дороги их воротили. Мы на вашу глупость не смотрим, помним бога, свои души и
крестное целованье: с изменниками не  ссылаемся,  над  ворами  промышляем  и
против врагов стоим, как  нас  милосердый  бог  вразумит  и  сколько  помощи
подаст. А вы над собою милость божию и пречистой богородицы,  свое  крестное
целованье и государево жалованье забыли, рады христианскому кровопролитию  и
разоренью: Вятскую землю ворам на разоренье напрасно подаете, ратных людей к
нам не присылаете и с нами на воров не стоите; так вы сами себе предатели  и
от своей вам глупости  погибнуть.  Прежде  этого  к  вам  были  посланы  два
государева изменника, велено вам казнить их смертью, а вы над ними ничего не
сделали. Смотрите, как служат и прямят государю устюжане и Соль Вычегодская:
прислали к нам для обереганья ратных многих людей и велели им быть на  Вятке
до тех пор, пока  Яренск  очистится.  Так  вы  бы  глупость  свою  покинули,
непременно прислали бы к нам для обереганья ратных многих людей тотчас, чтоб
Вятской земле помочь и ворам не подать, да  и  самим  бы  вам  от  врагов  в
разореньи не быть. Вы россказням Тыркова верите, а нашему письму не  верите,
так вам бы самим пьяным всегда быть, как был пьян на Вятке Василий  Тырков".
Нам теперь трудно  оправдать  пермичей:  прямо  видно  желание  их  медлить,
дожидаться времени, не обременять себя пожертвованиями; предлог, под которым
они отказали вятчанам в помощи, был ничтожный. В  самом  деле,  какое  право
имели они, мимо отписок воеводы и мира, поверить  речам  какого-то  Тыркова,
который мог лгать на Ухтомского по личным отношениям, особенно когда  другие
города писали то же, что и вятчане, и посылали ратных людей к ним на помощь.
Если б даже известия Тыркова были и справедливы, то во всяком случае пермичи
должны были тотчас двинуться к Вятке, ибо если Ухтомский действовал плохо по
трусости, то они должны  были  ободрить  его  своим  приходом,  если  же  он
благоприятствовал ворам, то  пермичи  должны  были  спешить  в  Вятку,  чтоб
уничтожить все крамолы; но измену Ухтомского предположить трудно, ибо он  не
стал бы тогда созывать к себе отовсюду на помощь ратных людей,  верных  царю
московскому.  Наконец,  против  пермичей   свидетельствуют   и   прежние   и
последующие их нерешительность и недеятельность. Когда Ухтомского  сменил  в
Вятке воевода Мансуров, то  и  он  писал  также  к  пермичам  о  немедленной
присылке ратных людей и наряда, но ему пермичи отвечали,  что  у  них  много
ратных людей было в сборе, но что прежний воевода, князь Ухтомский, писал  к
ним об уходе изменников из Котельнича в Яренск и чтоб они  ратных  людей  не
присылали, поэтому они и распустили войско; наряду у  них  в  Перми  лишнего
нет, а какой есть, тот надобен самим. Несмотря на такую холодность к  общему
делу, Шуйский дал пермичам грамоту, в которой за службу и раденье освобождал
их от сбора по 50 рублей с сохи.
   Когда дела шли таким образом на  северо-востоке,  князь  Скопин,  стоя  в
Колязине, занимался обучением своих северных новобранцев,  причем  ревностно
помогал ему швед Сомме, а с другой  стороны,  шли  деятельные  переговоры  с
Делагарди касательно возвращения его отряда снова на  службу  царскую.  Царь
Василий принужден был поспешить исполнением Выборгского договора и послал  в
Корелу приказ  очистить  этот  город  для  шведов.  Между  тем  один  отряд,
высланный  Скопиным,  занял  Переяславль   Залесский,   с   другой   стороны
приближался боярин Федор Иванович Шереметев, который беспрепятственно  вошел
в Муром и взял приступом Касимов. В Касимове явился к нему из Москвы от царя
князь Прозоровский с жалованным словом за службу, что царю Василью служил  и
прямил; но Прозоровский  должен  был  также  сказать  Шереметеву,  что  идет
медленно, государевым делом не радеет. Таким образом,  Шереметев  получил  и
похвалу и выговор в одно время, за одно и  то  же  дело;  товарищ  его  Иван
Салтыков был взят в Москву:  его,  как  видно,  считали  главным  виновником
медленности и нераденья. Шереметев после того перешел во Владимир.
   Таким образом север очищался и главные рати  царя  Василия  с  востока  и
запада сходились к Москве, чтоб под ее стенами  дать  решительный  бой  царю
тушинскому, царю южной части государства, преждепогибшей  Украйны  и  степей
козацких.  Победа  Скопина  над  Зборовским   сильно   встревожила   Тушино:
самозванец писал Сапеге, чтоб тот, бросив осаду Троицкого монастыря,  спешил
на защиту Тушина: "Неприятель, - пишет Лжедимитрий, - вошел в Тверь почти на
плечах нашего войска. Мы не раз уже писали вам, что не должно терять времени
за курятниками, которые без труда будут в наших руках,  когда  бог  увенчает
успехом наше предприятие. Теперь же, при  перемене  счастья,  мы  тем  более
просим оставить там все и спешить как можно скорее со всем войском  вашим  к
главному стану, давая знать и другим, чтоб спешили сюда же.  Просим,  желаем
непременно и подтверждаем, чтоб вы иначе не действовали".  Не  довольствуясь
этим, самозванец приписал собственноручно: "Чтоб спешил как  можно  скорее".
Но гроза поднималась над Тушином с другой стороны.

