дней спустя.
     XIII. Жертв  севильского  аутодафе,  приговоренных  к  епитимьям,  было
тридцать четыре. Я упомяну следующих:
     1. Донья Каталина  Сармиенто,  вдова  дона  Фернандо  Понсе  де  Леона,
пожизненного декуриона [831] Севильи.
     2 и 3. Донья Мария и донья Луиса де Мануэль, дочери  дона  Фернандо  де
Мануэля, дворянина этого города.
     4, 5, 6, 7 и 8. Братья Диего Лопес из Тендильи, Бернардто де Вальдес из
Гвадалахары и Доминго де Чурука из Аскоитии. Братья  Гаспаро  де  Поррас  из
Севильи и Бернарда де Херонимо из Бургоса. Все они  было  монахи;  последний
был бельцом в монастыре Св. Исидора. Они были осуждены как лютеране.
     XIV. 9. Джон Франтон, англичанин из Бристоля, явился в  Севилью,  узнав
об аресте Николая Буртона. Он был  владельцем  значительной  части  товаров,
захваченных у Буртона. Документально доказав, что он привез  их  из  Англии,
англичанин потребовал  восстановления  своих  прав.  Ему  пришлось  испытать
значительные проволочки и понести большие расходы. Однако, не успев оспорить
его права собственности, инквизиторы  обещали  ему  вернуть  товары,  приняв
между тем свои меры. Появились свидетели, показавшие, что Франтон высказывал
свои лютеранские убеждения, за что он был арестован и заключен  в  секретную
тюрьму.  Страх  смерти  побудил  Франтона  сказать  угодное  инквизиторам  и
попросить примирения с Церковью. Его объявили подозреваемым  в  лютеранстве.
Больше ничего не было  нужно,  чтобы,  по  законам  трибунала,  мотивировать
захват его имущества. Он был примирен, приговорен к лишению своих товаров  и
годичному ношению санбенито. Это происшествие является новым доказательством
гибельных последствий тайны инквизиционного судопроизводства. Если  бы  дело
Джона  Франтона  разбиралось  публично,  самый  мелкий  адвокат  доказал  бы
ничтожность и лживость следствия. Находятся, однако,  англичане,  защищающие
трибунал инквизиции как полезный,  и  я,  например,  слышал  это  от  одного
англичанина, католического священника. Я заметил ему,  что  он  плохо  знает
природу этого учреждения, что я не меньше его и не меньше любого инквизитора
почитаю католическую религию, но если сравнить дух мира и любви, смирения  и
бескорыстия, которыми дышит Евангелие и который проявляется в учении и жизни
Иисуса Христа, с системой суровости, коварства, хитрости,  злобы,  внушившей
уставы  святого  трибунала,  с  действительной  и  непрерывной  возможностью
инквизиторов  злоупотреблять  властью,  вопреки   законам   естественным   и
божеским, папским постановлениям и королевским указам, под покровом присяги,
обеспечивающей тайну, - ничто  не  помешает  проклясть  этот  трибунал,  как
вредоносный и способный только плодить лицемеров.
     XV. 10. Гильельмо  Франке,  уроженец  Фландрии,  поселился  в  Севилье.
Интимная связь одного священника с его женой смутила его семейное счастье, и
он жаловался, что его бедственное  положение  не  позволяет  положить  конец
позору. Находясь однажды в компании, где рассуждали о чистилище, он  сказал:
"Мне довольно того, что я имею от человека,  находящегося  в  связи  с  моей
женой, и мне этого достаточно". Эти слова были донесены инквизиции,  которая
поместила Франка в своей секретной тюрьме как подозреваемого в  лютеранстве.
Он появился на аутодафе и был приговорен к лишению  свободы,  срок  которого
могли определить одни инквизиторы.
