Он знал свой баланс наизусть,  как  Терра  свой  договор;  и  теперь,
вычисляя снова, копаясь в нем и болея им, он  горел  на  том  внутреннем
огне, который был знаком и Терра.
   - Она богата, но скомпрометирована. - Он провел в воздухе черту: -  Я
беден, но безупречен.
   - Тут, правда, трудно решить, на чьей стороне выгода,  -  пробормотал
Терра.
   - Она меня любит, я ее не люблю, - продолжал Мангольф.
   - Преимущество явно на твоей стороне! - вскричал Терра.
   - Постой! Правый столбец: я пасую перед богатством. Она же не  только
знает это, но и считает естественным.
   - Просчет, - сказал Терра.
   - Я не дворянин, и у меня совсем нет родни.  Именно  потому  я  и  не
наглец вроде Толлебена. У нее нет матери, зато есть пренеприятный отец.
   - В итоге нуль, - сказал Терра.
   - Я не офицер и не корпорант, зато я элегантней,  чем  обычно  бывают
эти господа, у меня тип иностранца, и я при случае не откажусь драться.
   - Ты не откажешься драться? - поспешно подхватил Терра.
   - Поверь мне, я слишком ловок, чтобы  когда-нибудь  довести  дело  до
этого. - Черта и следующий столбец: - Она с виду современная дама, а  по
существу напыщенная гусыня.
   - Опять ничего, - сказал Терра. - Последняя статья.
   - Мое будущее неопределенно.  Правда,  мне  покровительствует  Ланна.
Другой столбец: она, при своих средствах, вправе рассчитывать на успех в
жизни, - правда, этот успех может быть и двусмысленным.
   - В итоге, - заключил Терра, - ты вышел из низов, она тоже, ты можешь
пригодиться ей, как и она тебе.
   - Но из всего этого ровно ничего не следует, - простонал Мангольф.  -
Все та же мучительная неопределенность, круглый  счет  обывателя.  -  Он
вскипел. - Как бы я швырнул ей эти деньги, если бы  на  ее  стороне  был
минус. А будь у нее плюс, я бы ей показал себя и свои способности.
   - Да, твои способности ты не учел, - заметил Терра.
   - Потому что они естественны, как само бытие, а кроме  того,  зависят
от  обстоятельств.  Каким  бездарным  окажусь  я   со   своей   пушечной
принцессой, если в день моей свадьбы вся Европа заключит вечный мир!
   - Твое дело воспрепятствовать этому, - сказал Терра и добавил  резко:
- Мое же, наоборот, - этому способствовать.
   - Вот оно где - решение! - Мангольф  возбужденно  вскочил.  -  Каждый
будет добиваться своего. Пусть девица проведет еще года два  в  посте  и
молитве, тогда выяснится, кто из нас сильнее, ты или я. От этого зависит
ее счастье.
   - Ты ведь сидишь в самом осином гнезде, тебе бы уже сейчас  следовало
знать, какое взято направление.
   - Нашей политики? Понятия не имею. Ее курс кажется все  бессистемнее,
чем ближе к ней стоишь. Весь секрет в том, что у нее попросту нет  цели.
Кто до этого додумается, того мое  начальство  отличает!  -  И  Мангольф
захохотал как бес.
   - А твои пангерманцы? - Теперь встал и Терра.
   Мангольф бросился к нему через всю комнату и схватил его за руку.
   - Скажи мне только одно, но с  полной  искренностью,  какая  возможна
только между нами: то, что я с ними якшаюсь, очень меня  компрометирует?
- И так как Терра сжал губы: - Говори, нового ты мне ничего не  скажешь.
Ведь они во всем: и в публичных выступлениях  и  в  программе  до  такой
степени зарываются, что никакая  мало-мальски  жизнеспособная  нация  не
позволит им втравить себя в войну. Даже круглому дураку это должно  бить
в нос.
   - Бить в нос? - повторил Терра. -  Да  в  этом  же  половина  успеха.
Смешное у нас способны оценить немногие, зато кричащее импонирует  всем.
"Жизнь - это плакат", - говорит монарх своему народу,  и  тот  с  каждым
днем все лучше понимает своего монарха.
   Мангольф шагал по комнате.
   - Знать бы, достаточно ли мы нагнали страху  на  наше  начальство,  и
даже самое высшее, чтобы оно холодно приняло попытку Англии к сближению!
   - Как? Разве таковая предвидится? - Терра вышел на середину комнаты.
   - С тобой мне не следовало говорить об этом, - отозвался Мангольф  из
темного угла.
   - Успокойся, - сказал Терра. - Я не выступлю в газетах в пользу союза
с Англией. Союз с Англией  произвел  бы  дурное  впечатление  на  многие
другие европейские страны и у  нас  самих  увеличил  бы  соблазн  легкой
победы. Нет, я противопоставлю твоему пангерманскому союзу другую лигу.
   - Какую?
   - Лигу противников смерти.
   - Прощай! - сказал Мангольф. Он спрятал свой баланс. - Я опираюсь  на
действительные  факты.  Таким  образом,  наш  вопрос  относительно  моей
женитьбы на бывшей Кнак почти разрешен. - Беглое рукопожатие, но  уже  в
дверях Мангольф обернулся. - Еще новость:  Толлебен  сватается  к  Алисе
Ланна.
   Терра разразился хохотом.
   - А она составляет свой баланс, - попытался Мангольф перекричать  его
хохот и затем исчез.
   Все  это  отняло  немало  времени;  Терра  сел  за  стол,   собираясь
проработать всю ночь. Мысль жениться на женщине с той стороны  оказалась
удачнее,  чем  он  предполагал,  раз   Алиса   одновременно   обдумывала
кандидатуру Толлебена. "Моя Алиса" -  чувствовал  он,  но  тем  усерднее
старался работать. Княгине Лили пора бы вернуться. Где она  застряла?  О
ней ничего не слышно. "Дочери  нового  рейхсканцлера  прядется  напрасно
дожидаться моей скромной персоны. Ей ничего не останется, как  пойти  на
уступки, да и  мне  тоже",  -  думал  он,  склонившись  над  бумагами  и
гримасами выражая недовольство собственными мыслями. Вдруг  он  отбросил
документ, он ощутил, как бледнеет и разглаживается его искаженное  лицо.
"Я люблю Алису, а она меня  -  вот  сейчас,  в  эту  самую  минуту.  Мне
довольно одного сознания. А счастья, большего, чем дает  повседневность,
мы не станем себе желать. Кто порхает, пахать не может. Я  из  тех,  кто
медленно, но верно движется вперед".
   Глаза выразили сомнение. "Кто я?" - с  этим  вопросом  он  подошел  к
окну. Снизу долетали, то нарастая, то замирая, уличные шумы,  неустанный
прилив и отлив ночной  жизни.  "Я  такой  же,  как  сотни  тысяч.  Какой
обыватель не припомнит в своем прошлом  хоть  одной  юношеской  глупости
вроде преобразования мира или любви к принцессе? Незаметно  для  себя  я
избрал вернейший путь стать обывателем".