и в соответствии с обычаем, соблюдаемым в подобных случаях, все стали громко
призывать к молчанию, чтобы не нарушить  тишины.  Вдруг  дверь  распахнулась
настежь, и маленький гонец, до половины засунутый в  пару  гессенских  сапог
{7}, в которые он влез по случаю своей поездки, вошел раскорякой в  залу.  В
простертой правой руке он держал зловещее донесение, а в левой крепко  зажал
пояс своих широких штанов, лопнувший на беду  от  тех  усилий,  которые  ему
пришлось сделать, чтобы спешиться. Он решительно доковылял до губернатора  и
не столь вразумительно, сколь  торопливо  выполнил  свое  поручение.  Но,  к
счастью, его дурные известия пришли слишком  поздно,  чтобы  нарушить  покой
самого спокойного из правителей. Его почтенное превосходительство только что
затянулся и вздохнул в последний раз,  так  как  его  легкие  и  его  трубка
одновременно исчерпали себя и его мирная душа, как сказал бы господин Гомер,
отлетела с последним клубом дыма, поднявшимся из его трубки. Короче  говоря,
прославленный Воутер Ван-Твиллер, он же Вальтер Сомневающийся,  который  так
часто дремал в обществе своих современников, теперь опочил  с  праотцами,  а
вместо него стал править Вильгельмус Кифт.

КОНЕЦ КНИГИ ТРЕТЬЕЙ


КНИГА ЧЕТВЕРТАЯ

СОДЕРЖАЩАЯ ЛЕТОПИСЬ ПРАВЛЕНИЯ ВИЛЬЯМА УПРЯМОГО

ГЛАВА I

   В которой излагаются хитрости и искусные уловки  лукавых  грабителей  -
книготворцев и их  верных  оруженосцев,  книготорговцев.  Содержащая,  кроме
того, описание разносторонних познаний Вильяма Упрямого и рассказ о том, как
человек может настолько заучиться, чтобы стать ни к чему непригодным.

   Теперь-то мне представился случай  хорошенько  испытать  терпение  моих
читателей.  Вот  грозная  крепость,  доведенная  до   последней   крайности,
доблестный комендант,  которому  угрожает  неминуемая  опасность,  и  легион
неумолимых врагов, стекающихся  со  всех  сторон.  Сентиментальный  читатель
готовится  проявить  свои   симпатии   и   оплакать   страдания   храбрецов.
Философический читатель - применить свои основные положения  и  хладнокровно
определить масштабы и установить соотносительность великих  деяний,  подобно
любителю древностей, измеряющему пирамиду двухфутовой  линейкой.  А  простой
читатель, ищущий развлечения, льстит себя надеждой,  преодолев  однообразные
страницы,  над  которыми  он  дремал,  насладиться  убийствами,   насилиями,
разрушениями, пожарами и всеми другими замечательными событиями,  придающими
блеск победе и украшающими триумф завоевателя.
   Итак, каждый читатель должен стремиться вперед; если в  нем  есть  хоть
малейшая искра любопытства,  он  не  может  удержаться  от  того,  чтобы  не
перевернуть следующую страницу. И так как он теперь полностью в моих  руках,
то почему бы мне не позволить себе небольшой отдых и не внести  разнообразие
в скучный труд повествования, начав задуривать голову моему  читателю  кучей
здравых рассуждений о том, о сем и о всякой всячине, высказав  некоторые  из
моих заветных убеждений или поговорив немного о самом себе. Все это читателю
надлежит прочесть или навсегда отложить книгу в сторону и остаться в  полном
неведении относительно доблестных деяний  и  великих  событий,  описанных  в
дальнейшем.
   Раскрою читателям одну великую литературную  тайну.  Опытный  писатель,
желая внушить  какие-нибудь  особые  догмы,  религиозные,  политические  или
нравственные,  часто  прибегает  к  следующему  способу:  он  поясняет  свои
излюбленные  доктрины  занимательными  выдумками  по  поводу   общеизвестных
событий и так ловко сочетает историческую правду с хитроумным вымыслом,  что
миллионы наивных людей этого не замечают. В то время,  как  они  с  открытым
ртом следят за интересным рассказом, их  часто  можно  заставить  проглотить
самые нелепые  мнения,  смехотворные  теории  и  чудовищные  ереси.  Так,  в
частности, обстоит дело с ревностными проповедниками современной  философии,
и ни один честный, доверчивый  читатель,  который  поглощает  их  сочинения,
думая,  будто  приобретает  твердые  знания,  не  должен  удивляться,   если
обнаружит, что, пользуясь  благочестивой  цитатой,  "чрево  его  наполнилось
ветром палящим" {1}.
   К числу таких же способов относится и литературная  уловка,  с  помощью
которой  трезвую  истину,  как  терпеливую  и  работящую   вьючную   лошадь,
заставляют тащить на своей спине две корзины  подлых  предположеньиц.  Таким
путем  увеличивается  число  книг,  перо  работает  без  устали  и  торговля
процветает. Ведь если бы каждый писатель должен был  рассказывать  только  о
том, что он знает, тогда толстым книгам скоро наступил бы  конец  и  фолиант
Мальчика-с-пальчик считался бы гигантским томом. Тогда человек мог бы носить
свою библиотеку в кармане, и вся армия писак, типографщиков, переплетчиков и
книгопродавцев  могла  бы  умереть  с  голоду.  Но  так  как   писателю   не
возбраняется говорить все,  что  он  думает,  и  все,  чего  он  не  думает,
рассказывать обо всем, что он знает и чего не  знает,  высказывать  догадки,
сомневаться, убеждать самого себя, смеяться вместе с  читателем  и  над  ним
(последнее мы, писатели, делаем исподтишка - в девяти  случаях  из  десяти),
заниматься гипотезами, ставить тире - и звездочки других невинных ухищрений, то  все  это,  говорю  я,  прекраснейшим  образом
содействует заполнению страниц  книг,  карманов  книгопродавцев  и  голодных
желудков  авторов,  способствует  развлечению  и  просвещению   читателя   и
споспешествует славе, преуспеянию и пользе нашего ремесла!
   После того, как я рассказал моим читателям  о  всех  приемах  и  тайнах
создания книг, им остается только  взять  перо  в  руку,  сесть  за  стол  и
написать для себя книгу, а я тем временем продолжу мою историю, не  прибегая
ни к одному из перечисленных выше ухищрений.
   ВИЛЬГЕЛЬМУС КИФТ, который в 1634 году взошел на  губернаторское  кресло
(пользуясь излюбленным, хотя и неуклюжим выражением современных  стилистов),
был по фигуре, чертам лица и  характеру  полной  противоположностью  Воутеру
Ван-Твиллеру, своему прославленному предшественнику. Он происходил из  очень
почтенной семьи; его отец был инспектором ветряных мельниц в древнем  городе
Саардаме; про нашего героя рассказывают, что  еще  мальчиком  он  производил
очень занимательные исследования свойств и работы  названных  механизмов;  и
это является одной из причин, почему впоследствии он  стал  таким  способным
губернатором. Его фамилия, согласно утверждениям самых остроумных филологов,
- это испорченное Кивер,  то  есть  _спорщик_  или  _крикун_;  она  выражала
наследственную склонность его семьи, которая почти два столетия давала  жару
жителям открытого всем ветрам городка Саардама и  произвела  на  свет  божий