цветов, трав листьев и  веток  естественным  образом  соединилась  символика
вечного возвращения растительной жизни и  небесно-космического  круговорота,
тайна  жизни  и  тайна  смерти.  Магические   функции   венков   чрезвычайно
разнообразны:  величальная  (увенчание  головы  победителя   или   надевание
цветочной гирлянды  на  шею);  дожиночная,  связанная  с  завершением  сбора
урожая; свадебная (откуда возникло само  понятие  "венчание");  погребальная
(похоронные венки, надеваемые на усопшего или возлагаемые на могилу) и т.д.
   Магический смысл имеет уже сама форма венков -  круг,  тор,  колесо,  что
полностью  соответствует  матриархальной  семантике  и  распространяется  на
другие предметы,  имеющие  вагинальную  форму  -  с  отверстием  посередине:
кольца, обручи, звенья цепи, навершие ключей,  выпечку  -  калачи,  бублики,
баранки и т.п. В фольклоре эти и другие  аналогичные  символы  облекались  в
образно-иносказательную форму. Так, в былине о Ставре Годиновиче,  известной
еще по "Сборнику Кирши  Данилова",  акт  любовного  соития  описывается  при
помощи традиционных  метафор.  Поэтические  строки  произносятся  неузнанной
молодой женой героя - Василисой Микулишной (предположительно дочерью  Микулы
Селяниновича), переодетой в мужское платье:

   "Гой еси, Ставер, веселой молодец,
   Как ты мене не опозноваешь,
   А доселева мы с тобой в сайку игрывали:
   У тебя-де была свайка серебреная,
   У меня кольцо позолоченное,
   И ты меня поигрывал,
   А я тебя толды-вселды".

   В другом варианте былины, записанной П.Н. Рыбниковым  в  Кижах  Олонецкой
губернии от  крестьянина  А.Е.  Чукова,  меняются  образы,  но  не  меняется
символика женского и мужского начал:

   "Ты помнишь ли, Ставер, да помятуешь ли,
   Мы ведь вместе с тобой в грамоты училися:
   Моя была чернильница серебряная,
   А твое было перо позолочено?
   А я-то помакивал тогда-всегда,
   А ты-то помакивал всегда-всегда?"

   Круг,  олицетворяющий  женское  начало,  одновременно   символизирует   и
оберегательные функции женской утробы, с которыми связано множество  древних
ритуалов: очерчивание кругом как защита от невзгод и несчастий,  доение  или
процеживание  молока  сквозь  венок,  а   также   пролазание,   протаскание,
наблюдение, переливание, умывание, еда и питье - и  все  через  венок.  Вера
славян в волшебную силу венка наглядно проявляется в  их  полифункциональном
использовании в архаических празднествах - святочных, масленичных, троицких,
купальских.
   На  Семик  с  утра  до  ночи  водились  женские  хороводы.  Праздник  был
исключительно женский, уходящий своими  корнями  в  матриархальную  старину;
мужчины к нему и  близко  не  подпускались,  лишь  позднее  нравы  несколько
смягчились. Праздновалось само таинство жизни,  олицетворяемое  женщиной.  И
березка символизировала это таинство, выступая подлинным Древом  жизни.  Пик
неформальных семикско-троицких празднеств приходился на Духов день.  Вопреки
общеизвестным религиозным истолкованиям,  именно  в  этот  день  до  предела
обнажалась  подлинная  подоплека  древних  языческих  обрядов  и   их   ярко
выраженная сексуально-оргиастическая сущность. До недавнего времени истинный
смысл  троицкой  обрядности  был   известен   ограниченному   кругу   людей:
непосредственным  участникам,   наблюдателям   и   этнографам-фольклористам.
Последние,  однако,  не  могли  опубликовать  собранные  сведения  из-за  их
откровенной "срамоты".  Лишь  в  самое  последнее  время  в  научной  печати
появились тексты языческого происхождения.
   Срамные троицкие песни исполнялись исключительно  женщинами,  изобиловали
ненормативной лексикой, носили вызывающе похабный характер и  сопровождались
плясками  со  столь  же  выразительной   жестикуляцией.   О   матриархальных
пережитках свидетельствует также и непременное изготовление  чучела  бабы  с
подчеркнуто большими грудями. Оно делалось из  двух  березок,  обряжалось  в
платье, украшалось лентами и в долгом шествии с песнями и танцами относилось
к реке, раздевалось и топилось. Это языческое шествие с трясучкой  и  ловлей
мужчин во многом напоминает аналогичные ритуальные действия, устраиваемые во
время античных дионисий и вакханалий.

         Тотемные  предпочтения  русского  народа  и  тотемные  реликты   далекого
прошлого явственно обнаруживаются и в причитаниях Северного края,  например,
в  плаче  (точнее  было  бы  сказать  -   вопле),   когда   профессиональная
плакальщица, используя в течение веков  и  тысячелетий  выработанные  клише,
обращается к покойнику с такими словами:

   Хоть с чиста поля явись ясным соколом,
   Хоть с глубокого озера серой уточкой,
   Хоть с погоста прилети да сизой галочкой. <...>
   Хоть с-под кустышка приди да серым заюшкой,
   Из-под камышка явись да горностаюшком...

   Принадлежность конкретного тотема какому-либо роду-племени или, что  одно
и то же,  принадлежность  какого-то  семейно-кланового  или  половозрастного
образования      конкретному       тотему       наглядно       демонстрирует
узнавательно-разграничительную функцию последнего, что помогает выявить себе
подобных или отличать  своих  от  чужих.  В  частности,  это  проявляется  в
особенностях  одежды,  головного  убора,  прически,  украшений,   косметики,
татуировок, которые, как показывают  данные  археологии,  в  древности  были
распространены повсеместно. Например, русский женский головной убор кика  по
форме напоминает птицу, а его название  происходит  от  названия  лебединого
крика - кика (кикать - "кликать,  кричать").  Отсюда  же  и  древнегреческое
наименование лебедя - "Кикн" (так звали и сына Аполлона, превращенного после
смерти в созвездие Лебедя).
   Тотемное прошлое живет и  во  множестве  русских  фамилий,  восходящих  к
древним   обозначениям   тотемной   принадлежности   людей.   Сами   фамилии
сравнительно недавнего происхождения. У простого люда  они  появились  после
отмены в России крепостного права. Речь, конечно,  не  идет  о  христианских
именах,  имеющих,  в  свою  очередь,  греческое,  римское   или   библейское