концов свалилась в грязь под  ударами  английских  захватчиков,  как  рухнут
раньше или позже  наши  величественные  и  огромные,  но  ветхие  деревянные
колокольни под напором резвого северо-западного ветра.

   
ГЛАВА II

   В которой рассказывается о том,  как  Питер  Твердоголовый,  вступив  в
должность, занялся генеральной уборкой. - И об опасном  промахе,  допущенном
им в отношении Амфиктионов.

   Уже самые первые шаги, предпринятые великим Питером после того, как  он
взял в свои руки бразды правления, показали величие его ума, хотя и  вызвали
немалое удивление и растерянность среди жителей Ман-хатеза. Увидев, что  ему
постоянно возражают, и наскучив мудрыми наставлениями своего тайного совета,
члены которого за время правления его предшественника приобрели безрассудную
привычку думать самостоятельно  и  говорить,  что  им  захочется,  он  решил
немедленно положить конец столь ужасной  мерзости.  Поэтому,  едва  придя  к
власти, он тотчас же прогнал со  службы  всех  назойливых  умников,  которые
составляли мятежный кабинет Вильяма  Упрямого,  и  заменил  их  советниками,
которых он сам выбрал себе среди представителей тучных,  сонливых  почтенных
семейств, процветавших и дремавших во время  спокойного  правления  Вальтера
Сомневающегося. Всех их он велел в изобилии снабдить превосходными  длинными
трубками и почаще кормить общественными обедами, предоставив им курить, есть
и спать на благо народа и взвалив все бремя правления на собственные плечи -
с каковым распределением обязанностей они все выразили свое согласие громким
хрюканьем.
   Но Питер Твердоголовый не остановился на этом и учинил страшный разгром
остроумных изобретений  и  приспособлений  своего  ученого  предшественника,
сломав  флагштоки  и  ветряные  мельницы,  которые,  как  могучие  великаны,
охраняли  окружавшие  Новый  Амстердам  валы,  отправив  к   черту   батареи
деревянных пушек, разрушив придуманную самим  Кифтом  виселицу,  на  которой
подлых бродяг подвешивали за штаны, одним словом, перевернув вверх дном  всю
философскую, экономическую и ветряно-мельничную систему бессмертного мудреца
из Саардама.
   Теперь  честные  граждане  Нового  Амстердама  дрожали  за  судьбу   их
несравненного героя трубача Антони, который своими усами  и  трубой  снискал
большую благосклонность у женщин. Питер Твердоголовый распорядился  привести
Антони к себе и несколько мгновений рассматривал его с ног до головы,  храня
такой вид, который устрашил бы кого угодно, кроме того, кто трубит в  медный
инструмент.
   - Скажи, пожалуйста, кто ты и что ты? - спросил губернатор.
   - Государь, - ответил, нимало не смутившись, трубач,  -  что  до  моего
имени, то меня зовут Антони Ван-Корлеар, что до моего  происхождения,  то  я
сын моей матери, что касается  моего  занятия,  то  я  защитник  и  гарнизон
здешнего великого города Нового Амстердама.
   - Я сильно подозреваю, что ты жалкий плут, - сказал Питер Стайвесант. -
Как ты добился такой высокой чести и такого звания?
   - Клянусь, государь, что, как многие великие люди до меня, просто  тем,
что _трубил в свою собственную трубу_.
   - Ах, вот оно что? - сказал губернатор. - Ну, ладно,  тогда  насладимся
твоим искусством.
   Тут Антони приставил к губам свой инструмент и протрубил атаку с  таким
грозным вступлением, такими приятными трелями и  такой  ликующей  каденцией,
что этого было достаточно, чтобы на целую милю в окружности сердце у всякого
выпрыгнуло из груди.  Как  боевой  конь,  пасущийся  на  мирных  равнинах  и
случайно услышавший звуки военной музыки, навостряет уши, храпит,  горячится
и бьет копытами землю, так и героическая душа могучего  Питера  возликовала,
услышав пение трубы; ибо о  нем  справедливо  можно  было  сказать  то,  что
говорили о прославленном святом Георгии, покровителе Англии: "В  целом  мире
не было ничего, что больше радовало бы его  сердце,  нежели  приятные  звуки
войны и вид воинов, размахивающих стальными мечами".  Обратив  теперь  более
благосклонный взгляд на  отважного  Ван-Корлеара  и  приметив,  что  то  был
веселый, толстый человечек, острый на язык, но притом весьма благоразумный и
обладавший здоровенными легкими, Питер Твердоголовый сразу проникся  к  нему
изумительной благосклонностью;  освободив  его  от  хлопотливой  обязанности
служить для города гарнизоном, защищая и тревожа  жителей,  он  оставил  его
навсегда при своей особе  в  роли  главного  фаворита,  тайного  посланца  и
верного  оруженосца.  Антони  было  приказано  больше  не  беспокоить  город
зловещими звуками, а  играть  лишь  то,  что  могло  доставить  удовольствие
губернатору во время пиршества, как делали некогда менестрели в дни славного
рыцарства, и во время общественных празднеств услаждать слух народа военными
мелодиями, поддерживая этим благородный воинский дух.
   Много других преобразований и перемен, как к лучшему, так и к  худшему,
осуществил губернатор, но  недостаток  времени  не  позволяет  мне  подробно
описать их; достаточно сказать, что он вскоре дал всей провинции понять, кто
в ней хозяин, и управлял державным народом с  тиранической  строгостью,  так
что обывателям пришлось попридержать языки, сидеть дома и заниматься  своими
делами; эти привычки так укоренились, что вражда и рознь между партиями были
почти забыты, и многие  преуспевавшие  прежде  владельцы  таверн  и  кабаков
совершенно разорились из-за недостатка посетителей.
   В самом деле, затруднительное положение,  в  котором  находились  тогда
государственные дела, требовало величайшей бдительности и быстроты  решений.
Страшный совет  Амфиктионов,  причинивший  столько  бед  несчастному  Кифту,
продолжал  усиливаться  и  грозил  объединить  в  своей   конфедерации   все
могущественные восточные державы. На следующий же год после прихода к власти
губернатора Стайвесанта из города  Провиденс  (знаменитого  своими  пыльными
улицами  и  красивыми  женщинами)  отправились   полномочные   делегаты   от
могущественной колонии Род-Айленд и попросили, чтобы ее приняли в союз.
   Об этом ходатайстве мы находим  такое  упоминание  в  дошедшем  до  нас
отчете о встрече почтенной делегации {собрание исторических документов"].}.

   "Мистер Билл Коттингтон и капитан Партрид из  Род-Айленда  представляют
уполномоченным нижеследующее письменное ходатайство:
   "Мы ходатайствуем и предлагаем от имени Род-Айленда, чтобы  мы,  жители
Род-Айленда, могли вступить со всеми соединенными колониями Новой  Англии  в
прочный и вечный союз дружбы и согласия для нападения  и  защиты,  взаимного
совета и помощи во всех надлежащих случаях ради нашей общей  безопасности  и