Я начал спрашивать его про удава: сам ли он его  видел  или  слышал  от
кого и есть ли в колхозе еще  кто-нибудь,  кто  его  видел?  Когда  все  это
произошло?
     Потапов слушал-слушал меня, а потом вдруг тихо спросил:
     - Командировочные получил?
     - Какие командировочные? - не понял я.
     - Какие? - крикнул он вдруг. - Золотые! Я вот про твои  дела  отпишу  и
сам приеду сдам  вам  в  контору,  тогда  узнаешь  какие!  Бездельник!  Черт
лохматый! "Подпишите  мне,  пожалуйста,  командировочную".  И  я-то,  дурак,
подписал, мать твою... - Он с размаху бросил трубку.
     Я постоял, посмотрел на секретаря-машинистку, почесал лоб -  ничего  не
понял - и поплелся к себе домой.
     Вот тут меня и поймал этот проклятый Родионов. Он сидел  на  лавочке  и
ждал. Около его сапог лежала на земле наволочка,  набитая  до  краев  чем-то
твердым и угловатым.
     "Уже на дом стали приходить", - подумал я и спросил:
     - Вы ко мне?
     - Так точно, к вам! - Он встал. - Мне сегодня сказали, что вы  в  музее
не будете. А у меня сегодня выходной. Я в горах живу.  Вот  я  и  осмелился.
Говорил он вежливо, но холодно и  важно.  И  вообще  он  был  весь  какой-то
подтянутый, с планшетом  на  бедре,  этакий  седенький  козлик,  с  бородкой
клинышком  и  строгими,  выжидающими  глазами.  А  сверх  этого  ничего:  ни
улыбочки, ни лишнего жеста. Парило вовсю, а на нем  был  бордовый  шерстяной
жилет и сапоги, на голове фуражка, на фуражке - малиновые "молнии".
     "Не отвязаться", - понял я и сказал:
     - Ну что ж, пойдем в комнату, - и толкнул  ногой  дверь.  (Она  у  меня
никогда не запиралась.)
     Он осуждающе взглянул на меня, но ничего  не  сказал.  В  комнате  было
прохладно и темно. (Директор мне пожертвовал китайские занавески и  жестяной
вентилятор, и он целые сутки повизгивал и чуть не прыгал по столу.)
     - Вы почтовый работник? - сказал я, подвигая старику  кресло  (кожаное,
поповское, с бесшумно взрывающимися пружинами).
     - Был, - ответил он, - сейчас  уже  на  пенсии,  работаю  счетоводом  в
кооперативе дома отдыха "Каменное плато".
     - А это что? Далеко от колхоза "Горный гигант"? - спросил я  как  будто
вскользь.
     - Да нет, рядом, - ответил он. - Они на прилавках, в саду, а мы  внизу,
через Алма-Атинку, у шоссе.
     - А вы там кого-нибудь знаете? - спросил я. -  Всех  знаете?  Бригадира
Потапова не знаете?
     Очень нехороший  был  у  меня  тон,  какой-то  напряженно  равнодушный,
выспрашивающий, фальшивый. Никак он не мог не заметить этого.
     - Это бригадира из шестой бригады? - спросил он. - Нет,  не  знаю.  Так
видеть много раз видел, а вот говорить что-то не приходилось.
     Я думал, что он спросит: а зачем мне нужен этот Потапов? Но  он  ничего
не спросил, только сидел смотрел на меня и ждал, "Вот черт", - подумал  я  и
спросил:
     - Что, змей у вас там, говорят, появился? Не удивляясь, он пожал  одним
плечом.
     - Да всякое говорят бабы. Я, откровенно говоря, не  прислушивался.  Мне
это все ни к чему. - Он наклонился над своей наволочкой. - Я вот  что  хотел
показать вам. Если разрешите, конечно...
     Вся эта сухость, равнодушие, строгий взгляд, издевательская  вежливость
и учтивость - все это взятое вместе походило просто-напросто на вызов. И  не
знаю, зачем я протянул ему статью.
     - Прочтите.
     Он опустил наволочку, полез в карман жилетки, вынул  пухлый  сафьяновый
футляр с золотыми инициалами, открыл, достал очки, надел,  потом  поднял  со
стола один лист и стал читать. Я смотрел на него.  Читал  он  внимательно  и
хмуро. Прочел один лист, положил его на стол,  взял  другой,  потом  третий.
Читал вдумчиво, не пропуская ни строки. Дочитал до конца все три листа, снял
очки, спрятал в футляр, щелкнул им, положил в карман и сказал:
     - Ну что ж, вполне художественно. Только вот про синюю птицу - зря, она
не голубая, а темно-синяя с отливами, как вороненая сталь. И поймать ее тоже
можно. Трудно, но можно. Я ловил. Это вы перемените. Это ведь дрозд,  только
зовут его - синяя птица. Так вот...
     Он снова нагнулся, размотал бечевку  на  наволочке  и  достал  довольно
большую игрушечную лодку с тремя гребцами на корме.  Лодка  была  черная,  а
фигурки - желто-палевые. Старик поставил игрушку  на  стол  и  посмотрел  на
меня. А я тоже смотрел на нее и думал: да где  же  все  это  -  и  лодку,  и
фигурки гребцов, стоячих, а не сидячих, - видел?
     - Позвольте, позвольте, - сказал я, - да  ведь  это  же...  -  Я  хотел
сказать: "Это же из музея игрушек", но почему-то осекся.
     Вот только тут  он  позволил  себе  чуть-чуть  улыбнуться,  вернее,  не
улыбнуться, а только слегка растянуть углы рта.
     - Узнали? - сказал он. - Точнейшая копия, могу сказать без хвастовства.
Вот вырезал и подношу музею! Дар Родионова. - И он слегка даже поклонился.
     - Спасибо, - сказал я ошарашенно. - Большое вам  спасибо,  но...  я  не
знаю... - Я в самом деле не  знал,  как  сказать  ему,  что  эта  игрушка  -
индийская или яванская джонка (даже не подлинник, а ремесленная копия) -  ни
на кой черт нам не нужна. Да ее и поставить негде, ни к одному отделу она не
подходит. - Но  только  я  не  знаю...  Мы  ведь  игрушки  не  собираем,  мы
республиканский музей.
     А он уже опять подтянулся, одеревенел и смотрел на меня сурово.
     - Не собираете игрушки? - спросил он любезно. - А вот эта, скажите? Это
тоже игрушка? - Он снова наклонился над наволочкой и поставил на  стол  одну
за другой несколько вещей: статую будды, позолоченную и раскрашенную -  алые
губы, голубые глаза, белый лотос в руке, потом золотого китайского дракона и
наконец узорчатую резную башню, похожую на винтовую  лестницу  с  карнизами,
перилами, узорной верхушкой, - все  это  было  сделано  чисто  и  точно  под
слоновую кость. Надо сознаться, что такие работы мне приходилось  видеть  не
часто.
     "Да, но делать-то с этим что? - тоскливо подумал я.  -  Ну,  будда  еще
туда-сюда - тут где-то рядом был буддийский монастырь, ну а все это..."
     - Так вы полагаете, что все это игрушки? - спросил Родионов.  Он  сидел
на стуле и не отрываясь смотрел на меня.
     - Да нет, не игрушки, - ответил я неловко. - Будду мы у вас  возьмем  и
оплатим...
     - Ну вот и та лодка тоже не игрушка, - отрезал он и  начал  собирать  и
засовывать  в  наволочку  все  свои  изделия.  -  Эта   лодка   мертвых   из