сечи. Мстиславский подступил к  стану  самозванца,  но  медлил,  ожидая  еще
подкрепления: 50000 против 15000 казалось ему еще мало! Лжедимитрий не хотел
медлить: 21 декабря, одушевив  свое  войско  речью,  которая  дышала  полною
уверенностью в правоте дела, он ударил на  царское  войско,  которое  тотчас
дрогнуло, Мстиславский был смят в общем расстройстве, сбит с лошади, получил
несколько ран в голову; царское войско  потеряло  4000  человек  убитыми,  и
только  неопытность  Лжедимитрия  в  ратном  деле   помешала   ему   нанесть
Мстиславскому совершенное поражение. Обозревая после битвы поле  сражения  и
видя столько трупов с русской стороны, Лжедимитрий заплакал.
   Несмотря, однако, на эту победу, которая  по-настоящему  должна  была  бы
сильно возвысить дух в подвижниках Лжедимитрия,  дела  его  грозили  принять
очень  дурной  оборот.  Лев  Сапега  писал  Мнишку,  что  в  Польше  на  его
предприятие смотрят очень дурно, и  советовал  возвратиться,  и  Мнишек  под
предлогом сейма стал  сбираться  в  Польшу;  рыцарство  начало  требовать  у
Лжедимитрия денег: "Если не дашь, то едем все в Польшу", - кричало оно. Рота
Фредрова сказала ему: "Дай только нам, а другим не давай: другие смотрят  на
нас и останутся, если мы останемся". Лжедимитрий поверил, дал  деньги  одной
роте; но другие, узнав об этом, еще больше  взволновались,  и  когда  Мнишек
выехал из обоза, то за ним поехала  и  большая  часть  поляков.  Лжедимитрий
ездил от одной роты к другой, уговаривая  рыцарство  остаться,  но  встречал
только оскорбления, один поляк сказал ему: "Дай бог, чтоб посадили  тебя  на
кол". Лжедимитрий дал ему за это в зубы, но этим не унял рыцарство,  которое
стащило с него соболью шубу; русские приверженцы царевича должны были  потом
выкупать ее. С Лжедимитрием осталось только  1500  поляков,  которые  вместо
Мнишка выбрали гетманом Дворжицкого.  Но  эта  убыль  в  войске  скоро  была
вознаграждена: пришло 12000 козаков малороссийских,  с  которыми  самозванец
засел в Севске.
   Так как  главный  воевода,  князь  Мстиславский,  был  ранен,  то  другие
воеводы, князь Дмитрий Шуйский с товарищами, не позаботились известить  царя
о битве под Новгородом Северским. Борис  узнал  об  ней  стороною  и  тотчас
послал к войску чашника Вельяминова-Зернова с  речью  и  милостивым  словом.
Посланный говорил Мстиславскому: "Государь и сын  его  жалуют  тебя,  велели
тебе челом ударить, да жалуют тебя,  велели  о  здоровье  спросить".  Потом,
упомянув о сражении и ранах  Мстиславского,  посланный  продолжал  от  имени
царя: "И ты то сделал,  боярин  наш  князь  Федор  Иванович!  Помня  бога  и
крестное целованье, что пролил кровь свою за бога, пречистую богородицу,  за
великих чудотворцев, за святые божии церкви, за нас и за  всех  православных
христиан, и если даст бог, службу свою довершишь  и  увидишь  образ  спасов,
пречистыя богородицы и великих чудотворцев и наши царские очи, то мы тебя за
твою прямую службу пожалуем великим своим жалованьем, чего у тебя и  на  уме
нет". С тем же посланным Борис отправил Мстиславскому для лечения ран медика
и  двоих  аптекарей.  Князю  Дмитрию  Шуйскому  с  товарищами   царь   велел
поклониться, но прибавить: "Слух до нас дошел,  что  у  вас,  бояр  наших  и
воевод, с крестопреступниками литовскими людьми и с расстригою было дело,  а
вы к нам не писали, каким обычаем дело делалось, и вы то делаете не гораздо,
вам бы о том к нам отписать вскоре". У дворян, детей боярских и всех  ратных
людей царь и сын его велели спросить о здоровье.  Такое  благоволение  могло
быть оказано войску только за  самую  блистательную  победу,  следовательно,
здесь  обнаружилась  вся  робость   Годунова   пред   опасностью,   робость,
заставившая его унизиться до ласкательства пред  войском.  Если  и  разбитое
войско получило знаки царского благоволения, то понятно,  что  Борис  спешил
осыпать милостями  воеводу,  который  один  исполнил  свою  обязанность  как
должно, Басманова, защитника Новгорода Северского: он был вызван  в  Москву,
куда имел торжественный въезд, получил боярство, богатое поместье, множество
денег и подарков, не  в  пример  больше,  чем  первый  воевода,  сидевший  в
Новгороде, князь Никита Трубецкой.
