пришел, экспедицию просит туда послать! Гоните вы его в шею!
     - Да, просит, просит, - задумчиво согласился директор. - Даже докладную
подал. Ну, экспедицию не экспедицию, конечно, а эти... как  они  у  вас  там
называются? Разведочные раскопки, что ли? Ну, разведочные  раскопки  сделать
можно бы было.
     Я хотел огрызнуться, но сдержался и только спросил: какой же  смысл  он
находит в этих разведочных раскопках? Поехать-то,  конечно,  можно  -  лето,
погода отличная, яблоки поспели, карточки у меня все  равно  кончились,  так
почему же не поехать, но смысл-то какой  во  всем  этом?  Ну,  привезем  еще
десяток корчаг да черепков, а делать что с ними будем? Их  у  нас  и  так  с
десяток ящиков на чердаке, и все из одного и того же места. Так и  простоят,
пока кто-нибудь не догадается снести их в мусорную яму.
     - Дело не в черепках, - сказал директор. - Да ты что с  ним,  вовсе  не
разговаривал? На этом месте под землей находится древнейший город  Алма-Ата,
вот что он говорит. Есть, есть тут  город,  это  и  я  слышал.  Так  вот  он
толкует, что нашел его. Сколько, мол, ни искали, никто найти не  мог,  а  он
нашел. Видишь, как он повернул.
     Я усмехнулся.
     Как все-таки легко завести директора,  когда  начнешь  говорить  ему  о
непонятных вещах! Но я ничего не сказал ему. Я только спросил:  кого  же  он
думает послать на эти разведочные раскопки. Я бросить отдел не могу, у  меня
на  носу  юбилейная  выставка  Хлудова,  целый  месяц  придется  копаться  в
запасниках музея, отыскивать его картины и рисунки и составлять каталог. Или
он думает, что выставку можно отложить? Если отложить, то тогда другое дело,
я поеду, поживу с недельку-другую на чистом воздухе.
     - Нет-нет, ни в коем случае,  -  встревожился  директор,  -  занимайся,
занимайся, пожалуйста, Хлудовым, это наше первоочередное дело.
     Мы помолчали.
     - Вот если б еще хоть был один работник, - сказал я вскользь. -  Да  вы
ведь все только обещаете, и до вас у меня был такой же  разговор  со  старым
директором, и она мне тоже обещала...
     - И она тоже обещала, - горько усмехнулся директор и покачал головой. -
Она обещала, и я обещаю, а толку все нет. Да? Голубчик, да откуда же я  тебе
его возьму, работника-то? Наркомпрос никого не дает, а  так  с  улицы  взять
тоже боязно. Вот у нас сколько  всякого  добра  и  ничего  не  учтено  и  не
записано, все так и  валяется  навалом.  Я  третью  докладную  пишу,  требую
категорически.
     - И что же?
     Он пожал плечами.
     - Ну вот, когда дадут, тогда и поедем в горы, - сказал я.
     Он вздохнул.
     - Да, видно, что уже так. - Он встал, прошелся по комнате. - Видно, так
и придется. Он покачал головой и засмеялся.
     - А бедовый тебе  попался  старикашка,  прямо-таки  фырчит  от  злости.
Говорит, а внутри его что-то рычит. А ты занимайся Хлудовым, занимайся.  Это
сейчас наше первоочередное дело... Уже в газетах о выставке объявлено.  Беда
только, что старик кляузный, сейчас же жаловаться побежит. Ну, да уж  ладно,
пусть бежит. Хлудов для нас сейчас - это самое главное.

     На другой день утром я застал в своем кабинете деда-столяра. Дед  сидел
за пивным столиком, и, далеко отставив локоть, что-то старательно  выписывал
химическим карандашом. Увидев меня, он быстро спрятал лист в карман.
     - А я думал, что ты опять не придешь, - сказал он равнодушно.
     - Это почему же я не приду? - спросил я, проходя  и  открывая  окно.  -
Накурил ты здесь.
     - Нет, я сейчас много курить не могу, - ответил дед печально. -  Сейчас
у меня задышка и грудь ломит. Скажи, что это вот тут, под лопатками,  колет?
Вот тут, тут, смотри.
     Дед опять похозяйничал, привел монтера Петьку и  они  дулись  в  козла.
Деревянный  ящичек  с  костями  торчал  из  лошадиного   черепа   (Усуньское
погребение), и я сразу его заметил,  как  только  вошел.  И  пили  они  тут,
конечно. Вчера  Клара  впопыхах  не  заперла  шкаф  с  запасными  спиртовыми
препаратами, когда спохватилась, то недосчитала тигрового ужа.
     - Уж не дед ли выпил? - сказала она мне.
     - Ну, вы скажете! - ответил я и отошел поскорее от греха подальше.
     - Смотри, дед, - сказал я, - ты такое хлебнешь, что ослепнешь. У  Клары
гремучая змея пропала, знаешь ты про это?
     - Гремучая? - Дед взглянул на  меня  с  неизмеримым  превосходством.  -
Какой же дурак гремучую тащит! Ну взял бы там лягушку или ужа. А то  выдумал
что украсть - гремучую. Нет, ты вот скажи, отчего  у  меня  задышка.  Иногда
будто ничего, а иногда так подопрет, вот тут, - он ткнул  себя  пальцем  под
лопатку, - ой-ой-ой!
     - Ты у директора спроси, - посоветовал я. -  Очень  он  твоей  задышкой
интересуется. Вчера про нее только и разговор был.
     Я прошел к шкафу, отпер его, вынул ящик с карточками, поставил  его  на
стол, придвинул чернила и приготовился работать. Дед сидел, смотрел на меня.
     - Ну-ну, - сказал он через минуту. - Что же  ты  замолчал,  рассказывай
дальше: разговор был?.. Ну...
     - Что ж дальше? - спросил я. - Лопнет, говорит, дед от водки,  в  самую
жару ее дует - вот и весь разговор.
     Лицо у деда стало нехорошее - усиленно спокойное.
     - Да нет, не весь, - сказал он скрипучим голосом, - ты скрываешь.
     Я положил ручку и посмотрел на него внимательно.
     - Да говори, говори, - крикнул дед, - что ты жмешься,  как...  Кого  вы
там наняли?
     - Ну совсем от водки помешался, - сказал я. - Откуда  что  берет,  черт
его знает.
     - А почему мне директор приказал освободить один  верстак  в  столярке?
Мол, другой сюда придет по выходным работать. Что же ты скрываешь-то? Ты все
говори.
     - Ну и какая тебе беда, пусть работает, выпиливает.
     Я снова взял ручку.
     Дед недоверчиво покосился на меня, но я сделал вид, что не  замечаю,  и
продолжал писать. Писал и чувствовал, что огромная льдина свалилась с сердца
деда и он сразу просветлел и обмяк.
     "Глупый ты, дед, - подумал я, - ах, какой же  ты  дурак!  Да  разве  мы
когда-нибудь с тобой расстанемся, старый ты пьяница? Как  же  этот  собор-то
будет жить без тебя? А директор - жук! Тоже хорош! Дразнит старика. Да разве
два медведя в одной берлоге уживутся?"
     - Ничего, дед, держись! Три крепче к носу, мы тебя в обиду не дадим!  -