О богатстве князей-бояр во время Иоанна  III  можем  судить  только  по
завещанию главного из них, князя Ивана Юрьевича Патрикеева: завещатель делит
между женою и  двумя  сыновьями  недвижимое  имущество,  состоящее  из  двух
слобод, 29 сел и 13 селец главных кроме  селец  и  деревень,  приписанных  к
селам; кроме того,  луга  и  места  городские;  некоторых  крепостных  людей
отпускает на волю, других делит между женою и сыновьями; между этими  людьми
находим названия: стрелка,  трубника,  дьяка,  поваров,  хлебников,  портных
мастеров, бронников, садовников,  псарей,  рыболовов,  мельников,  утятника,
сокольника,   огородника,   плотника,   серебряного   мастера,    истопника,
страдников.  Завещатель  упоминает   о   своих   куплях   и   об   отцовском
благословении. Относительно кормлений до  нас  дошли  любопытные  жалованные
грамоты,  данные  Иоанном   литовскому   выходцу,   пану   Ивану   Судимонту
Кондратьевичу, получившему в Москве  звание  боярина  введенного;  в  первой
грамоте говорится: "Бил мне челом Яков Захарьевич, что вам обоим на Костроме
сытым  быть  не  с  чего;  и  я,  князь  великий,  Якова  пожаловал  городом
Владимиром, а тебе придал другую половину Костромы, с  правдою  (с  судом)".
Потом  Судимонт  был  пожалован  городом  Владимиром  под   князем   Данилом
Димитриевичем Холмским.  О  даче  поместий  упоминается  под  1500  годом  в
летописи, где сказано, что великий князь по благословению Симона митрополита
взял за себя в Новгороде Великом церковные земли владычни и  монастырские  и
роздал детям боярским  в  поместья;  но  в  одной  разрядной  книге  находим
любопытное  известие,  что  по  взятии  Новгорода  по  государеву  изволению
распущены были из княжеских и боярских дворов служилые люди, послужильцы,  и
помещены в Вотской пятине; здесь  насчитывается  таких  новых  помещиков  47
родов. В известии об окончательном покорении Вятки  говорится,  что  великий
князь земских людей - вятчан посадил в Боровске и  Кременце  и  поместья  им
дал.
     Таково было средство, употребленное для увеличения числа ратных  людей.
Кроме так  называемых  служилых  людей,  или  старой  дружины,  бояр,  детей
боярских и дворян Иоанн III послал в казанский поход  1470  года  московских
сурожан, суконников, купчих людей и прочих всех москвичей, которых  пригоже,
по их силе, и поставил над ними  особого  воеводу,  князя  Оболенского.  При
осаде Смоленска сыном великокняжеским  Димитрием  видим  в  московской  рати
посошных людей, собранных с сох. Псковской летописец сообщает нам известие о
наборе войска в его родной области; в 1480 году по случаю войны с ливонскими
немцами выставлено было с четырех сох по коню и человеку;  в  1495  году  по
требованию  великим  князем  вспомогательного  войска  для  шведской   войны
псковичи собрали (срубили) с десяти сох по конному человеку; в 1500 году для
войны литовской они брали с 10 сох коня, с сорока рублей - коня и человека в
доспехе, а бобыли составляли пеший отряд; в псковской  летописи  упоминается
кованая рать, из иностранных известий  узнаем  только,  что  так  назывались
лучшие конные полки. Мы видели, что в войнах псковитян с немцами участвовали
также охочие люди (нерубленые люди, охочий человек) из Псковской  волости  и
потом  прихожие  люди,  приходцы  из  других  областей.  В  московской  рати
упоминаются козаки, наконец, в состав русской рати обыкновенно входят  полки
татарские: кроме полков, приводимых служилыми царевичами, татары  были,  как
видно, поселены в  разных  московских  волостях;  так,  в  распоряжениях  об
отправке посла в Крым читаем: "Ехать с Дмитрием Шеиным татарам, провожать им
Дмитрия в  Перекопь,  в  Орду,  из  Ростунова,  Щитова,  Коломны,  Левичина,
Сурожика, Берендеева, Ижва". Одних из этих татар посол должен был отпустить,
дать им волю, других оставить с собою "в Перекопи на лежанье" для вестей.