     XVI. 11. Бернарда де Франки, из  Генуи,  проводил  жизнь  отшельника  в
Кадисе. Он появился наряду с севильскими примиренными  как  подозреваемый  в
лютеранстве.  Приговор  гласил,  что  его  имущество  конфискуется,   а   он
подвергается каре трехмесячного тюремного заключения и ношению санбенито. Он
добровольно повинился перед инквизицией, познакомившись с указом о  доносах.
Он сказал, что в  двадцатилетнем  возрасте,  находясь  в  Генуе,  он  слышал
разговор одного из  своих  братьев  о  чистилище,  об  оправдании  и  других
предметах в лютеранском толке и не нашел ничего  предосудительного  в  таких
словах. Его нельзя было обвинить ни в  каком  другом  преступлении.  Где  же
сострадание святого трибунала? Кому  предоставляло  оно  снисхождение?  Надо
признать, что в последние времена существования инквизиции она  не  решалась
более заключать в тюрьму, позорить на публичном аутодафе и тем более  лишать
имущества тех, кто повинился добровольно.  Прежние  инквизиторы  действовали
противоположным образом, злоупотребляя тайной, которая не давала  обвиняемым
никакого средства протеста и никакой надежды на оправдание.
     XVII. 12. Диего де  Вирусе,  присяжный  [832]  Севильи,  то  есть  член
городского управления, появился на аутодафе в рубашке, со свечой в руках. Он
произнес отречение как подозреваемый в лютеранстве и был приговорен к уплате
сотни дукатов на издержки святого трибунала. Его обвинили в том, что,  увидя
переносный престол [833] Святого четверга, он сказал:  "Достойно  сожаления,
что совершают такие крупные издержки для подобной цели в  то  время,  как  в
хлебе нуждаются многие  семейства,  которые  можно  было  бы  поддержать  на
деньги, предназначенные для этого обряда,  способом,  более  угодным  Богу".
Разве это предложение, если взглянуть на него не глазами инквизиторов, могло
привлечь на голову его виновника обвинение в лютеранстве? Следует  заметить,
что расходы по устройству переносного  престола  в  Севильском  кафедральном
соборе, воск и другие украшения огромны и что они  породили  ряд  песенок  и
острот.
     XVIII. 13.  Бартоломее  Фуэнтес  был  нищий,  просивший  милостыню  для
отшельника севильского монастыря Св. Лазаря. Некоторые причины  сделали  его
врагом священника в Хересе-де-ла-Фронтере и довели до того, что  он  сказал,
что не верит, чтобы Бог сошел с неба на руки такого недостойного священника.
Распоряжения верховного совета не позволяли, чтобы выражения подобного  рода
считались еретическими, если они  вырвались  в  припадке  гнева  или  другом
состоянии, способном помутить  разум.  Однако  его  привели  на  аутодафе  в
рубашке, с кляпом во рту как подозреваемого  в  лютеранстве  в  самой  малой
степени.
     XIX. 14 и 15. Педро Перес, студент из епархии Калаоры, и его товарищ по
учению в Севилье Педро де Торрес появились вместе  на  той  же  церемонии  и
отреклись от ереси как легко подозреваемые. Они были изгнаны  из  города  на
два года. Второй из них обязан был заплатить штраф в сто  дукатов  за  некие
лютеранские действия, в которых его обвинили, то есть за то, что  он  списал
несколько стихов неизвестного  автора,  составленных  так,  что,  прочтенные
особым образом, они представляли восхваление Лютера,  а  другим  способом  -
сатиру  на  него  [834].  Какое  же  это  преступление  со  стороны  молодых
студентов?
     XX. 16. Луис, американец, был четырнадцатилетний мулат. Он появился  на
аутодафе босым, в рубашке, с веревкой на шее и  был  приговорен  к  двумстам
ударам кнута и к  пожизненной  службе  на  королевских  галерах,  без  права
когда-либо быть освобожденным  или  выкупленным.  Он  считался  соучастником
Мельхиора дель Сальто, приговоренного к сожжению на том же аутодафе  за  его
ссору  с  начальником  тюрьмы  святого  трибунала  и  раны,  нанесенные  его
помощнику.