- Пожалуй,  мне  достаточно  вас  слушать!  - холодно произнес Пипер. -
Наша беседа слишком затянулась, и я не жду от нее никакой пользы...
     Дес-Фонтейнес  опустил  голову.  Единственный трезвый и умный человек в
государстве  не  пожелал  понять  ни  слова  из  того,  что он говорил, а он
никогда  еще  не  говорил  так  много, как нынче. Что ж, пусть поступают как
хотят.
     Граф  Пипер  поднялся.  Он  был  значительно  ниже премьер-лейтенанта и
смотрел на него снизу вверх.
     - В  дальнейшем  я не рекомендую вам делать свои выводы! - сказал он. -
Делать  выводы  и  принимать  решения может только его величество. Запомните
это правило. Иначе вы дорого заплатите.
     Граф говорил сухо, глаза его смотрели неприязненно.
     - Головою? - спросил Дес-Фонтейнес.
     Пипер молча проводил премьер-лейтенанта до двери.
     Позже,  играя  в  шахматы с ярлом Юленшерной, граф Пипер сказал, словно
невзначай:
     - Маргрет  следует  отказать  от дома этому агенту в Московии, несмотря
на то, что они были друзьями детства.
     Юленшерна ответил, не отрывая взгляда от шахматной доски:
     - Это  произойдет  само  собою,  граф. Против премьер-лейтенанта начато
следствие.  Но  мне  бы  не  хотелось  огорчать  Маргрет  и  побуждать  ее к
дальнейшему  заступничеству.  Я приложу все силы к тому, чтобы она ничего не
знала  о  судьбе  Дес-Фонтейнеса.  Если  же обстоятельства сложатся для него
слишком  неблагоприятно,  мы  скажем  Маргрет,  что  он  еще раз отправлен в
Московию, в Архангельск...
     Граф Пипер снял с доски ладью, задержал ее на ладони.
     - Вы думаете, что к этому агенту будут так уж строги?
     - Более  чем  строги, граф! - ответил Юленшерна. - Королевский прокурор
беспощаден   к  лицам,  сомневающимся  в  мудрости  его  величества.  И  он,
несомненно,  прав. Любыми путями, но мы должны добиться полного единодушия в
королевском совете.
     - Да будет так! - произнес Пипер.


5. КАКАЯ ПЕСНЯ ТЕБЕ НЕ ПОНРАВИЛАСЬ?

     Вдвоем  они  сидели  у  камина,  разговаривали негромко, почти шепотом:
сейчас  в  Швеции  даже  в своем доме говорили тихо, боялись стен. Маятник -
смерть  с  косою  -  со  стуком отбивал время. Отец премьер-лейтенанта цедил
красное  итальянское  вино,  говорил  сиплым  голосом  старого  кавалериста,
разглядывая на свет хрустальный кубок.
     - Нам  всем  непрестанно  говорят, что Россия, Московия есть варварский
стан,  подобие  монгольского  кочевья,  обширное  поле,  которое ждет своего
землепашца.  Многие  из  нас  уже  нынче  награждены землями в Московии. Его
величество  в  молчании  готовит  план  удара  в  сердце  России - в Москву.
Предположено,  что царь Петр, о котором вы рассказывали мне, будет выгнан со
своего  трона,  что  этот  трон  займет  один  из  вассалов его королевского
величества  -  либо  шляхтич Собесский, либо еще кто-нибудь, из ливонцев или
эстляндцев.  Псков  и  Новгород  отойдут  к нам на вечные времена, Украина и
Смоленщина  будут  пожалованы  шляхтичу  Лещинскому,  который станет королем
Польши.  Вся  остальная  Русь  должна  быть  разделена на маленькие удельные
княжества,  которые  междоусобицами  совершенно  ослабят  друг друга. Север,
разумеется,  после  нынешней  экспедиции  уже  отойдет  к  нам,  и все будет
покорно  его  величеству,  все, что только существует под полярным небом. Вы
знаете об этом?
     Премьер-лейтенант молча усмехнулся.
     - Его  величество постоянно слышит о себе, что он викинг средних веков,
пришедший  со  своим  мечом,  дабы  возвеличить  гиперборейцев навсегда. Его
называют   еще   первым   рыцарем   истинной  церкви,  шведским  Александром
Македонским  и  другими  лестными именами. Вы еще не успели узнать, мой сын,
что  в  Стокгольме  нынче  все читают старика Улофа Рюдбека, который написал
сочинение об Атлантике. Вы не просматривали это сочинение?
     Дес-Фонтейнес покачал головой, сказал, наливая вино:
     - Нет, не читал...
     Полковник  сипло  захохотал,  щипцами вытащил из камина уголь, раскурил
трубку.
     - Швеция  называется  в  сем  сочинении  островами  саг. По словам гере
Рюдбека,  будущее  человечества  начнется отсюда, от викингов Швеции. Многие
считают  это  сочинение  достойным внимания и толкуют о нем так же серьезно,
как  о  лютеранской  библии...  Более  того, нынче в королевстве шведском не
только  не обсуждаются действия короля, но его иначе не называют, нежели наш
Сигурд,  юный  шведский  Сигурд.  Вот  как!  И провидение всегда сопутствует
юному  Сигурду,  какую  бы очевидную нелепость ни затеял этот жестокий неуч,
который  выдумал самого себя, начиная от своей длинной дурацкой шпаги, своих
непомерно  огромных  шпор  и кончая простой пищей, которую он ест непременно
на  людях,  дабы  все говорили о его спартанском образе жизни. Вы не знаете,
мой  сын,  что происходит здесь, и вы неосторожны, вы крайне неосторожны. Вы
уехали из одной Швеции и вернулись в другую...
     Полковник   кирасир   был  недурным  рассказчиком,  и  постепенно  Ларс
Дес-Фонтейнес  представил  себе  властителя  Швеции таким, каков он на самом
деле,  неприкрашенным,  наделенным  сухим и односторонним умом, деспотически
властным,  с  бешеным  самолюбием.  Посмеиваясь, полковник описал сыну сцену
коронования,  когда  Карл  отказался  принять  корону  из  рук  духовенства,
заявив,  что  он  не примет ее ни от кого, потому что она принадлежит ему по
праву  рождения. Стиснув зубы, он выхватил корону у капеллана и сам возложил
ее  на  себя  -  криво,  набок, а когда Пипер шепнул королю, что надо корону
поправить,  то  король  так  чертыхнулся, что стало страшно. Верхом на коне,
подкованном  серебряными подковами, он поехал из Риттерсхольского собора, но
жеребец  поднялся  на  дыбы,  и  корона свалилась бы на мостовую, если бы не
ловкость гофмаршала Стенбока. Ему удалось подхватить корону в воздухе.
     - Дурное предзнаменование! - заметил премьер-лейтенант.
     - Только  на  это мы и надеемся, - с усмешкой сказал полковник кирасир.
-  Но  когда  это  случится? Он полон замыслов, этот коронованный сумасброд.
Он,  например,  твердо  решил создать союз всех протестантских государств во
главе   с   собой.   Впоследствии   -   крестовые  походы,  всюду  внедрение
протестантизма  силою,  и,  может  быть,  он король всей Европы... И если вы
можете  себе  это  представить,  мой сын, в довершение всех бед он еще пишет
стихи.   Придворные   лизоблюды   с   умилением  передают  строчку:  "О  чем
кручинитесь? Еще ведь живы бог и я!"...
     Полковник захохотал. Ларс Дес-Фонтейнес даже не улыбнулся.