ли в Вязьму из  Смоленска  кто-нибудь  больной  тою  болестью,  что  болячки
мечутся и слывет французскою и говорят, будто бы в вине ее привезли?
     Наконец, говоря о материальных средствах  Московского  государства  при
Иоанне III, мы должны упомянуть о ямах, или  почтах.  Учреждение  их  мы  не
можем приписать Иоанну: они существовали прежде и,  без  сомнения,  возникли
сначала вследствие татарских отношений; в  завещании  своем  Иоанн  говорит:
"Сын мой Василий в своем великом княжении держит ямы и подводы на дорогах по
тем местам, где они были при мне". Из грамоты новгородского владыки Геннадия
к митрополиту узнаем, что гонцы из Москвы в Новгород приезжали в три дня.
     В нравственном  состоянии  русского  общества  и,  во-первых,  в  сфере
церковной в правление Иоанна III видим  любопытные  явления,  относящиеся  к
определению отношений между властию церковною и гражданскою и  к  стремлению
улучшить нравственное состояние духовенства и мирян. В 1464 году  митрополит
Феодосии оставил митрополию и удалился  в  Чудов  монастырь;  тогда  великий
князь послал за братьями своими, князьями удельными,  за  всеми  епископами,
архимандритами и игумнами, и когда они  собрались,  то  изволением  великого
князя, братьев его и всех епископов избран  был  в  митрополиты  суздальский
епископ Филипп; которые же епископы лично  не  присутствовали,  те  прислали
соизволительные грамоты; таким же образом избраны были и преемники Филипповы
-  Геронтий  и  Симон;  на   поставлении   последнего,   когда   совершилась
божественная  служба  и  приспело  время   возвести   новопоставленного   на
митрополичье  место,  великий  князь  обратился  к  нему  с   такою   речью:
"Всемогущая и животворящая Святая  Троица,  дарующая  нам  государство  всея
Руси, подает тебе сей святой, великий престол архиерейства, митрополии  всея
Руси рукоположением и  священием  святых  отцов  архиепископов  и  епископов
нашего Русского царства. Отче! Прими жезл пастырства  и  взыдь  на  седалище
старейшинства святительского во имя господа Иисуса Христа  и  пречистой  его
матери; моли бога и пречистую его матерь  о  нас,  о  наших  детях,  о  всем
православии, и да подаст тебе господь бог здравие и долгоденствие на  многие
лета!" Дьяки запели: "Ис полла ети  деспота"  митрополиту,  который  отвечал
Иоанну: "Самодержавный владыко государь! Всемогущая  и  вседержащая  десница
вышнего да сохранит богопоставленное  твое  царство  мирно,  да  будет  твое
государство  многолетно  и  победительно   со   всеми   повинующимися   тебе
христолюбивыми воинствами и прочими народами; во все дни живота твоего здрав
буди, добро творя на многа лета". Дьяки пропели многолетие великому князю.
     В  1478  году  великий  князь  вступился  в  спор,   начавшийся   между
митрополитом  Геронтием  и  ростовским  архиепископом  Вассианом  по  поводу
Кириллова Белозерского монастыря. Монахи этого монастыря, не желая быть  под
управлением  ростовских  архиепископов,  просили  своего  удельного   князя,
Михаила Андреевича Верейского, взять их под свое ведение; князь обратился  с
просьбою к митрополиту, и тот дал грамоту, по которой монастырь  поступал  в
ведение князя Михаила, а  ростовский  архиепископ  лишался  над  ним  всякой
власти.  Вассиан  обратился  сначала  к  митрополиту  с  просьбою,  чтоб  не
вступался в его предел; когда же Геронтий его не послушал, то он обратился к
великому князю, прося суда с митрополитом по правилам. Иоанн принял  сторону
архиепископа, но митрополит не послушал и его. Тогда  великий  князь  послал
взять у князя Михаила митрополичью грамоту и велел съезжаться  в  Москву  на
собор всем епископам и архимандритам. Митрополит испугался соборного суда  и
упросил Иоанна потушить дело: великий князь помирил его с Вассианом, грамоту
изодрали, и Кириллов монастырь перешел  по-прежнему  в  ведение  ростовского
