не хлебцем, так капустой обернется, - все не с пустым брюхом сидеть...
     Еще взял щепоть капусты, горестно покачал головой:
     - Матросы,  что на корабли царевы набраны, и те не с охотой сидят, хоть
цепью приковывай...
     Федор  Матвеевич  поднял  бокал,  повертел  перед  свечой,  полюбовался
цветом  вина.  Осип Андреевич все жаловался. Не то что со здешней верфи, - с
Вавчуги  лесной  все  побежали.  Попа  звал  -  увещевать  народишко,  такое
срамословие  поднялось,  что  поп  ряску  закатал  -  и  в чащу лесную. Едва
водицей потом отпоили. Разве с ними сладишь?
     - Жрать не даешь, вот и бегут от тебя! - жестко сказал Апраксин.
     Баженин засмеялся, повертел толстой шеей, сказал масляным голосом:
     - Ох,  грешишь,  Федор  Матвеевич,  грешишь,  голубь!  Жрать не даю! Да
разве  их, чертей, прокормишь? Да и одни ли они на нашей купецкой шее сидят?
Всем  дай,  всех поприветь, всех одари, обо всех помни. Воевода на кормление
посажен   к   нам.  Кто  к  нему  первый  с  подарками  идет?  Баженин  Осип
Андреевич...
     Апраксин вспыхнул, отставил бокал, сказал гневно:
     - Ты ври, да не завирайся, борода, не то...
     Баженин замахал короткими руками.
     - Христос  с  тобой,  Федор  Матвеевич!  Да разве ж мы не понимаем! Чай
тоже  люди, христиане, потому тебе и говорю, что знаю, что ты за человек. Ты
человек такой, да господи, да мы...
     Но глазенки из-под бровей смотрели нагло, злобно.
     - Кормовые  надобно  давать  сполна, - вмешался Иевлев. - Дом построить
при  верфи,  дабы  жили  работники-трудники.  Земля здешняя родит худо, пора
нынче  осенняя  -  до  промысла  зверового далеко, рыбачить не время. Давать
добром  кормовые  да  жалованье царево - людишки архангелогородские с охотой
пойдут корабли строить...
     Баженин  тихо  засмеялся, притворяясь глухим, ладонью отвернул мясистое
ухо:
     - Ась?  С охотой, говоришь? Ох, господин, господин, свет мой, Сильвестр
Петрович,    прости    меня,    мужика,   на   простоте,   молод   ты   еще,
молод-молодешенек, разве эдак можно?
     Иевлев  пожал  плечами,  замолчал,  не  понимая,  чего  хочет  Баженин.
Апраксин  серебряными  щипчиками снял нагар со свечи, не глядя на Сильвестра
Петровича, спросил:
     - Как же быть?
     Осип   Андреевич   развел  руками.  Апраксин  поднялся,  несколько  раз
прошелся  по  столовой  палате.  Баженин,  весь  вытянувшись  вперед, сверля
зрачками воеводу, ждал решительного слова.
     - Недоимщиков  много  ли  по городу да по округе? - вдруг спросил Федор
Матвеевич.
     Баженин ответил быстро, словно был готов к вопросу Апраксина:
     - Почитай   что  все.  И  рыбари,  и  смолокуры,  что  смолу  топят,  и
соленщики,  что  соль  сушат, и зверовщики, что зверя морского промышляют, -
все в недоимках, ни единого чистого не вижу двинянина, кроме богатеев.
     Федор Матвеевич перебил:
     - Недоимщиков  имать  и  -  на  верфь.  За  самоединами в тундру пошлем
рейтар,  всех возьмем подчистую. По острогам дальним, по становищам рыбацким
многие  люди  вольно живут, - всех погоним на верфи. Зверевщиков, посадских,
медников,  Калашников,  дрягилей,  распопа  бродячего,  богомольца,  что  на
Соловецкие  острова  собрался,  -  всех  возьмем,  все  будут государев флот
строить...
     Баженин  поднялся,  низко поклонился. Движения его стали суетливыми, он
заговорил  быстро,  побожился,  закрестился  перед  иконами,  пятясь пошел к
дверям.  Но  Федор  Матвеевич  не  дал  ему  уйти,  поманил к себе. Баженин,
моргая,  посапывая,  подошел.  Апраксин  сказал  ему  негромко,  с угрозой в
голосе:
     - Кормовых  шесть  алтын. Коли украдешь, что на трудника дадено, пощады
себе  не жди. Я ведаю, с тебя многие тянут, посула просят, - так ты мздоимца
шли  ко  мне.  Справлюсь. Коли лес на корабли будешь ставить сырой - сгною в
подвале монастырском, никто и не узнает, где помер Осип Баженин.
     Осип  Андреевич  поднял  руку  для  крестного знамения, Апраксин топнул
ногой, крикнул:
     - Не  кощунствуй!  Ты  не  богу молишься - ефимкам; волк ты, тать, един
бог  у  тебя  -  мошна. Сиди и молчи. Я за Снивиным послал, надо дело спехом
делать.
     Баженин опять сел на стул, кривляясь спросил:
     - Коли  я  так  уж плох, зачем меня держишь, Федор Матвеевич? Строил бы
сам корабли!
     Апраксин  не ответил, все ходил из угла в угол. Сильвестр Петрович тоже
молчал,  думал  свои  невеселые  думы:  погонят народишко неволею, забренчат
люди цепями, как с такими корабельщиками корабли строить?
     Снивин   вошел  боком,  поклонился,  движением  плеча  сбросил  с  себя
широкий,  намокший  под дождем плащ, поддернул усы в разные стороны. Набивая
толстым пальцем трубку, заговорил, словно заскрипел железом:
     - Я   имел   честь  несколько  подумать  над  тем,  что  вы,  сэр,  мне
предложили.  Я  имею план действий. Большое подворье будет заменять долговую
тюрьму. Мы сделаем алярм, и все, кто не имеет полную уплату...
     - Вздор!  -  сказал  Апраксин.  -  Какая там долговая тюрьма! Затянется
больно. Вы сделаете алярм и у всех посадских будете спрашивать бирку...
     Он порылся в кармане, вытащил обрывок кожи с тавром, бросил на стол.
     - Сия  бирка  означает, что подати все уплачены. Ежели такой бирки нет,
имать  и  -  на  верфь.  Делать  спехом, ночью, по барабанному бою и трубной
тревоге.  Делать в великой тайности. Прежде, чем начнете объезд с рейтарами,
на  верфях  на  обеих  - и на Соломбале и на Вавчуге - надобно какие ни есть
дома  выстроить для работных людишек, для трударей. Нынче осень, скоро стужа
наступит...
     Снивин,  слушая,  вытащил  из-за  обшлага  карту, ловко развернул ее и,
тыча трубкой, перебил:
     - Так,  сэр,  так,  я  вас понимаю. Прошу смотреть сюда. Здесь - Курья,
Соломбала;  деревни  -  Якокурская,  Ижемская,  Прилуцкая.  И далее - Кехта,
Ненокса.  Сюда  смотреть  - Солза, Холмогоры; посад Курцево, Глинка, Верхняя
половина,  Ивановский  конец.  Много  людей, много мужиков, - бирки не имеет
никто...
     Он  вопросительно  взглянул  на Апраксина, тот кивнул. Полковник сделал
на карте магическое кольцо, захохотал, прихлопнул по столу ладонью:
     - Как  в  мышеловке. Никто не уйдет! Двести мужиков, триста, четыреста.
Будут  работать!  Будут очень старательно, очень почтительно, и днем и ночью
работать.  Вы  будете  довольны,  господин  Баженин  будет доволен, государь