- Весьма прискорбное неуважение к особе вашего сиятельства, -  в  тон
ответил Терра.
   - А все моя пресловутая любезность. Другой бы  не  попал  в  подобную
историю, да еще ради подчиненного, - проворчал Ланна со злобным взглядом
в сторону Мангольфа, который  сделал  вид,  будто  ничего  не  замечает.
Рейхсканцлер круто повернулся  к  нему  спиной,  а  Мангольф  настойчиво
повторил одними губами: "Спаси меня!", и Терра внял ему.
   -  Я  беру  на  себя  смелость  почтительнейше   представить   вашему
сиятельству краткий отчет. Преступник у меня на глазах был  отправлен  в
наемном экипаже.
   - Надеюсь, без участия полиции?
   - Без чьего-либо содействия. Преступник исчезнет бесследно, я отвечаю
за это перед вашим сиятельством.
   - Благодарю вас, господин адвокат. С этой стороны я теперь совершенно
спокоен. Я знаю вас.
   - А вот другая сторона дела! - сказал Терра, не ожидая приглашения. -
Многим репортерам я уже изложил происшествие в самом невинном свете.
   - Вы мне друг, - почти непроизвольно вырвалось у Ланна.  -  И  почему
именно друзей никогда не видишь  у  себя?  Однажды  я  уже  хотел  лично
поблагодарить вас,  но  вы  не  пришли.  Если  вы  не  придете  и  после
сегодняшнего вашего одолжения, я сочту это признаком враждебности.  -  И
добавил, в то время как Терра отвешивал глубокий поклон: - Мне  кажется,
я смогу порадовать вас.
   У  него  снова  появилась  ямочка.  Он   самолично   подвел   ожившую
новобрачную к супругу и даже похлопал Мангольфа по плечу.
   Венчание сошло благополучно, завтрак в отеле начался блистательно, но
Терра поспешил удалиться.
   Он провел день со знакомыми репортерами, стараясь каждому сообщить  о
ходе  событий  по-иному.  Он  разузнал,  что  говорят,  и  прежде  всего
позаботился дать слухам такое направление, которое  отвлекло  бы  их  от
Леи. Последняя его версия гласила, что зубной врач средних лет, с давних
пор страдавший душевным  расстройством  из-за  измены  невесты,  в  силу
болезненного состояния видел под каждым венчальным убором обманувшую его
девицу. Случайно он именно сегодня сбежал из  убежища  для  умалишенных.
Вот  причина,  по  которой  на  свадьбе  одного  из  чинов  министерства
иностранных дел перед самым венчанием произошло  легкое  замешательство,
почти никем, впрочем, не замеченное.
   Вечером Терра был в театре, а Леа играла. Пьесу, в которой она  имела
когда-то большой успех, возобновили после некоторого перерыва, ей  снова
приходилось ликующе восклицать: "Не думаете ли вы,  что  обойдетесь  без
меня?" "Как она будет ликовать?" - спрашивал себя брат, сидя в партере.
   Эффектная драма из жизни полусвета развертывалась своим  чередом,  за
фривольным и  несколько  элегичным  началом  следовало  бурное  прощание
героини с любовником номер один.
   Он любил, терзал и беспрерывно обманывал ее.  Она  мучилась,  мстила,
возвращала и вновь отталкивала его. Теперь все кончилось. Вот она  одна,
разбитая, отчаявшаяся, напоенная смертельной горечью.  Шаги.  Она  хочет
бежать, ее манит только смерть.
   Но вместо смерти является любовник номер два, томный молодой кавалер,
который намерен отдать ей сердце. Он носится  с  душевными  запросами  и
ищет каких-то небывалых переживаний  в  этом  излюбленном  месте  встреч
веселящейся молодежи. После нескольких неизбежных  неудач  он,  наконец,
находит то, что искал. Она соглашается на эту короткую  передышку  перед
последним шагом, соглашается от усталости и оттого, что  ей  теперь  все
равно, - так это понимал брат. Тон пьесы начинает меняться.
   Как примет сегодня его ухаживания  это  видавшее  виды,  но  неземное
создание? Сидя на краешке дивана, меж тем как на заднем плане ужинают их
приятели, он высказывает ей свои изысканные желания, а она  покоится  на
диване. Смелые очертания длинной и узкой фигуры в  переливчатом  футляре
платья, чуть приподнятые колени, голова откинулась с подушки -  вся  она
воплощение покоя, мертвенного, безнадежного покоя. Нагое плечо  сверкает
в пустоте, бесцельно свешивается упругая нагая рука. Не  все  ли  равно?
Она готова откликнуться на прихоть кавалера,  который  ищет  верности  и
обещает нежность.
   Решение принято, она целует.  Не  в  меру  золотистое  сооружение  из
локонов  на  ее  откинутой  голове  распалось,  эгрет  из  перьев  цапли
заколыхался, она подняла лицо к его губам. Лицо, слишком белое, с грубым
сценическим гримом, с густой чернотой сомкнутых век, изобразило поцелуй.
И эти губы хотят создать иллюзию  невинного  поцелуя  невесты?  Скрепить
лобзанием обет на всю жизнь?  Нет,  это  маска  смерти  перед  последним
вздохом присосалась к его губам.
   Отпраздновать начало новой любви!  Те,  что  были  на  заднем  плане,
собрались  уйти.  Взметнувшись  с  дивана  и  протянув  руки,   стройная
подвижная фигура устремилась за ними, как воплощенное торжество.
   - Не думаете ли вы, что обойдетесь без  меня?  -  раздался  вопль,  и
занавес упал.
   И это - ликование, знакомое всем? Нет. Это был  вопль:  должно  быть,
там за занавесом  стройная  женщина  склонилась  сейчас  над  разоренным
столом, обессилевшая и одинокая.
   Занавес взвился снова, она и ее партнеры вышли раскланиваться.  Вдруг
она сильно вздрогнула. Кого увидел в  ложе  ее  взгляд,  скользивший  по
залу? Брат взглянул туда, ложа была пуста.  Он  же  со  своего  места  в
партере внушал ей сквозь занавес: "Ну, ну, дитя мое,  мы  стали  старше,
вот и все. Сколько времени мы уже играем  комедию?  Восемь  лет,  -  так
уплывают годы. Только сейчас  начнется  самое  лучшее,  ты  еще  увидишь
чудеса. Ради всего святого, выдержи эти последние  испытания,  уважаемая
моя артистка!"
   А действие развертывалось. Теперь она  воплощала  счастье.  Никто  не
видал ее такой счастливой, как нынче вечером, с любовником номер два. Он
был вполне доволен, но она не верила в прочность их счастья. И  на  этот
раз все может окончиться такой же катастрофой, как и  в  предшествующий,
если она полюбит опять. Она боится полюбить и  быть  покинутой  и  хочет
опередить его: лишь потому она обманывает его с любовником номер один  и
устраивает так, чтобы их застигли врасплох.
   Драматическая сцена. Номер два понимает лишь теперь, что любит ее,  и
приходит в бешенство. Номер один предлагает удовлетворение и  удаляется.
Она утверждает, что по-прежнему любит того, а этого никогда  не  любила;
потом замыкается в молчании. Этот не верит ей, он знает противное, знает
по себе. Он полюбил по-настоящему, пусть и  она  признается,  что  любит
его.