Западною Европою, содействовала бы сильнейшему усвоению плодов  цивилизации,
введению новых обычаев и как в этом, так и  в  других  отношениях  имела  бы
более значения, более  влияния  по  самому  высокому  происхождению  своему.
Значение Софии Витовтовны и Софии Палеолог кроме личного характера их  много
объясняется их происхождением; София Палеолог принимала иностранных  послов;
после нее, при великих княгинях и царицах  из  подданных,  этого  обычая  не
видим.  Воспитанная  в  тереме,   дочь   московского   боярина   или   менее
значительного служилого человека переносила и во дворец свою теремную жизнь;
великий князь, как великий князь, оставался одинок на своем престоле.
     В ответе послам императорским Иоанн объявил, что в  Русской  земле  нет
обычая показывать дочерей женихам или сватам прежде  окончательного  решения
дела. Тем  же  послам  он  отказался  объявить  о  приданом  своих  дочерей,
отозвавшись, что неприлично великим государям вести об этом  переговоры,  но
прежде  приказывал  своему  послу  разведать,  на  сколько   тысяч   золотых
манкупский князь давал приданого за дочерью,  которую  предлагал  в  невесты
князю  Иоанну  Иоанновичу.  При  описании  свадьбы  дочери   великокняжеской
Феодосии, выходившей за  князя  Холмского,  говорится  о  тысяцком,  дружке,
дружке поддатном, о двух лицах,  державших  ковер  княжой,  о  конюшем,  при
котором находились 15 человек  детей  боярских,  о  поезжанах  жениховых,  о
священнике со крестом при постели, о лицах,  находившихся  у  саней  великой
княгини Софии, с которой вместе ехала и невестка, великая княгиня  Елена,  о
свещниках, коровайниках, фонарниках и проч.
     Из иностранных источников узнаем, что вследствие известных изменений  в
отношениях великого князя к  дружине  и  вообще  к  подданным  изменилось  и
обращение его с ними. Венецианский посол Контарини говорит, что  Иоанн  имел
обыкновение  ежегодно  объезжать  разные  области  своих   владений,   и   в
особенности посещать одного татарина,  которого  содержал  на  жалованье  на
татарской границе для ее охранения.
     В  то  время  как  Русь  Северо-Восточная  -   государство   Московское
увеличивалось областями, соединение которых было прочно по  единоплеменности
и единоверию  народонаселения,  на  западе,  по  недостатку  нравственных  и
физических сил к  сопротивлению  на  востоке,  в  то  время  владетели  Руси
Юго-Западной,  великие  князья  литовские  и  короли  польские,  ослабляемые
внутреннею   борьбою   между   составными   частями   своих   владений,   не
препятствовали  образованию  на  востоке   могущественного   и   враждебного
владения, которого государь уже принял титул  государя  всея  Руси  и  прямо
объявил, что Русская земля, находящаяся  за  Литвою  и  Польшею  искони  его
отчина и что он хочет ее добывать. В  это  решительное  для  всей  Восточной
Европы время, когда московский князь, освобождаясь  окончательно  от  страха
перед  Азиею,  начинал  на  нее   наступательное   движение   и   усиливался
приобретением  обширных  владений,  вырванных  из-под  рук  великого   князя
литовского, все внимание последнего было  обращено  не  на  усиление  своего
государства прочными приобретениями, но на приобретение  соседних  престолов
для своих сыновей. Иоанн приобретал Новгород,  Тверь,  Вятку,  Пермь,  часть
Рязани, подчинял себе Казань; Казимир также приобретал орденские  земли  для
Польши и целые королевства для сыновей своих - Богемию,  Венгрию;  но  Иоанн
отдал все свои приобретения одному сыну, который через это получил  средства
к новым приобретениям, тогда как занятие престолов Польши, Литвы, Богемии  и
Венгрии внуками Ягайла покрыло только мгновенным  величием  династию  князей
литовских, не принеся никакой пользы родной стране их, историческое движение
которой прекратилось со времени соединения ее с Польшею.
