если бы не обнажала наше беспощадное одиночество. Прошу вас, позаботьтесь  о
моих детях, если я погибну, - ведь может так случиться,  что  они  останутся
совсем беспомощны. Все, солдаты, довольно! Завтра на рассвете мы бросим  все
наши силы на цезаря на суше и на море. Поклянитесь, что будете верны мне  до
последнего!
     - Клянемся! - воскликнули они. - Клянемся, благороднейший Антоний!
     - Благодарю! Моя  звезда  еще  снова  засияет;  завтра  она  поднимется
высоко в небе и, быть может, затмит звезду цезаря. Итак, до утра, прощайте!
     Он повернулся и хотел уйти. Но потрясенные военачальники брали  его  за
руку и целовали, многие плакали, как дети; Антоний тоже не мог совладать  со
своим горьким волнением, я видел при свете луны, как по его лицу  с  резкими
складками текут слезы и падают на могучую грудь.
     В сердце у меня зашевелилась тревога. Я хорошо знал, что если эти  люди
сохранят преданность Антонию, беда вполне может миновать Клеопатру;  и  хоть
я не питал к Антонию зла, но он был обречен, он должен  погибнуть  и  увлечь
за собой женщину,  которая,  подобно  ядовитому  растению,  обвилась  вокруг
этого гиганта и выпила всю его силу, задушила в своих объятиях.
     И потому, когда Антоний  ушел,  я  остался,  лишь  отступил  в  тень  и
принялся внимательно изучать лица его военачальников.
     - Итак, все решено! - произнес командующий флотом. - Мы все  до  одного
клянемся стоять за благородного Антония до  конца,  как  бы  ни  повернулась
Судьба!
     - Клянемся! И выполним нашу клятву! - подхватили остальные.
     - Да, выполните свою клятву! - сказал я, не выходя из  тени.  -  Стойте
за благородного Антония до конца, и всех вас постигнет смерть!
     Они кинулись ко мне и в ярости схватили.
     - Кто он такой? - вскричал один из них.
     - Презренный пес Олимпий! - отвечал другой. - Олимпий, злой волшебник!
     - Предатель! - раздался возглас. - Убьем его,  пусть  сгинут  его  злые
чары! - И тот, кто это крикнул, выхватил свой меч.
     - Да, убей его! Он должен исцелять благородного Антония от  недугов,  а
сам хочет предать его!
     - Остановитесь! - приказал я властно  и  торжественно.  -  Не  в  вашей
власти убить того, кто служит богам. Я не предатель. Я сам  останусь  здесь,
в Александрии, но вам я говорю: бегите,  переходите  на  сторону  цезаря!  Я
служу Антонию и царице - служу им со всей верностью и преданностью;  но  еще
более  преданно  я  служу  великим  богам;  и  то,  что  они  мне   открыли,
благородные господа, ведомо лишь  мне.  Но  я  вас  посвящу  в  божественное
откровение: Антоний погибнет, погибнет Клеопатра, победа суждена  цезарю.  И
потому, благородные воины, я говорю вам, ибо высоко чту  вас  и  преисполнен
жалости к вашим женам, над которыми  нависла  печальная  участь  вдов,  и  к
вашим детям, которые будут проданы в рабство, если останутся сиротами,  -  я
говорю вам: если вы решили хранить верность Антонию и умереть -  умрите;  но
если вам дорога жизнь - идите к цезарю! Так определили боги, я лишь  передал
вам предначертанное ими.
     - Боги! Что нам твои боги? -  в  ярости  закричали  они.  -  Перережьте
предателю горло, довольно нам его зловещих предсказаний!
     - Пусть явит нам знамение своих богов, иначе  ему  смерть:  я  не  верю
этому колдуну!
     - Отойдите прочь, глупцы! - потребовал  я.  -  Освободите  мои  руки  и
прочь, подальше от меня, я покажу вам священное знамение. - И такое  было  у
меня в тот миг лицо, что они  испугались,  выпустили  меня  и  отступили  на
несколько шагов. А я - я воздел к небу руки и, сосредоточив  все  силы  свой
души в едином порыве, устремил их  в  просторы  вселенной,  и  вот  мой  дух
встретился там с духом священной матери Исиды.  Но  я  не  произнес  Великое
Заклинание, ибо мне это было запрещено. И державная владычица миров  и  тайн
ответила на мой призыв: леденящее кровь безмолвие возвестило, что она  летит
к земле. Это страшное  безмолвие  вязко  сгущалось,  даже  собаки  перестали
лаять, а люди в городе замерли,  охваченные  ужасом.  Но  вот  где-то  вдали
послышалось тихое бряцание систр. Сначала оно  лишь  призрачно  овеяло  нас,
но, приближаясь, стало набирать силу, мощь, вот  самый  воздух  задрожал  от
грозных, неведомых земле звуков. Я ничего не говорил, лишь указал  рукой  не
небо. Там, в вышине, парило  окутанное  покрывалом  божество,  оно  медленно
плыло к нам в  нарастающем  громе  систр,  вот  тень  его  упала  на  нас...
Божество приблизилось, проплыло мимо и стало удаляться  в  сторону  цезарева
лагеря, музыка замерла вдали, вызвавший благоговейный ужас образ  растаял  в
ночном небе.
     - Это Вакх! - воскликнул  кто-то  из  военачальников.  -  Вакх  покинул
Антония, Антоний обречен!
     У всех вырвался вопль ужаса.
     Но я-то знал, что это был не римский лжебог Вакх, а  наша  божественная
покровительница  Исида,  она  сейчас  покинула  Кемет  и,  миновав   бездну,
разделявшую миры, устремилась в просторы вселенной, где будет жить,  забытая
людьми. Да, Исиде продолжают  еще  поклоняться  в  Египте,  она  по-прежнему
здесь, на земле, как и во всех  других  мирах,  но  наши  призывания  к  ней
безответны. Я закрыл лицо руками и стал молиться, а  когда  опустил  руки  и
посмотрел вокруг, увидел, что военачальники Антония ушли и я один.


                                 Глава VII,
               повествующая о том, как войско и флот Антония
                     сдались цезарю у Канопских ворот;
                    о том, как благородный Антоний умер
                  и как Гармахис приготовил смертельный яд

     На рассвете Антоний приказал своему огромному  флоту  двинуться  против
флота  цезаря,  а  своей  многочисленной  коннице  устремиться  на  цезареву
конницу. Выстроенные в  три  линии  суда  поплыли  навстречу  судам  цезаря,
которые уже готовились принять бой. Но когда два  флота  сблизились,  галеры
Антония подняли весла в знак приветствия, присоединились к  галерам  цезаря,
и оба флота уплыли вместе прочь. В  это  время  из-за  Ипподрома  показалась
голова конницы Антония, мчавшейся на  конницу  цезаря,  но,  встретившись  с
ней, воины Антония опустили мечи и перешли  в  стан  цезаря  -  и  они  тоже
покинули  Антония.  Антоний  обезумел  от  ярости,  на  него  было   страшно
смотреть. Он закричал своим легионам, чтобы они не смели отступать  и  ждали
боя; и легионы остались на месте.  Однако  вскоре  один  из  легатов  -  тот
самый, который  вчера  вечером  хотел  убить  меня,  -  попытался  незаметно
ускользнуть; но Антоний схватил его, швырнул на землю и,  соскочив  с  коня,
выхватил из ножен меч и хотел убить. Он высоко занес  меч,  а  легат  закрыл
лицо руками, ожидая смерти. Но вдруг Антоний опустил  свой  меч  и  приказал