дружественные великие державы. Куршмид готовил чай.
   - Значит, новая  роль  мне  удастся?  -  снова  спросила  Леа  и,  не
дождавшись ответа: - Если  бы  не  удалась,  то  перед  самой  премьерой
непременно настал бы конец света, чтобы  я  не  успела  осрамиться.  Мне
слишком везет.
   - И должно везти, - подтвердил Куршмид. - К этому все идет. Я никогда
и не сомневался. - Вокруг глаз у него легла синева.
   - Слава богу, что мы опять играем ерунду. Настоящая литература не  по
мне. Сколько лет я зря потеряла! -  проговорила  Леа,  закинув  руки  за
голову и глядя в упор на Мангольфа.
   - Ради всего святого, не надо дурмана, не надо нечестивой красоты,  -
вставил Терра голосом писателя Гуммеля.
   Леа узнала и засмеялась.
   - Мне не нужно больше гладко зачесывать волосы и  напускать  на  себя
строгость. Я могу играть самую бесстыжую комедию.
   - Ты можешь блистать, - с гордостью сказал Мангольф.
   - Не возражаю, пока нас хватит, - добавила она,  глядя  ему  прямо  в
глаза.
   А он от всей души:
   - Надолго хватит. - После чего он стремительно зашагал по комнате.  -
Мы на подъеме! - выкрикнул он, задорно хохоча. - Кончится тем, что  я  в
один прекрасный день буду рейхсканцлером. - Он с разбегу прыгнул на стол
и поднял чашку с чаем.
   - Что вы, господин тайный советник! - сказал Куршмид. - У нас есть  и
вино.
   - Не думаете ли вы, что обойдетесь  без  меня?  -  ворвался  ликующий
голос Леи в речь Мангольфа.
   А Терра тем временем думал: "Без сомнения, мы  на  подъеме,  успех  -
вещь неплохая".
   - Великолепно! - воскликнул он. - Когда я расправлюсь с Каппусом,  мы
соберемся снова.
   - Ты мне подаришь тогда что-нибудь? -  спросила  сестра.  -  Ты  ведь
загребешь не меньше денег, чем твой Каппус.
   - Если бы мне и довелось, как ты любезно предсказываешь, стать  истым
буржуа, - заметил он, - у меня все же останется героическая  перспектива
разориться по причине порядочности - и даже с ее помощью  стать  большим
человеком.
   - За твое выступление в роли героического буржуа! - крикнула сестра и
выпила.
   Терра последовал ее примеру сдержанно, Мангольф игриво.
   - А вы, Куршмид? - крикнул он. - Вокруг вас такая полнота чувств,  вы
один в стороне.
   - Я служу, - сказал Куршмид.
   Трое одержимых собою уставились на него.
   - Вот самая надежная позиция, - заключил  Терра.  -  Когда  мы  снова
шлепнемся в грязь, ему и тогда будет дела по горло.
   Мангольф изобразил на лице глубокомысленную грусть, сел  за  рояль  и
заиграл "Смерть Изольды"  с таким самозабвенным видом, словно
смерть сама играла себя. "Спина такая же, как раньше", - подумал  Терра.
Сестра его млела и замирала от созерцания  и  звуков.  Терра  потихоньку
вышел из комнаты, пока еще Куршмид был там.
   Не успел он пройти несколько шагов, как Куршмид догнал его.
   - Я думал, вы пробудете там как можно  дольше,  -  заметил  Терра.  -
Разве вы не ревнуете?
   - Ревновать, мне? - просто сказал  Куршмид.  -  Только  к  страданию.
Довольно она уже настрадалась.
   - Способна ли она вообще быть счастливой? - с горечью сказал брат.  -
Есть люди, способные на большее.
   Куршмид, не поняв:
   -  Все  совершенно  ясно.  Ему  нужно  было  сперва  занять   прочное
положение. Теперь он может обручиться с ней. Кстати, и она имеет  успех,
значит он может даже... - Куршмид понизил голос до шепота, - жениться на
ней.
   Брат вздернул брови.
   - Это она вам сказала?
   Куршмид утвердительно кивнул, брови поднялись  и  у  него.  Вдруг  он
услышал резкий голос Терра:
   - Ничего из этого не выйдет.
   - Тогда произойдет неслыханная катастрофа,  -  насмерть  испугавшись,
пролепетал он.
   Но  Терра  перешел  уже  на  обычный  тон,  который  мог   показаться
трагическим или просто неуместным:
   - Ступайте в постель и постарайтесь проспать катастрофу.  Вам  меньше
придется спать, чем вы думаете.
   Куршмид покорно отстал от Терра. Но потом еще раз догнал его.
   - Не вы!.. - сказал он взволнованно. - Я сам возьму это на себя.
   - Да о чем вы? - спросил Терра, но актер уже исчез.


   Чем  ближе  было  решение,  тем  сомнительнее  казалось  оно   Терра.
Доказательство свое он по-прежнему считал неопровержимым, перед Богом  и
Словом его правота была несомненной. Но успех всегда и всюду зависит  от
людей, а не от идеи. Судьи, твердил себе адвокат, часто  обязаны  судить
вразрез с непререкаемой логикой, ибо  за  ними  стоит,  предъявляя  свои
требования, другая логика - логика  существующего  общественного  строя.
Эта вездесущая владычица устами своего судьи  возвещает,  что  созданное
тем, кто занимается умственным трудом, по  полному  неотъемлемому  праву
принадлежит тому, у кого есть деньги.  Всякое  ограничение  этого  права
носит характер уступки, чуть ли не милостыни. "Каппус  сильнее  меня.  -
Только с  существующим  общественным  строем  можно  заключать  выгодные
сделки". Эти страшные истины неотступно маячили перед  ним  в  бессонные
ночи. Наутро система его доказательств с новой  ясностью  являлась  ему:
как можно бояться, что ум, призванный судить, посрамит  себя  отрицанием
того, что так ясно?
   Настал решительный день. Терра не пошел в суд; его заместитель должен
был  позвонить  ему  оттуда  тотчас  после  решения.  Он  метался  перед
телефоном как безумный, окутанный  облаками  табачного  дыма,  в  висках
стучало,  а  при  каждом  звонке  подкашивались   колени.   Тягостно   и
медлительно  надвигался  вечер,   служащие   конторы   стали,   наконец,