     По  свидетельству  псковского  летописца,  число  московского   войска,
загородившего дорогу Ахмату в первое его нашествие, простиралось до  180000,
растянутых на полутораста верстах; число войска, посланного на защиту Пскова
от немцев в 1481 году, простиралось до 20000;  новгородской  силы  во  время
Шелонского боя было 40000; столько же было московского войска на  Ведрошской
битве, если верить Стрыйковскому. Войска ходили по-прежнему сухим путем и по
рекам: так, в 1470 году войска, назначенные в  поход  на  Казань,  плыли  из
разных мест к Нижнему реками Москвою, Клязьмою,  Окою  и  Волгою;  под  1467
годом встречаем известие, что войска отправились  на  Черемис  из  Галича  6
декабря  и  пошли  лесами,  без  пути  в   жестокие   морозы.   Относительно
продовольствия войск во  время  похода  встречаем  следующие  известия:  при
описании похода на Казань князя Стриги-Оболенского в  1467  году  говорится,
что войска возвратились без  успеха,  истомленные,  потому  что  осень  была
холодная и дождливая, корму начало недоставать, так что многие ратные люди в
постные дни ели мясо, лошади мерли с голоду; во время второго похода  Иоанна
III на Новгород великий князь  тверской  присылал  сына  боярского  отдавать
кормы по отчине своей; потом уже, находясь под Новгородом, Иоанн велел  всем
воеводам посылать за кормом половину людей, а другую  половину  оставлять  у
себя; наконец, до нас дошли  грамоты  Иоанна  III,  по  которым  запрещалось
полкам, идущим в поход, останавливаться брать кормы, подводы  и  проводников
по волостям, принадлежащим Троицкому  Сергиеву  монастырю.  Из  всего  этого
видим, что войска брали съестные припасы по местам, по которым проходили. Из
оружия упоминается огнестрельное - пушки, тюфяки и пищали. При описании войн
псковичей с немцами мы уже видели, что немцы брали верх  своим  нарядом  или
артиллериею; при осаде городов псковские пушки действовали не очень  удачно:
так, при осаде Нейгаузена псковичи били  городок  пушками,  пустили  в  него
большою пушкою, но колода у нее вся изломалась, и железа около  разорвались,
что заставило снять осаду.  Войска  по-прежнему  состояли  из  пяти  частей:
большого полка, правой и левой руки, передового и  сторожевого  полков.  Еще
сохранялся старый обычай браниться перед  битвою:  пред  началом  Шелонского
сражения "новгородцы по оной стране  реки  Шелони  ездяще,  и  гордящеся,  и
словеса хулные износяще на воевод великого  князя,  еще  же  окаяннии  и  на
самого государя великого князя  словеса  некая  хулная  глаголаху,  яко  пси
лаяху". Мы видели, что казанский поход 1469 года  не  удался  от  недостатка
единства в движениях, от недостатка подчиненности.  Для  введения  последней
великий князь должен был прибегнуть к строгим мерам: когда  сын  его,  князь
Димитрий, возвратясь из Смоленского похода,  пожаловался  отцу,  что  многие
дети боярские  без  его  ведома  отъезжали  в  волости  на  грабеж,  его  не
слушались, то Иоанн велел этих ослушников схватить, бить кнутом на  торгу  и
многих в тюрьму  бросить.  Уже  встречаем  известие  и  о  местничестве  как
явлении, препятствовавшем успеху военных действий; при  описании  Казанского
похода архангельская летопись  говорит:  "А  воеводы  судовой  рати  нелюбье
держали между собою, друг под другом идти не хотели". Привыкши защищаться от
немцев в крепких стенах своего  города  и  потом,  после  ухода  неприятеля,
мстить  ему  вторжением  в  его   землю   немногочисленными   отрядами   для
опустошения,  псковичи,  как  видно,  не  любили  или  не  умели   сражаться
правильным  строем;  об  этом  можно  заключить  из  следующего  летописного
рассказа: "Погнались воеводы великого князя и псковичи и  нагнали  немцев  в
Очеровах на Могильнике; немцы обоз (кош) свой поставили поодаль  от  себя  и