Глава 6

ОКОНЧАНИЕ ЦАРСТВОВАНИЯ ВАСИЛИЯ ИВАНОВИЧА ШУЙСКОГО

   Польский король Сигизмунд осаждает Смоленск. - Смута в  Тушине  по  этому
случаю. - Самозванец бежит из Тушина в Калугу. - Послы от русских тушинцев у
короля Сигизмунда и  предлагают  русский  престол  сыну  его  Владиславу.  -
Условия избрания Владислава.  -  Положение  Марины  в  Тушине.  -  Положение
самозванца в Калуге. - Марина убегает из Тушина. - Поляки оставляют  Тушино.
- Народная любовь к князю Скопину. - Торжественный въезд  его  в  Москву.  -
Затруднительное положение короля Сигизмунда. -  Смерть  Скопина.  -  Ляпунов
поднимается против царя Василия. - Победа польского гетмана Жолкевского  над
русскими при Клушине.  -  Поход  Жолкевского  к  Москве.  -  Самозванец  под
Москвою.  -  Свержение  Шуйского.   -   Правительственные   распоряжения   в
царствование Шуйского.
   Мы видели, что при вступлении  Шуйского  на  престол  королю  Сигизмунду,
угрожаемому  страшным  рокошем,  было  не  до  Москвы.  Но  рокош   кончился
торжеством короля, который имел теперь возможность заняться делами внешними,
а между тем в дела Московского государства  вмешалась  чуждая  и  враждебная
Польше держава. Сигизмунд еще мог ждать спокойно развязки дел, пока  Шуйский
боролся с самозванцем, но когда Шуйский завел переговоры с шведами, с Карлом
IX, заклятым врагом Сигизмунда и Польши,  когда  между  царем  московским  и
королем шведским заключен был вечный союз  против  Польши,  тогда  Сигизмунд
оставаться в покое не мог; с другой стороны, послы польские,  возвратившиеся
из Москвы,  уверяли  короля,  что  бояре  за  него,  что  стоит  только  ему
показаться с войском в пределах  московских,  как  бояре  заставят  Шуйского
отказаться от престола и провозгласят  царем  королевича  Владислава.  После
Сигизмунд объявлял испанскому королю, что он  предпринял  московскую  войну,
во-первых, для отмщения за недавние обиды,  за  нарушение  народного  права,
потом, чтоб дать силу своим наследственным правам на престол московский, ибо
предок его Ягайло был сыном княжны русской  и  женат  был  также  на  княжне
русской, наконец, чтоб возвратить области, отнятые у  его  предков  князьями