Траханиотом из Любека, - говорил он, - то шло нас  двадцать  четыре  корабля
вместе, из этих кораблей  пятнадцать  утонуло;  наш  корабль  носился  шесть
недель безвестно, каждый час ждали мы смерти.  В  Любек  пришла  весть,  что
корабль наш потонул, и об  этом  дали  знать  Максимилиану,  который  был  в
большом раздумье: речь о сватовстве от него сюда не дошла, послать в другой,
третий раз - путь далекий и опасный, да хотя бы речь и дошла, то неизвестно,
захочет ли великий князь дело делать или не захочет, а  время  все  идет  да
идет. После этого  пришла  речь  от  княгини  бретаньской  о  сватовстве,  и
начальные князья немецкие,  подумав,  сказали  Максимилиану:  "Дело  русское
миновало, а у тебя сын один, да и тот, что есть, что нет - все равно, а  вот
дело бретаньской княгини перед тобою: она посылает к тебе с большою  любовью
о сватовстве, этого нельзя тебе упустить", на том и порешили.  После,  когда
Максимилиан узнал, что все мы живы и здоровы, то сильно тужил и теперь молит
великого князя, чтоб он на него не сердился". После этого Делатор, по смыслу
договора, требовал помощи против польского короля, просил Иоанна  принять  в
свое  покровительство  два  Ордена,  Тевтонский  и  Ливонский,  притесняемые
Казимиром, просил продлить срок перемирия с Ливониею  и  послать  знающих  и
справедливых людей для прекращения пограничных  споров  между  псковичами  и
подданными Ордена. Иоанн отвечал: "Мы, по своей правде,  как  между  нами  в
грамотах записано, хотели своему брату, Максимилиану королю, помогать против
его и своих недругов, против Казимира, короля польского, и его  детей  всеми
своими силами, да и сами хотели на коней сесть и дело делать, сколько бы нам
бог пособил; но к нам пришли вести, что на Венгерском королевстве Владислав,
чешский король, сын Казимиров, а твой государь, Максимилиан, с ним помирился
и вернулся от Венгерской земли на иные  свои  дела,  за  этим  мы  теперь  и
остановились. А что мы обещали, что в грамотах записано, на том стоим, хотим
Максимилиану помогать против короля польского; и  если  Максимилиан  захочет
доставать Венгерское королевство, то он бы другие-то свои дела пооставил,  а
пристал бы к этому своему делу накрепко.  Что  ты  нам  говорил  о  прусском
магистре и ливонском магистре, то, если они пришлют к нам своих  людей  бить
челом, мы, посмотря по их челобитью, для своего брата, Максимилиана  короля,
хотим их жаловать, принять в свое соблюденье, за них стоять и  грамоту  свою
на то им дадим, как будет пригоже. Захочет ливонский магистр, архиепископ  и
епископы с Великим Новгородом и Псковом перемирья, то  пусть  посылают  туда
бить челом нашим наместникам и нашим отчинам; Новгород держат от нас великие
люди и на съезд посылают  честных  же  людей,  так  можно  магистру  с  ними
сноситься".
