нарушать некоторые предания: в церкви во время соборного пения и  в  трапезе
за обедом любил разговаривать  о  бесполезных  вещах.  Благочестивые  старцы
по-прежнему стали его удерживать от этого, а он бросался на них с  палкою  и
бил; наконец стыдно ему стало, и он ушел  из  монастыря.  Выбрали  третьего,
постриженника Кириллова монастыря, но и этот оказался таким же  разрушителем
преданий; тогда все лучшие старцы убежали из монастыря; на  этот  раз  князь
вступился в дело, велел выгнать игумена, и старцы возвратились".
     В  поучениях  священнослужителям,  дошедших  до  нас  от   описываемого
времени,  находятся,  между  прочим,  следующие   наставления:   "В   церкви
разговаривать не давай, приноса не приноси на божий жертвенник от  неверных,
еретиков,  развратников,  воров,   разбойников,   грабителей   и   властелей
немилосердых, корчемников, резоимцев  (рез  -  процент),  ротников  (рота  -
клятва),  клеветников,  поклепников,  лжепослухов,   волхвов,   потворников,
игрецов, злобников или кто томит челядь свою голодом и ранами и  наготою.  К
убогим сиротам, болен ли кто-нибудь из них, или умрет, или  родит,  приходи,
прежде чем позовут; стой на страже  день  и  ночь  с  крещением,  покаянием,
причастием, твори достойное правило с любовию, тихо,  неспеша:  младенец  не
разумеет, мертвец не чувствует; младенца крести и всякому человеку причастие
давай, кроме мертвеца; кого изгубишь леностию или  нерадением,  мука  их  на
тебе взыщется; к троеженцу не входи  в  дом,  разве  только  будет  на  одре
смертном".
     Нравственное состояние недавно обращенных в христианство пермичей,  как
духовных,  так  и  мирян,  требовало  особенной  заботливости   со   стороны
митрополита, требовало особенного поучения. В 1501 году митрополит  писал  к
пермскому духовенству: "Слышу о вас, что о  церковном  исправлении  и  своем
спасении не радите, о духовных детях не брежете и душевной пользы не  ищете:
сами едите и пьете не в приличное время, до обеда, а  этим  и  новокрещенным
людям  послабление  даете;  многие  новокрещенные  люди,  смотря   на   вас,
соблазняются, то же делают; да и вступают в незаконные  браки  в  родстве  и
другие богомерзкие дела творят". К мирянам тот же митрополит писал: "Кумирам
не служите, треб их не принимайте, воипелю болвану не молитесь  по  древнему
обычаю и всяких тризнищ не творите идолам, в браки незаконные не  вступайте,
как слышно о вас, что у вас женятся  в  родстве,  по  ветхому  и  татарскому
обычаю: кто у вас умрет, то второй его брат  берет  за  себя  его  вдову,  и
третий брат так же делает; а жены  ваши  ходят  простоволосые.  Все  это  вы
делаете не по закону христианскому".
