну  и  сильно  раздражали  его  против
немцев. Русский летописец говорит, что ревельцы купцам  новгородским  многие
обиды чинили и поругания, некоторых живых в  котлах  варили  без  обсылки  с
великим князем и без обыску; также было поругание и послам  великокняжеским,
которые ходили в Рим и Немецкую землю; да и старым купцам новгородским много
было обид и разбоев на море. Иоанн требовал,  чтоб  ливонское  правительство
выдало ему ревельский магистрат, и  получил  отказ;  в  то  же  время  Иоанн
заключил союз с королем датским, врагом Ганзы, который, предлагая  помощь  в
войне против Швеции, уступая Москве важную часть Финляндии,  требовал,  чтоб
Иоанн за это действовал против  ганзейских  купцов  в  Новгороде.  Вслед  за
известием о возвращении русских  послов  из  Копенгагена  вместе  с  датским
послом и о  привезении  ими  докончальных  грамот  встречаем  известие,  что
великий князь в  1495  году  под  предлогом  неисправления  ревельцев  велел
схватить в Новгороде всех немцев-купцов, которых было там 40 человек  из  13
городов, посадить их в тюрьмы,  гостиные  дворы  и  божницу  отнять,  товары
переписать и отвезти в Москву.
     Московский великий князь только что заключил тогда выгодный мир и союз,
политический и родственный, с великим князем литовским, с Данией был также в
союзе, и потому Орден не осмелился вооруженной рукой мстить  ему  за  купцов
своих, он только чрез послов своих упрашивал  о  их  освобождении  вместе  с
послами  городов  ганзейских  и  великого  князя  литовского;  Иоанн   велел
освободить купцов, но  товаров  им  не  отдали.  Орден  молчал,  хотя  видел
страшную опасность, которой  грозила  ему  Москва;  кенигсбергский  командор
писал к своему магистру: "Старый государь  русский  вместе  с  внуком  своим
управляет один всеми землями, а сыновей своих не допускает до правления,  не
дает им уделов; это для магистра ливонского и Ордена очень  вредно:  они  не
могут устоять пред такою силою, сосредоточенною в одних  руках".  Вследствие
этого сознания своей слабости Орден не мог ничего предпринять до самого того
времени, когда новый разрыв между  Литвою  и  Москвою  дал  ему  надежду  на
возможность успеха в войне с последней. В  1501  году  магистр  Вальтер  фон
Плеттенберг заключил союз с  Александром  литовским  и  объявил  московскому
государю войну  тем,  что  задержал  в  своих  владениях  псковских  купцов;
псковичи послали гонца в Москву с этим известием, и великий князь  выслал  к
ним на помощь воевод - князей Василия Шуйского и Данила Пенко. В 10  верстах
за Изборском встретились русские воеводы с  Плеттенбергом;  псковичи  первые
схватились с неприятелем и  первые  побежали,  потерявши  посадника;  немцы,
говорит летописец, напустили ветер  на  русскую  силу  и  пыль  из  пушек  и
пищалей; когда после бегства псковичей немцы  обратили  пушки  и  пищали  на
московскую силу, то была туча велика, грозна и страшна от стуку пушечного  и
пищального, что заставило и москвичей обратиться также в бегство.  Из  этого
рассказа ясно видно, что дело было решено немецкою  артиллериею,  с  которой
тогдашний русский наряд не мог соперничать.
     На другой день немцы пошли к Изборску, но  изборяне  сами  сожгли  свой
посад и отбились; счастливее был Плеттенберг под Островом: ему удалось взять
и сжечь город, причем погибло 4000 русских. От Острова немцы возвратились  к
Изборску, ночевали под ним одну ночь и отступили, оставив засаду.  Когда  на
другой день изборяне пришли в неприятельский стан и рассеялись по нем, немцы
выскочили из засады и перебили их или перехватали.  Но  Плеттенберг  не  мог
воспользоваться этою удачею: он поспешил назад,  потому  что  в  полках  его
открылся  кровавый  понос,  от  которого  занемог  и  сам  магистр.   Сильно
загоревали ливонцы, когда узнали о возвращении больного магистра  с  больною
ратью: они боялись мести от Москвы, и  не  напрасно.  Великий  князь  выслал
новую рать с князем Александром Оболенским и отряд  татарский;  под  городом
Гелмедом встретилось московское войско с немцами, и, несмотря на то,  что  в
первой схватке убит был воевода Оболенский, русские остались победителями  и
десять верст гнали немцев; по словам псковского летописца, из неприятельской
рати не осталось даже и вестоноши (вестника), который бы дал знать  магистру
об этом несчастье; ожесточенный пскович пишет, что москвичи и  татары  секли
врагов не саблями светлыми, но били,  как  свиней,  шестоперами.  По  словам
немецкого летописца, потеря русских в этом  сражении  простиралась  до  1500
человек, но он же говорит, что тогда Ливония лишилась 40000 жителей,  убитых
и взятых в плен русскими.
     Между  тем  Плеттенберг  оправился  и  в   том   же   году   явился   с
пятнадцатитысячным войском под Изборском; немцы приступили к городу усердно,
но, простояв под ним только одну ночь, отошли и осадили Псков; псковичи сами
зажгли предместья и отбивались до тех  пор,  пока  Плеттенберг,  заслышав  о
приближении московских  воевод,  князей  Данилы  Щени  и  Василия  Шуйского,
отступил от города. На берегах озера Смолина  настигли  его  эти  воеводы  и
принудили к битве; битва была одна из самых кровопролитных  и  ожесточенных:
небольшой в сравнении с русскими войсками  отряд  немцев  бился  отчаянно  и
устоял на месте.