     В то время как великий  князь  московский,  становясь  единовластителем
обширной страны, становился  вместе  с  тем  и  самовластителем  ее,  власть
великого князя литовского и короля польского никла все более и более;  в  то
время  как  московский  государь  самовластно  располагал  средствами  своей
страны, соперник его при исполнении своих  намерений  нуждался  в  помощи  и
согласии сеймов, у  которых  должен  был  выкупать  эту  помощь  и  согласие
уступками, должен был постоянно опасаться  и  гордого  прелата,  который  не
преминет в торжественном  собрании  укорить  короля  за  какую-нибудь  меру,
невыгодную для материального благосостояния  духовенства  и  могущественного
вельможи,  который  не  преминет  поднять   знамя   восстания   при   первом
неудовольствии, и, наконец, собственного войска, которое своевольством своим
не преминет испортить поход.
     Иоанн московский объявил, что он волен в своих великих княжествах: кому
хочет, тому их и отдаст; по смерти Казимира  литовского  сын  его  Александр
писал князьям и панам Волынской земли,  что  паны  Рада  Великого  княжества
Литовского заблагорассудили оставить его, Александра, в Литве и на Руси  для
защиты от неприятеля на то время, пока не выберут великого князя.  Приглашая
волынцев на это избрание, Александр пишет им: "Вспомните, что  вы  поклялись
отцу моему в случае его смерти признать  господарем  того  из  сыновей  его,
которого ваша милость изберете вместе  с  панами  Радою  Великого  княжества
Литовского". Об отношениях литовского великого князя к  панам  своим  радным
всего лучше может свидетельствовать письмо его к ним от 21 октября 1503 года
касательно отпуска ногайских послов. "Нам кажется, - пишет Александр, -  что
послов должно отпустить; но мы отдаем дело на рассуждение  и  решение  вашей
милости: как признаете за  лучшее  -  отпустить  их  или  задержать,  так  и
сделаете, потому что мы без совета вашей милости ничего в земских  делах  не
делаем".
     Мы говорили уже о том, какая перемена в  отношениях  великого  князя  к
дружине произошла в Московском государстве в княжение Иоанна  III.  Замечено
было также, что в два  предшествовавших  княжения,  Василия  Димитриевича  и
Василия Темного, вступили в службу великих князей московских многие  князья,
Рюриковичи  и  Гедиминовичи,  которые  сохраняли  на  службе  первенствующее
положение, именуясь прежде бояр; таким образом, старые  московские  боярские
роды были оттеснены от первых мест княжескими родами. При Василии Темном три
из  последних  занимали  самое  видное  место:  Патрикеевы,  Ряполовские   и
Оболенские; то же значение сохраняют две первые фамилии и в княжение  Иоанна
III; к ним с самого начала присоединяется еще  княжеская  фамилия  Холмских,
тверских удельных,  вступивших  в  службу  московскую.  Князь  Иван  Юрьевич
Патрикеев, большой наместник, наивысший  воевода  московский,  и  зять  его,
князь Ряполовский, пали в борьбе с  Софиею;  но  племянник  Ивана  Юрьевича,
знаменитый ведрошский победитель, князь Даниил Васильевич Щеня, не подвергся
опале вместе с дядею. После падения князя Ивана Юрьевича  его  место,  место
воеводы московского, занял князь Василий Данилович Холмской, сын знаменитого
воеводы Даниила и зять великого князя; а второе по нем место занимал  Даниил
Васильевич Щеня. Таким образом, князья продолжают первенствовать,  и  только
третье место  занимает  потомок  старой  знаменитой  боярской  фамилии  Яков
Захарович Кошкин, воевода  коломенский,  которого  брата,  Юрия  Захаровича,
наместника новгородского, мы уже видели в сношениях с Яном Заберезским  и  в
местническом споре с князем Щенею-Патрикеевым перед Ведрошскою битвою.  Этот