     Что касается материального благосостояния  духовенства,  то  митрополит
пользовался теми же  доходами,  какие  имел  и  прежде:  нерехтские  соляные
варницы митрополичьи и живущие в них люди были освобождены от дани,  пошлин,
подсудности волостелям и тиунам великой княгини Марии; в 1504  году  великий
князь освободил митрополичьи села и монастыри в  Московском  и  Владимирском
уездах от подсудимости своим наместникам и волостелям; обозы  с  шекснинскою
рыбою,  шедшие  в  Москву  для  митрополита,  освобождены  были  от  пошлин;
митрополит отправлял слугу своего с товарами  для  торговли,  "чтоб  прибыло
церкви божией в подможение"; в подорожной этому купчине  митрополит  просил,
чтоб пошлин нигде с него не брали и в тесных местах провожали.  Относительно
архиерейских доходов с  подчиненного  духовенства  в  описываемое  время  мы
узнаем некоторые новые подробности против  прежнего;  пошлины  перечисляются
так:  "Дань  петровская  и  рождественская,   десятина,   данская   пошлина,
десятинничьи пошлины,  доводчичьи,  заездничьи,  зазывничьи,  благословенная
куница,  явленная  куница  с  грамотою,  полоть,  казенные  алтыны,  писчее,
людское". Мы видели, что и прежде возникало сомнение, следует ли  монастырям
владеть селами. И митрополит Киприан решительно склонялся  к  отрицательному
ответу; при  Иоанне  III  вопрос  возобновился:  он  был  поднят  на  соборе
знаменитым отшельником, основателем скитского жития  Нилом  Майковым,  более
известным под именем Сорского (по обители его на реке Соре, в 15 верстах  от
Кириллова Белозерского монастыря); Нил требовал, чтоб у  монастырей  сел  не
было, а жили бы чернецы по пустыням и кормились рукоделием;  это  требование
поддерживали пустынники белозерские. Но против него  восстал  знаменитый  же
подвигами иноческой жизни старец Иосиф Волоцкий. Нил  смотрел  на  монастырь
как на общество людей, отказавшихся от мира; это  общество,  в  глазах  его,
было тем совершеннее, чем менее имело столкновений с миром; Иосиф  же  кроме
этого значения монастыря предполагал еще другое;  он  смотрел  на  монастырь
также как на рассадник  властей  церковных;  Нил  имел  в  виду  отшельника,
желающего укрыться от мира,  от  всех  его  отношений,  в  болотах  и  лесах
белозерских; Иосиф имел в виду также и владыку, епископа, который будет взят
из монастыря. "Если у монастырей сел не будет, - говорил  Иосиф,  -  то  как
честному и благородному человеку постричься? Если не будет честных  старцев,
то откуда взять на митрополию или архиепископа, или епископа? Если не  будет
честных старцев и  благородных,  то  вера  поколеблется".  Вспомним,  что  в
описываемое время обеспеченное содержание могло представляться не иначе  как
в виде владения земельною собственностию, служилые люди получали  содержание
в виде поместий;  следовательно,  вопрос  о  содержании  монашествующих  мог
представиться только в такой форме: или владеть  им  селами,  или  кормиться
подаянием и работою рук. Мнение Иосифа Волоцкого превозмогло  на  соборе,  и
митрополит Симон отвечал великому князю, что духовенство  не  дерзает  и  не
благоволит отдавать церковных  земель,  причем  ссылался  на  давний  обычай
греческой и русской церкви, на уставы Владимира и Ярослава, наконец, даже на
пример ханов татарских,  которые  никогда  не  трогали  имуществ  церковных.
Великий князь оставил дело, но  вопрос,  как  увидим  после,  не  переставал
разделять русское духовенство.
     Встречаем известие, что в  описываемое  время  священники  и  в  Москве
распределялись по соборам. Касательно прав духовенства мы видим, что оно  не
было  освобождено  от  телесного  наказания.  Кроме  известий  о  наказаниях
еретикам под 1483 годом встречаем  известие,  что  чудовского  архимандрита,
князя Ухтомского и еще какого-то Хомутова били на торгу кнутом  за  то,  что
они составили подложную  жалованную  грамоту  Спасо-Каменному  монастырю  от
имени князя Андрея Вологодского после уже  его  смерти.  От  торговой  казни
духовенство не было  освобождено  и  во  Пскове,  что  видим  из  следующего
известия под 1495 годом: по случаю шведской войны псковичи  назначили  набор
ратных людей - с десяти сох конного человека; назначили сбор со  священников
и дьяконов; но священники нашли в правилах, что не следует брать ратников  с
церковных земель; тогда посадники хотели силою заставить  их  давать  ратных
людей, причем хотели двоих священников кнутом избесчестить,  и  те  в  одних
сорочках стояли на вече.
     В заключение мы должны упомянуть о связи русской церкви с восточною при
Иоанне III. В 1464 году митрополит Феодосий писал в Новгород и Псков,  прося
жертвовать на  искупление  св.  гроба  от  египетского  султана;  для  сбора
пожертвований хотел ехать в Москву сам иерусалимский патриарх Иоаким, но  на
дороге заболел  и  умер  в  Кафе,  завещав  свое  дело  Иосифу,  нареченному