     То же должен был сказать Максимилиану и русский посол Траханиот,  снова
отправившийся в 1492 году. В  наказе  ему  говорится:  "Узнавать,  для  чего
Максимилиан помирился с Владиславом, Казимировым сыном, для бретаньского  ли
дела или для чего другого, прочно ли помирился или только заключил перемирие
и хочет ли добывать Венгрию? Как  его  дела  с  французским  королем  насчет
Бретани и как его  дела  с  другими  государями?  Вотчина  его,  Австрийское
княжество, все ли теперь за ним? Можно ли ему добыть Венгрию, хотят  ли  его
венгерские паны, которые-нибудь 113 них живут ли  у  него  и  как  живут,  с
вотчинами или просто одни, города венгерские есть  ли  за  ним?  Написать  в
списке имена панов венгерских, которые живут у Максимилиана  с  вотчинами  и
без вотчин, также имена городов венгерских, которые за ним. Если бретаньское
дело не состоялось и станут опять говорить о сватовстве, то отвечать: прежде
сам цесарь и Максимилиан начали  было  дело,  и  потом  от  них  же  оно  не
состоялось; так как теперь этому делу быть? И говорить о деле как пригоже  и
накрепко.  Если  же  бретаньское  дело  состоялось,  а  станут  говорить   о
Максимилианове сыне Филиппе, то послу говорить как пригоже; так же  говорить
о саксонском большом князе Фридрихе, заговаривать и о дочерях королевских  и
княжеских  для  князя  Василия  и   Юрия".   Траханиот   прислал   о   делах
Максимилиановых такие известия, из которых Иоанн мог заключить, что  союз  с
австрийским домом совершенно бесплоден для Москвы. Максимилиан,  помирившись
с Владиславом Казимировичем, королем чешским, уступил ему Венгрию и, занятый
делами Запада, не отправил своего посла с Траханиотом по  той  причине,  что
ему нечего было  сказать  московскому  государю;  вместо  посла  приехал  от
Максимилиана и дяди его, Сигизмунда,  какой-то  Снупс  затем,  чтобы  узнать
Московское государство и выучиться  по-русски.  Иоанн  отвечал  Максимилиану
учтивым отказом: "Иоанн, божьею милостию государь всея Руси (следует титул),
наияснейшему и величайшему  другу  и  брату  нашему  возлюбленному  здравие,
радость и честнейшее животование! Твое  величество  прислал  к  нам  Михаила
Снупса, и мы для дружбы и братства с тобою приняли его ласково и  держали  в
своем жалованье. Он просил нас, чтоб мы отпустили его в дальние земли нашего
государства, которые лежат на востоке, на великой реке Оби; но мы  его  туда
не отпустили по причине большого расстояния, дальнего  пути:  и  наши  люди,
которые отправляются за данью, проходят туда  с  большим  трудом.  Потом  он
просил, чтоб мы отпустили его в Турцию  и  Польшу;  но  мы  и  туда  его  не
отпустили из страха, чтоб не сделалось с ним там беды,  а  отпустили  его  к
вам, в Немецкую землю, тем же путем, каким пришел".
     После этого одиннадцать лет не  было  сношений  с  австрийским  двором.
Казимир умер; Иоанн без австрийской помощи  успел  заключить  с  наследником
его,  Александром,  выгодный  мир,  потом  вести  удачную  войну,  заключить
выгодное перемирие. Только в 1504 году явился в Москву человек Максимилианов
Гартингер с двумя грамотами: в одной король римский писал,  что  если  Иоанн
нуждается в его помощи или совете, то пусть объявит  ему;  но  цель  посылки
высказана была в другой грамоте. "Наияснейший и вельможный начальник и  брат
любезнейший! - писал Максимилиан. - Так как у нас  нет  белых  кречетов,  то
очень желаем иметь несколько таких птиц и посылаем к тебе кречетника  нашего
Гартингера с просьбою позволить ему привезти из ваших стран несколько  белых
кречетов". На первую  грамоту  Иоанн  отвечал,  что  была  у  него  война  с
Александром литовским и с ливонскими немцами и окончилась  перемирием,  если
начнется опять, то пусть Максимилиан, по договору,  помогает  ему,  а  он  с
своей стороны готов помогать Максимилиану, если тот  опять  станет  добывать
Венгерское королевство; на  вторую  грамоту  отвечал,  что  посылает  белого
кречета и четырех красных; кречетнику Гартингеру дали плохую шубу, на что он
после  жаловался  великому  князю;   своего   посла   Иоанн   не   отправил,
отговорившись тем, что ему нельзя будет проехать ни чрез Литовскую землю, ни
чрез Ливонию, хотя в перемирной грамоте с  Александром  был  выговорен  путь
чистый иностранным послам в Москву и московским в иностранные государства. В
1505 году тот же Гартингер прислал из Ревеля две грамоты от  Максимилиана  и
сына его Филиппа с просьбою об освобождении ливонских  пленников,  взятых  в
последнюю войну; на подписи Филипповой грамоты Иоанн и сын его Василий  были
названы царями. Иоанн отвечал: "Если магистр, архиепископ и епископы  и  вся
земля Ливонская от нашего недруга литовского отстанут, пришлют бить челом  в
Великий Новгород и Псков к  нашим  наместникам  и  ко  всем  нашим  отчинам,
Новгороду и Пскову, исправятся,  то  мы  тогда  для  нашей  братской  любви,