меня, когда убежали пленные...
     Наверху попрежнему бил барабан, повизгивали рога, ухали литавры.
     Премьер-лейтенант  стоял  на  носу  галеры,  смотрел  вдаль  и  шепотом
произносил звучные строфы "Хроники Эриков":

                И тогда было поднято оружие,
                И сошлись они в смертном поединке,
                Сошлись для того, чтобы один победил,
                А другой умер...


3. ВАМИ КРАЙНЕ НЕДОВОЛЬНЫ!

     Когда  галера  подошла  к  Шепсбру - корабельной набережной Стокгольма,
вдруг  посыпался  частый  мелкий  снег.  Шиферные  и свинцовые крыши Стадена
тотчас  же  скрылись  из  глаз,  за  пеленою  снега  исчезли горбатые мосты,
дворцы, Соленое море - Сельтисен, корабли на рейде и у причалов...
     Дес-Фонтейнес,  в  плаще,  в  низко  надвинутой  шляпе,  стоял у борта,
смотрел,  как сбрасывают сходни. Капитан Альстрем, кланяясь, просил извинить
его,  если в пути премьер-лейтенанту было недостаточно удобно. Дес-Фонтейнес
угрюмо  молчал.  Он  не  слышал  болтовни  капитана  Альстрема.  Теплые огни
Стокгольма  -  города, о котором он так часто думал на чужбине, - зажигались
на  его  пути.  Несколько  легких  санок  обогнали  его;  веселые мальчишки,
пританцовывая,  пробежали  навстречу;  фонарщик  с  лестницей, как в далеком
детстве, вышел из узкого переулка...
     Сердце  премьер-лейтенанта  билось  часто,  он волновался словно юноша.
Много  лет  тому назад он покинул этот город. И вот он опять здесь - будто и
не уезжал отсюда...
     На  маленькой  круглой  площади под медленно падающим снегом он постоял
немного.  Лев,  подняв  переднюю  лапу,  словно  грозясь,  сидел у фонтана -
старый  лев,  высеченный из камня, с гривой, присыпанной снегом. А в таверне
неподалеку играли на лютне, тоже как много лет назад.
     В  тот  же  вечер  Дес-Фонтейнес  в  синем  мундире  премьер-лейтенанта
королевского  флота,  при  шпаге  и  в белых перчатках, легким шагом вошел в
ярко  освещенную  приемную  ярла шаутбенахта Эрика Юленшерны, в числе прочих
своих   многочисленных   обязанностей   начальствующего  над  всеми  тайными
агентами короля.
     Премьер-лейтенанту было сказано, что ярл занят и сейчас не принимает.
     - Я  подожду!  -  произнес  Ларс  Дес-Фонтейнес и сел на старую дубовую
скамью.
     Мимо   него   проходили   один  за  другим  флотские  фендрики  с  едва
пробивающимися  усами,  спесивые  и  чванливые  адмиралы  в расшитых золотом
мундирах,  даже  корабельные  священники.  Ярл  принимал  всех.  Только  он,
Дес-Фонтейнес,  вернувшийся из Московии с верными сообщениями, никому не был
нужен.  Но он сидел, сложив руки на груди, глядя исподлобья недобрым, острым
взглядом,  ждал.  И  не  дождался:  ярл  отбыл  из  своего кабинета, миновав
приемную.
     - В  таком  случае  пусть  заплатят  мне  мои  деньги!  -  резко сказал
премьер-лейтенант. - Я надеюсь, деньги мне можно получить?
     Древний старичок, знавший всех агентов в лицо, ответил ядовито:
     - Ровно  половину  ваших  денег  успел  получить  ваш  отец  -  ему тут
пришлось  туго, бедняге. А другую половину вы получите, но не слишком скоро,
-  нынче  времена  изменились. Что же касается до приема ярлом шаутбенахтом,
то  вам совершенно не для чего торопиться. Ничего хорошего вас не ожидает за
этой дверью: вами крайне недовольны!
