голову  не пришла бы  древнему иудею  или античному греку.  Идея  XХ  именно
столетия:  "Нет  заботы  беспре-рывнее  и  мучительнее  для  человека,  как,
оставшись  свободным,  сыскать  поскорее того,  перед кем преклониться".  Мы
только сейчас начинаем понимать, что человек не оставлен Богом, а автономен,
свободен.  Самое страшное  в  том, что человек боится свободы,  он  и зло-то
творит  по  большей части  длдя того, чтобы заглушить  чувство  свободы;  он
постоянно совершает бегство от свободы и отдает ее - самый святой дар Бога -
любому конкретному физическому  лицу, лишь бы не  чувствовать гнета свободы,
ибо свобода не есть индивидуальный  произвол  личности, не считающейся  ни с
чем, а жизнь по совести. Перефразируя Канта,можно сказать, что свобода - это
совесть внутри нас, сверенная с Богом. Отказавшись от Бога,  мы отказываемся
и от свободы. Парадокс заключается в том, что без Бога нет свободы. На наших
глазах   происходит   сокрушительное  падение  духовности,  предсказанное  в
Апокалипсисе.
     А счет  за все происходящее  предъявляется Богу. И Достоевский  показал
почему: земля переполнилась страданиями.  Приходится констатировать диагноз:
нравственная старость человечества. Отсюда  и  казуистика  взаимоотношений с
Богом.  Современный человек (Иван Карамазов) может и веровать в Бога; но так
сострадать человеческим мукам, что мира Божьего не принимать.
     ". . . И если страдания детей пошли  на пополнение той суммы страданий,
которая необходима была для покупки истины; то я ут-верждаю заранее, что вся
истина не  стоит такой  цены. Не  хочу  я наконец, чтобы мать  обнималась  с
мучителем, растерзавшим ее сына псами! Не смеет она прощать ему! Если хочет,
пусть  простит  за  себя,  пусть  простит  мучителю   материнское  безмерное
страдание свое; но  страдания своего ребенка она не имеет права простить, не
смеет  простить их  ему!А  если  так,  если они  не смеют  простить,  где же
гармония?  Есть  ли  во всем  мире существо, которое могло бы и  имело право
простить?  Не хочу гармонии,  из-за  любви  к  человечеству не  хочу. Я хочу
оставаться  лучше со  страданиями  неотомщенными.  Лучше  уж я  останусь при
неотомщенном страдании моем и неутоленном него-довании моем, хотя бы я был и
неправ. Да  и  слишком дорого  оценили гармонию,  не по карману нашему вовсе
столько платить  за вход.  А  потому  свой  билет  на вход  спешу возвратить
обратно. И  если только я честный человек,то обязан возвратить его как можно
заранее. Это и делаю.  Не Бога  я не принимаю,  Алеша,  я  только билет  ему
почтительнейше возвращаю".1 Драма в том, что
вместе с Иваном мы все готовы "билетик" Богу вернуть.
     За две с половиной тысячи лет чаша страданий человеческих переполнилась
настолько,  что объяснить и оправдать прошлые и настоящие страдания человека
будущей вечной гармонией - невозможно, через край пере-лилось. Человек устал
верить, и потому всей душой чувствуем - Апокалипсис близко .
     Парадоксальность  заложена  во всех взаимоот-ношениях  человека и Бога.
Трагедия  бытия  в том, что человеку дана возможность  услы-шать ответ  Бога
только  в момент  предсмертной боли. Тому, кого  Бог отметил, Он дает вторую
жизнь. Иов рассказал нам о своих страда-ниях, потому что выжил. Неважно, что
он говорит о Боге, неважно, что Бог  говорит ему; важно, что говорит  Иов  о
человеке,  что  Бог  даровал Иову  вторую  жизнь  в  благоденствии  - в этом
заключается  от-вет Бога.  Иов праведен и, пройдя страдания,  был услышан. А
миллиарды страдальцев  сошли с лица  земли, не рассказав  нам, что испы-тали
они и что ответил им Бог.
     Бог  услышал  Иова  -  и  в  этом был залог пришествия  Христа.  Высшая
нравственность воплотилась в том, что говорил Иов о человеке,и Высшее Начало
преисполнилось состраданием к человеку, поэтому повторим тривиальную истину:
главное  сокровище  человека  -  мудрость его.  Иов, прокаженный, в  язвах и
ранах, сидящий в рубище на пепе-лище дома своего, оплакивающий  смерть детей
ипотерю богатства, говорит:
     А мудрость - где она обретается,
     И где оно, разума место?
     Не знает человек дороги к ней,
     И не находится она на земле живых.
     . . .
     Бог один знает дорогу к ней,
     И Он лишь ведает место ее.
     . . .
     "Вот страх Господень - это и есть мудрость,
     И удаление от зла - разум".
     Если  бы человечество  поверило этим словам,  почувствовало ра-дость от
осознания  Истины,  то не  появилась бы формула  зла:  "уби-вайте, убивайте,
убивайте  - я  беру  на  себя  ваши грехи".  Сверхчело-век  -  вне Бога, вне
человека.
     Удаление от зла - разум. Но человек не  услышал Бога, потому и не знает
- зачем страдание.
     Если  мудрость приходит через страдания, то  все страдания человеческие
можно понять  и объяснить. Вопрос Ивана Карамазова страшнее: страдания детей
зачем нужны  Богу, страдания матерей их, несущих двойную боль - и за себя  и
за ребенка, - чем оправданы? Иван Карамазов говорит от имени самых невинных:
там, в бесконеч-ности и  вечности, они свидетельствуют перед  Богом, а здесь
на земле, кто в ответе  за их страдания? Неужели смысл их страдания  в  том,
чтобы  Бог  именно их  услышал? Иван  Карамазов бросает Богу  самый страшный
ответ  человека  -  не  хочу,  чтобы в конце времен,  когда все  воскреснут,
восстанут  и  поймут друг  друга, не хочу,  чтобы мать прощала убийцу своего
сына. Бог простит, убиенный, если может, простит, а мать не должна простить.
С человеческой точки  зрения гораздо справедливее погрузиться в вечную тьму,
превратить-ся в прах,  смешаться  с  пылью вселенской, чем простить  то, что
простить невозможно.
     Карамазовский  вопрос  весьма  актуален,  но  его  можно  поставить  по
другому:  нужно  ли  было  человека  создавать  свободным, чтобы  на вершине
цивилизации  в  самой  образованной  стране  мира  совершенно  свободно  "по
совести" поощрялась  смерть трех  миллионов  детей? Три  миллиона  еврейских
детей, умерших  в гетто от голода  и побоев,  сложенные штабелями скелетики,
сожженные  в  одной яме;  поезда  детей в Дахау,  Освенциме, Треблинке,  где
малышей раздевали, аккуратно отбирая платьица, кос-тюмчики, ботинки, стригли
и вели в  газовые камеры.  Что услышал Бог в  их  криках  за  пять  минут до
смерти? Какой  ответ Он даст  челове-честву?  И  вместе  со страданиями всех
детей,  о  которых  говорит  Иван, неискупленными  страданиями,  что  за мир
сотворится?
     Понадобилось пятьсот лет, чтобы праведный Иов, засвидетельствовав-ший о
человечестве, вызвал сострадание Всевышнего и воплощение Его на родине Иова,
в  Иудее, в образе правоверного еврея  Иисуса,  ко-торый  провозгласил  одну
крамольную по тем временамистину:  все человечество достой-но  сострадания и
спасения. Воплощение  Христа  было предвозвещено  возвращением Иова к  новой