архиепископа. Иначе кончился спор, возникший  у  великого  князя  с  тем  же
митрополитом Геронтием  по  поводу  чисто  церковного  дела.  Нашлись  люди,
которые наговорили Иоанну, что  митрополит  во  время  освящения  Успенского
собора поступил не  по  правилам,  ходил  с  крестами  около  церкви  не  по
солнечному восходу. Великий князь рассердился, начал говорить,  что  за  это
бог пошлет гнев свой; начались толки, розыски; в книгах не нашли, как ходить
во время освящения церкви, по солнцу или против солнца; но речей было много:
одни говорили за митрополита, а другой говорил: "Я сам видел, как на  Святой
горе освящали церковь; там с крестами против солнца ходили", -  и  был  спор
большой,  которого  не  решили  ростовский  владыка  Вассиан   и   чудовский
архимандрит Геннадий, призванные великим князем. Митрополит в доказательство
своего мнения приводил, что когда диакон  кадит  престол  в  алтаре,  то  на
правую руку ходит с кадилом, а они говорили: "Солнце праведное Христос на ад
наступил, смерть связал и души освободил, для этого на Пасху исходят  против
солнца". Нашествие Ахмата и смерть Вассиана Ростовского прекратили на  время
спор; но когда все успокоилось, он опять возобновился; митрополит,  негодуя,
что великий князь все держится мнения его противников, выехал  из  Кремля  в
Симонов монастырь, оставив посох свой в Успенском соборе и  взявши  с  собою
только ризницу; он говорил, что если великий князь не  приедет  к  нему,  не
добьет челом и спора не прекратит, то он окончательно оставит  митрополию  и
будет жить в келье, как простой монах. Много между тем было выстроено  новых
церквей, которые оставались без освящения вследствие нерешенного дела о том,
как ходить с крестами: все священники и книжники,  иноки  и  миряне  держали
сторону митрополита, за великого  князя  стояли  только  преемник  Вассиана,
ростовский  владыка  Иоасаф,  родом  из  князей  Оболенских,  да   чудовский
архимандрит Геннадий. Видя на своей стороне такое меньшинство, великий князь
послал к митрополиту в Симонов  сына  своего  с  просьбою  возвратиться;  но
митрополит не послушал; тогда великий князь поехал сам бить  челом,  объявил
себя  виноватым,  обещал  вперед  во  всем  слушаться  митрополита,  и   тот
возвратился в Москву на свой стол. Случай скоро дал ему и  другое  торжество
над  противником  его,  Геннадием,  архимандритом  чудовским:  в  1482  году
крещенский сочельник пришелся в воскресенье, и Геннадий позволил братии пить
богоявленскую воду, поевши. Митрополит, узнавши  об  этом,  послал  схватить
Геннадия и привести к себе, тот убежал к великому  князю;  тогда  митрополит
сам пошел к великому князю с жалобами: обвинял Геннадия, во-первых,  в  том,
что  поступает  самовольно,  разрешает  такие  важные  вещи,   не   спросясь
митрополита; во-вторых, обесчестил такую священную воду. Великий князь выдал
его митрополиту, и тот велел  сковать  Геннадия  и  посадить  в  ледник  под
палату; великий князь с боярами упросил, однако, митрополита смиловаться над
преступником, приводя в  пример  милосердие  митрополита  Ионы,  уже  теперь
прославленного  чудесами,  над  ростовским  владыкою  Феодосием,  дерзнувшим
разрешить мясо  в  богоявленский  сочельник.  Через  два  года  после  этого
происшествия Геронтий заболел, решился оставить митрополию и опять  уехал  в
Симонов монастырь; великий князь, как видно, был доволен этим и уже назначил
ему в преемники  Паисия,  благочестивого  игумена  троицкого;  но  Геронтий,
выздоровевши, захотел опять на митрополию; тщетно великий  князь  посылал  к
нему  Паисия  уговаривать  остаться  при  прежнем  намерении;  Геронтий   не
соглашался  и  несколько  раз  убегал  из  монастыря  в   Москву,   но   его
перехватывали  на  дороге.  Соблазн  был  большой;   великий   князь   начал
советоваться с Паисием, можно ли взять Геронтия опять на митрополию.  Паисий