     Выходя  из здания особой канцелярии, Дес-Фонтейнес в снежной мгле почти
столкнулся  с капитаном галеры Мунком Альстремом. Премьер-лейтенант не узнал
капитана  и,  вежливо  извинившись,  сел  на  лошадь.  А  капитан  Альстрем,
помедлив,  постучал  деревянным  молотком  в  обитую  железом дверь и, когда
привратник   открыл,   с  поклоном  передал  ему  свой  донос,  адресованный
королевскому прокурору Акселю Спарре.
     В  эту  ночь Дес-Фонтейнес, впервые за восемь лет, напился допьяна. Пил
он  один.  Слуга,  высохший  словно  египетская  мумия, наливал ему кубок за
кубком.   Премьер-лейтенант   пил   жадно,   большими   глотками.   Медленно
отщелкивали  время  старые  часы  на камине, маятник в виде черной женщины с
провалившимися    глазницами   косил   косою   -   смерть   пожинала   плоды
скоропреходящих дней. Дес-Фонтейнес пил и смотрел, как косит смерть...
     Ночью,  пошатываясь,  он  вошел  в  таверну,  где  пили  купцы, офицеры
гвардии  драбантов,  кавалеристы и рыночные менялы. Уличные девки в чепчиках
и  нижних  юбках  плясали  на  дубовом  столе, рядом гадал гадальщик, дальше
бросали  кости  -  чет или нечет. Четверо офицеров пели новую песню о позоре
русских   под  Нарвой.  Дес-Фонтейнес  выслушал  песню  до  конца  и  сказал
офицерам, что они глупцы и вместо мозгов у них навоз.
     Молоденький  офицер, с пушком вместо усов, вскочил и завопил, что он не
позволит  произносить  неучтивости.  Дес-Фонтейнес  потянул его за нос двумя
пальцами.  На рассвете, с тяжелой головой, ничего не понимая, он слушал, как
высокий в оспинах капитан читал напамять старый закон о ведении поединка:
     "Если  муж скажет бранное слово: "ты не муж сердцем и не равен мужу", а
другой  скажет:  "я  муж,  как  и  ты",  -  эти  двое  должны встретиться на
перепутье  трех  дорог.  Если  придет  тот,  кто  услышал, а тот, кто сказал
слово,  не  придет,  то  он три раза крикнет: "злодей!" И сделает заметку на
земле.  Тогда тот, кто сказал слово, - хуже него, так как он не осмеливается
отстоять  оружием  то, что сказал языком. Теперь оба должны драться. Убитому
надлежит лежать в плохой земле".
     Дес-Фонтейнес  выбросил  шпагу  из  ножен  и  встал  в  позицию. Юноша,
которого  он  давеча  таскал  за  нос,  сделал подряд два неудачных выпада и
потерял  хладнокровие.  На  шестой минуте поединка премьер-лейтенант клинком
пронзил  горло  своему  противнику, выдернул шпагу, обтер жало краем плаща и
ушел  в  Нордмальм  -  в  деревушку,  чтобы пить дальше. Секунданты, опустив
головы,  стояли на сыром ветру, пели псалом над убитым. Его похоронили здесь
же,  на  перепутье  трех  дорог,  и  выпили желтой ячменной водки на деньги,
которые нашлись у него в кошельке.
     Весь  день  Ларс  Дес-Фонтейнес просидел за дубовым колченогим столом в
харчевне  "Верные  друзья". Он был трезв и зол. Дурные предчувствия измучили
его.   С   ненавистью  он  вспоминал  вечер,  проведенный  в  приемной  ярла
Юленшерны,  наглых  офицеров,  поединок,  годы, прожитые в Московии. Да, он,
Дес-Фонтейнес,  никому  более  не  нужен.  Нет  человека,  которому  была бы
интересна  правда, та правда, которую он привез с собою. Что-то случилось за
эти годы! Но что?
     В  сумерки  из  города  вернулась  старая  карга,  которую он посылал к