изобразительного музея Пушкина. Если вы археолог, то должны были ее  видеть.
Там даже фотографии с нее продают. Я по  фотографии  резал,  а  потом  ходил
сличать. А вы говорите игрушки!  Для  исторического  отдела  эти  игрушки  -
первое дело.
     Вот черт возьми, надо же, надо же так сесть в галошу! И главное: только
что он сказал про музей Пушкина, как я вспомнил, что ведь десятки раз  видел
я эту барку и даже знаю, где она стоит - по правую сторону от  входа,  возле
шкафчика с мумиями: мумия крокодильчика,  мумия  кошки,  голова  женщины  на
подставке, а рядом, в другом шкафу, на нижней полке  -  вот  эта  барка.  Но
доказывать или говорить что-нибудь, конечно, уже было ни к чему.
     - Так вот будду мы возьмем, - тупо повторил я.
     - Спасибо, не надо, - гордо  отрезал  он.  -  Пойду  через  парк,  кину
детишкам, пусть играют... Теперь вот какое дело...
     Он полез в планшет и вынул оттуда что-то большое, плоское, завернутое в
суровую тряпку, развернул тряпку, а под ней оказалась  пергаментная  бумага.
Развернул пергаментную бумагу  -  в  ней  оказались  три  небольших  осколка
сосуда: горлышко, - донышко и стенка. Все это было здорово  обточено  водой.
Но я сразу же узнал останки родной сестры  своей  корчаги.  "Ведь  притащит,
идиот, две или три такие цистерны, - в  "Горном  гиганте"  ими  все  участки
засорены, - и не повернешься, и не посадишь никого".
     - Откуда это у вас? - спросил я бессильно, вертя в руках обломки.
     - Из колхоза "Горный гигант" - ответил он спокойно. - Как  раз  из  тех
мест, где голубая птица поет и удав ползает.
     "Вот проклятый, - подумал я. - А ехать все равно придется". - Ну что ж,
приеду посмотрю, - сказал я, вздыхая. - Вы оставьте здесь это все,  я  потом
как-нибудь...
     Но он сидел, смотрел на меня так-то я невольно спросил:
     - Еще у вас чего-нибудь?
     Он вдруг молча наклонился, полез в  планшет,  достал  оттуда  сложенный
вчетверо лист ватмана.
     - Что это? - спросил я, не протягивая руки.
     Тогда он, сверкнув глазом, молча развернул, вернее распахнул, бумагу  и
положил ее передо мной на  стол.  Это  был  план.  Зеленым  карандашом  были
нанесены холмы, деревья, кудрявые кусты (так символисты изображали  облака),
а посередине прямоугольник с крупной надписью: "Копать здесь"
     - Ну и что здесь выкопаешь? - спросил я  уныло.  Он  сверкнул  на  меня
глазом и ответил.
     - Если копать по-умному, - это он подчеркнул особо, - то  большие  вещи
можно найти.
     - А именно, - спросил я, - корчаги? Никак не удавалось  мне  справиться
со своим голосом. Как ни хотел я говорить тихо и  спокойно,  не  получалось.
Старик посмотрел на меня и отвернулся.
     -  Разнообразные,  -  ответил  он,  коротко  опять  посмотрел  и  опять
отвернулся. - Два сосуда выкопаны, в правлении стоят, приезжаете заберите, а
здесь целый римский город можно откопать.
     - Даже  уж  римский?  -  улыбнулся  я.  -  Ну,  ну.  А  мне  ведь  было
по-настоящему совсем не смешно. Я понимал: эта новая идиотская  история  мне
будет стоить изрядно крови. От меня этот кладоискатель пойдет к директору, а
у директора пропадают спущенные еще с начала года кредиты на научную работу,
за неиспользованием их срезали в, прошлом году, срежут и в этом, а в будущем
так и совсем не предусмотрят: раз не  можете  освоить,  так  зачем  просить?
Директор был человек новый, в музее никогда  не  работал,  и  этот  свирепый
старик со своими планами, черепками, римским городом, закопанным где-то  тут
поблизости, здорово может закрутить ему голову. Он ведь не знает, что  такие
приходят в музей чуть ли не каждый месяц. Один приносит карту местности, где
зарыт клад Александра Македонского, другой  отыскал  в  подвале  чемодан  со
старыми бумагами,  а  в  них  оказалась  десятая  глава  "Евгения  Онегина",
отстуканная на машинке, третий пошел гулять в  горы,  и  там  за  ним  вдруг
погнался дикий человек, четвертый же... ну, вот этот четвертый сидит  сейчас
передо мной и свирепо глядит на меня. Он старый, восторженный дурак,  но  от
него скоро не избавишься. У  таких  мухоморов  не  поймешь,  чего  больше  -
ослиной настойчивости или восторженной петушиной злости.
     - Да почему же именно римский? - спрашиваю я уже вяло. -  Ну  пусть  бы
какая-нибудь Усуни или Саки, ну это еще туда-сюда,  а  римляне-то  как  сюда
попадут? Они-то вон где жили!
     Он усмехается. Я ему буду толковать про римлян! Так академик смотрит на
шарлатана, выдающего себя за профессора.
     - А что Александр Македонский воду из Сырдарьи шлемом черпал, вы знаете
это? - спрашивает он меня в упор.
     Этот проклятый Александр  Македонский!  Никуда  от  него  не  уйдешь  в
Средней Азии - он  проходил  везде,  произносил  афоризмы,  зачерпывал  воду
шлемом, зарывал сокровища в каждом холме.
     - Так ведь он же грек был, - кричу я, сорвавшись, - грек! Вы же слышите
- Ма-ке-дон-ский! Значит, грек, если Македонский. А потом, где Сырдарья, где
Алма-Ата? Есть разница?
     Он усмехается все тоньше, все презрительнее.
     - Никакой особой разницы. Обе в Казахстане. Сойдите вниз, взгляните  на
карту. А греки и римляне одной нации.
     - Это как же так? - спрашиваю я ошалело.
     - Да вот так, - отрезает он. - Античность!
     Ну что тут делать и говорить? Я только развел руками, но это-то вдруг и
вывело его из себя. Он даже фыркнул по-кошачьи.
     - Ну что, что вы на меня машете? - зло заговорил он. -  Махать  нечего,
если дело говорят. Там, коли хотите знать, уже находки  сделаны.  Пресса  об
них писала. Вам, как музейному работнику, первому надлежало бы знать.
     - Это про римскую монету, что ли? - спрашиваю.
     Он зло улыбается.
     -  Ага!  Римскую?  Признаете,  что  римскую?  Так  что  ж,  ее  нарочно
подбросили, что ли?
     - Да нет, зачем же, - вяло отвечаю я,  -  кто  ее  будет  подбрасывать?
Монета, вероятно, подлинная.
     - Ну и вот, - успокоенно кивает он головой.  -  Так  бы  и  говорили  с
самого начала.
     Тут и я засмеялся. Так уж это все хорошо получалось. Он  крыл  меня  по
всем швам!
     А история с монетой была такая: год тому назад (значит,  еще  до  моего
поступления в музей) республиканская газета поместила  на  четвертой  полосе
большую статью: "Казахстан был римской колонией?" Знак в  конце  был  чистым
кокетством. Автор статьи, профессор Института национальной культуры Столяров
никаких вопросов не ставил, а просто утверждал, и все. Утверждал же он очень