и  прибывали, такое войско в городе не могло долго находиться, оно не должно
стоять на месте.
     Ярослав  велел выслать часть людей для исправления волоков, испорченных
за  зиму  и  весну,  ладить  мосты и укладывать дороги, пора бы и ему самому
выступать из Новгорода, но ждал Коснятина.


     Дождался  гостя  и  вовсе  неожиданного. Прибыл к нему с горсткой людей
брат  Глеб из Мурома. Был он еще совсем юным, не отрастил даже бороды, лик у
него  был  нежный  и  продолговатый, как на ромейских иконах, словно у девы,
глаза, а голос имел он звонкий и сильный.
     И вот тут стали развиваться события.
     Пока  Глеб  мылся  в  баньке, а потом они вместе с Ярославом отстаивали
обедню   в   княжеской   церкви,  ибо  Глеб  не  уступал  старшему  брату  в
богомольстве,  к  князю  Новгородскому  прибыл гонец. Гридник шепнул об этом
Ярославу  еще  в  церкви,  князь  прогнал  его  прочь, братья вместе вошли в
палаты,  старший провел младшего в отведенные для него горницы, пригласил на
вечер  к  братской  трапезе  и  уже  только  после этого, без спешки, хотя у
самого  горело все внутри, направился туда, где ждал его гонец. Должно быть,
от  Коснятина,  ибо  сколько  же  можно  молчать! Князь приготовился увидеть
воина  или  пышного  боярина,  а  встретил невысокого оборванца, со светлой,
кольцами,  бородой,  со  старыми,  истертыми,  словно  бы и побитыми малость
гуслями в руках, - Ярослав даже отпрянул от него.
     - Ты что? - спросил он. - Калика перехожий?
     - С  гусельным звоном да с песней всюду пройдешь без препоны, - ответил
тот  голосом молодым да звонким, как у брата Бориса. - Имею к тебе грамотку,
княже.
     - От кого же? - насупился Ярослав.
     - Сестра твоя Предслава велела кланяться.
     - Сестра? Из Киева-града? Иди за мной!
     Повел его в гридницу, усадил на скамью, налил серебряный ковш меду.
     - Пей!
     Того  не  нужно было просить дважды. Умакнул бороду и усы в густой мед,
наслаждался долго и умело.
     - Долголетен будь, княже.
     - Грамота где?
     Посланец засунул руку за пазуху, достал свернутый в трубку пергамент.
     Грамотка  от  Предславы была скупой: "Отец наш, Великий князь Владимир,
упал  в  недуг  крепок,  но  полагаемся  на Бога, что выздоровеет, благодаря
слезам и молитвам с многих сторон. Молись и ты, любимый брат мой..."
     Ярослав  свернул грамотку. Не так поразило его известие о болезни отца,
как  заныло  сердце  о сестре. Два лета назад, когда тот развратник Болеслав
шел  на  Русь, освобождать зятя своего с дочерью, ставил он перед Владимиром
непременное   условие,   чтобы  выдал  тот  за  него  дочь  свою  Предславу.
Благодарение  отцу,  что он не согласился с прихотью никчемного бабника, ибо
страшно  было  даже  подумать,  чтобы  их  единственная сестра, их красавица
стала  четвертой  женой  у  этого  толстопузого  Болеслава! Среди всех детей
Рогнеды  Предслава  выделялась необычайной красотой, была словно бы не из их
гнезда,  не  похожа была ни на отца, ни на мать, а уж между нею и братьями и
вовсе  никто  не  замечал  ни единой черточки сходства. Мстислав - огромный,
черный,   пучеглазый,   будто   грек;   Изяслав   был  слабым,  болезненным,
золотушным,  пожелтевшим  с  самых  малых  лет;  Ярослав  -  с грубым лицом,
сердитыми  глазами.  Она  же  вся - ласковость, вся - просветленность, вся -
нежность,  только  и  было  в  ней  темного, что нелюбовь к отцу, переданная
матерью  Рогнедой,  точно  так  же  как  и всем сыновьям; однако теперь вот,
когда  Владимир  впал  в недуг, дочь пересилила враждебность и молит за него
перед  богом  и  шлет  словно  бы  упрек  возлюбленному брату, который, быть
может,  и повинен в том, что он тяжко занемог. Но грамотка Предславина стала
очень  уместной  для беседы с Глебом, которая началась за трапезой и которую
повел не Ярослав, как он сам того желал, а Глеб.
     Первым  заговорил  Ярослав,  но  дальше ему пришлось лишь оправдываться
перед  младшим  братом,  который  сразу же перехватил разговор в свои руки и
уже  не  выпускал  до  самого  конца  и  закончил  тоже  в  свою пользу, ибо
чувствовал на своей стороне силу и справедливость.
     - Получил  ли  ты,  брат,  мою грамоту? - спросил Ярослав после первого
ковша, выпитого в честь встречи.
     - Негоже  чинишь,  брате,  -  стараясь придать суровость своему ломкому
голосу,  сказал Глеб. - Приехал я к тебе, чтобы сказать не от себя лишь, а и
от  брата нашего Бориса, ибо должен был ехать через Брянские леса на Брянск,
Карачев,  Чернигов,  прямо  в  Киев,  как поехал туда Борис, вызванный отцом
нашим  Владимиром. Но просил и Борис, да и я говорю тебе: тяжкую провинность
учинил  ты,  проявив непокорность Великому князю. Никто не выступит вместе с
тобой,  все  братья  собираются  у  отца  нашего.  Пока не поздно, покорись,
Ярослав.
     - Уже  поздно,  -  мрачно  сказал  Ярослав, - да и отец сам велел мосты
мостить и направлять дороги, чтобы идти на меня войною. Не я первый.
     - Ты отказался платить дань.
     - А  нужно  было спросить, почему отказался. Может, недород, может, мор
прошел  по  земле  Новгородской.  А  он ничего не спрашивает, сидит в Киеве,
раздувает  чрево,  рассылает мздоимцев по всей земле, гребет золото, а потом
разбрасывает его во все стороны, как мякину. Да и зачем это?
     - Только  в негодном сердце могли зародиться такие нечестивые мысли про
родного  отца,  -  встал,  не  закончив трапезы, Глеб. - Как знаешь, брат, а
только  горько  мне  слышать  от  тебя  такие  слова. Ты же книжную мудрость
изучал, превзошел всех нас знакомством с разными науками.
     Ярослав  хотел  крикнуть: "Потому и восстал против князя Киевского, ибо
я  там  должен  сидеть, только я - и никто больше!" - но смолчал, насупленно
следя  за  гибким  и красивым князем Глебом, который еще не терял надежды на
удачное  завершение  своего  посольства,  не  уходил  тотчас  из  трапезной,
обращался к старшему брату с последними уговорами.
     - Трудно  сопротивляться бурному потоку, - сказал Глеб, - а еще труднее
-  мощному  человеку, такому, как наш отец. Помни, брат мой, что побежденные
редко, а то и никогда не добиваются прощения. Покайся, пока не поздно.
     - Поздно  уже,  -  повторил Ярослав. - И там и тут приготовлены войска.
Кроме  того,  князь  Владимир  в  тяжком  недуге.  Быть  может,  пока мы тут
беседуем, он распрощался с миром сим.
     - О горе нам! - закрыл руками лицо Глеб и быстро вышел из трапезной.
     Ярослав  пошел за ним, хотел спросить, долго ли тот пробудет у него, но
Глеб  шел  слишком  быстро, гнаться же за ним старшему брату было не к лицу.
Велел  лишь: если молодой князь захочет на рассвете уезжать, то не открывать