   На помощь к больному  от  ран  Мстиславскому  был  послан  князь  Василий
Иванович Шуйский, который при появлении самозванца торжественно,  с  Лобного
места, свидетельствовал пред московским народом, что истинный царевич умер и
погребен им, Шуйским. Самозванец вышел из  Севска  и  21  января  1605  года
ударил  на  царское  войско  при  Добрыничах,  но,  несмотря  на   храбрость
необыкновенную, потерпел  поражение  вследствие  многочисленности  наряда  в
царском войске. Знаменитый впоследствии Михайла Борисович Шеин, бывший тогда
в звании чашника, привез царю в Троицкий монастырь  весть  о  победе  и  был
пожалован за такую радость в окольничие; воеводы  получили  золотые;  войску
роздано 80000 рублей; в письме к воеводам Борис  употреблял  обычную  фразу,
что готов разделить с верными слугами последнюю рубашку. Но  радость  Бориса
не была продолжительна: скоро пришли вести  о  шаткости  жителей  Смоленска,
этой  неприступной  ограды  Московского  государства;  царь  послал  выговор
смоленским воеводам, зачем они поступают милостиво и совестятся пытать людей
духовных? "Вы это делаете не гораздо, что такие дела ставите  в  оплошку,  а
пишете, что у дьякона некому снять скуфьи и за тем его  не  пытали;  вам  бы
велеть пытать накрепко и огнем жечь".
   Пришли вести, что и самозванец не истреблен окончательно, а  усиливается.
После  поражения  при  Добрыничах  самозванец  заперся  в  Путивле  и,  видя
малочисленность своего войска, хотел было уехать в Польшу, но  теперь  между
русскими было уже много людей, которые тесно соединили  свою  судьбу  с  его
судьбою и которые не хотели ни бежать в Польшу, ни отдаваться в руки Борису;
они удержали Лжедимитрия, грозили, что могут спасти себя,  выдав  его  живым
Годунову, утверждали, что, несмотря на поражение, средств у него еще  много,
что у Бориса много врагов.  Враги  Бориса,  которым  нужно  было  поддержать
самозванца, не замедлили предложить последнему  свою  помощь:  4000  донских
козаков явилось в Путивль. Что же делали в это время  царские  воеводы?  Они
пошли осаждать Рыльск; но тут поляки распустили слух, что к  ним  на  помощь
идет Жолкевский, гетман польный; язык сообщил эту  весть  царским  воеводам,
которые испугались, отступили  поспешно  от  Рыльска,  стали  в  Комарницкой
волости и начали страшно мстить ее жителям за приверженность к  Лжедимитрию:
не было пощады ни старикам, ни женщинам,  ни  детям,  что,  разумеется,  еще
более усилило ненависть севрюков к Борису  и  привязанность  к  Лжедимитрию.
Недеятельность воевод рассердила царя: он послал сказать воеводам,  что  они
ведут дело нерадиво: столько рати побили, а Гришку не поймали. Бояре  и  все
войско оскорбились; в войске, по словам летописца, стало мнение  и  ужас  от
царя Бориса, и с той поры многие начали думать, как бы царя Бориса избыть  и
служить окаянному Гришке. Так при шаткости, при усобице, первая немилость со
стороны одного соперника уже производила сильное неудовольствие,  заставляла
многих думать, как бы  избыть  немилостивого  государя;  уже  многие  начали
смотреть на свою службу не как на необходимую обязанность в отношении к царю
и царству, но как на милость, которую они оказывали  Борису,  и  при  первом
неудовольствии  начинали  думать  об  отступлении  от  него:  при  появлении
соперника царю единение царя и царства рушилось и  возвращалось  безнарядное