собой.
   Все это было сказано  в  тоне  попутного  добавления  к  законченному
разговору. Терра понял и встал. То сплетая, то расплетая  пальцы,  он  в
смятении произнес:
   - Надеюсь, ваше сиятельство, даже в самую трудную минуту вашей  жизни
вы будете достаточно великодушны,  чтобы  не  считать  меня  безнадежным
ослом, который ложно истолковал что-то в ваших словах. Я не слышал и  не
сохранил в памяти ничего, кроме того, что вы оказали мне высокую честь и
сочли меня достойным представлять в парламенте германский народ,  высшее
попечение о котором находится в ваших руках.
   - С глазу на глаз я по  достоинству  ценю  ваш  витиеватый  стиль,  -
сказал Ланна примирительно. Он протянул руку для прощания.  -  Президиум
вашей фракции  ждет  вас.  А  вам  не  любопытно  узнать,  кто  мне  так
своевременно напомнил о вас? - окликнул он уходящего посетителя.
   Какая странная улыбка!  Хитрая,  смущенная,  немного  укоризненная  и
высокомерная и вместе с тем радостная. Терра выразил удивление.
   - Так вот, дело было в салоне Альтгот, -  пояснил  Ланна.  -  Кстати,
поторопитесь попасть в этот политический  детский  сад.  А  кроме  того,
приходите и к нам. Дочь на днях посетовала, что вы совсем нас забыли.
   - Не Мангольф ли напомнил обо мне? - вырвалось  у  Терра  помимо  его
воли. По лицу Ланна было ясно, что он ожидал другого вопроса. Теперь  на
лице его выразилось сожаление.
   - Ваш друг Мангольф  последнее  время  думал  исключительно  о  себе.
Сначала женитьба, потом пост помощника статс-секретаря. Мне придется его
назначить, тесть его этого желает во что бы то ни стало,  -  добавил  он
крайне озабоченным тоном.
   - Моего друга Мангольфа я знаю, - заметил Терра  многозначительно.  -
Его карьеризм является следствием глубочайшей скромности.
   - Прекрасно, но он опять наседает на меня. - С  озлоблением:  -  Все,
что я для  него  делаю,  мне  приходится  делать  под  его  нажимом.  Но
подождите, пробьет час отмщения.  -  И  видя,  что  Терра  умиротворяюще
поднял руку: - О, вы! Вы воображаете себя демократом.  Но  именно  вы  -
настоящий аристократ; сидите себе в своей башне и даже  не  появляетесь.
Кто хочет вас видеть, должен посылать за вами, как за маркизом Поза . У меня такое чувство, словно я совершил  невесть  какой  подвиг,
послав за вами. С вашим другом Мангольфом не то: хотите знать,  какой  я
готовлю ему сюрприз?
   - Ваше сиятельство, то, что вы уделяете мне от избытка своего разума,
всегда для меня плодотворно.
   - Я вынужден назначить  его  помощником  статс-секретаря,  -  хорошо,
согласен. Но кого я провожу в личные  докладчики?  А  личный  докладчик,
хотя и не имеет особого чина,  занимает  значительно  более  влиятельное
положение. И кому я предоставляю это положение? Его врагу  -  Толлебену.
Так ему и надо! - Рейхсканцлер схватил за  плечо  будущего  депутата.  -
Один уничтожит другого - такова государственная мудрость.  -  И,  весело
смеясь, он, наконец, закрыл за гостем дверь мемориальной комнаты.


   В своем избирательном  округе  Терра  обеспечил  себе  успех  речами,
которые, кстати, мог бы произнести кто угодно.
   В рейхстаге депутат Терра вначале  обратил  на  себя  внимание  самым
невинным способом, делая замечания исключительно технического характера.
Они были умны, всегда кратки и ни  в  чем  не  противоречили  убеждениям
консервативной партии. Основную свою  деятельность  он  перенес  в  лоно
фракции;  его  единственной  целью  было  успокоить  умы  насчет   своих
намерений. Выступив, наконец, по принципиальному поводу, Терра дал  себе
слово,  что  не  выскажет  ни  одной  собственной  мысли.  Он  цитировал
Бисмарка,  депутата  Швертмейера,   каждого   оратора,   пользовавшегося
популярностью в парламенте. Он цитировал даже Кнака, который не  говорил
никогда.  Настоящей  темой  его  речи  был  протест  против   туманного,
запутанного и дезорганизующего понятия свободы, политической свободы. По
этому  поводу  он  выразился  словами  Гете:  "Только   посредственность
стремится  поставить  на  место  неограниченного   целого   свою   узкую
обособленность..." Эти слова когда-то  в  Либвальде  прочно  внушил  ему
Ланна, и теперь он приписывал их Ланна, а не Гете.
   Ланна, сидя за столом Союзного  совета  ,  расплывался  в
улыбке. Он подозвал к себе депутата и по-товарищески поздравил  его.  Он
напомнил ему также о ближайшем парламентском вечере у него дома. На этот
раз Терра не смеет уклониться.
   Но Терра уклонился, потому что его жизнь и то, что он делал, говорил,
отстаивал, все вплоть до собственной его личности никогда даже отдаленно
не  были  ему  так  отвратительны,  как  теперь.  Окруженный  не  только
уважением, но и особым почтением, он вспоминал  о  самых  тяжких  обидах
своей мрачной юности, как о  небесной  росе.  Тогда  ты  в  любой  толпе
встречал неприязненные и презрительные взгляды.  Не  было  недостатка  в
людях, готовых заклеймить тебя. Теперь они если не вполне  обмануты,  то
укрощены. Ты пользуешься известностью и высоким покровительством.  Такое
положение и благосклонность  канцлера  непременно  должны  быть  вызваны
какими-то особыми заслугами и связями,  -  так  думают  те,  кто  вообще
задает себе вопрос, почему они кланяются ниже тому или  иному  человеку.
Для них ты изысканно одеваешься, придаешь лицу невозмутимое выражение. И
все-таки кое-кто пугается: бывают случаи, когда маска съезжает у тебя  с
лица. Берегись! Только что на трибуне у тебя явилось искушение  оскалить
зубы и высказать им в лицо жестокую правду.
   Пока ты как будто  ближе  к  власти,  чем  большинство  из  них,  они
проглотили  бы  эту  правду,  что,  пожалуй,  хуже  всего.  Твой  провал
несомненно порадовал бы их, ибо инстинкт  все-таки  правильно  руководит
ими. Но коль скоро ты держишься на поверхности, подразумевается, что  ты
стараешься быть похожим на  них  и  что  они  этому  верят.  Продажность
наименьшее из зол. Можно просто принять ее как факт и даже сделать  вид,
что ты и сам не без греха. Депутат Швертмейер никак не мог бы прожить на
одно свое либерально-патриотическое красноречие, без чаевых,  получаемых
от крупных промышленников, для которых он вербует мелкую  буржуазию.  На
своих местах депутаты находят проспекты,  -  например,  проспект  нового
типа мачт для военных кораблей. Мачты эти, как  подчеркивает  фабрикант,
дороже, чем применяемые теперь, и быстрее требуют замены. Следовательно,
кто  покровительствует  им,  чаще  зарабатывает.  Детские   забавы!   Ты
приходишь в отчаяние не из-за них. Давать наживаться - один из принципов
самой системы. Ланна разрабатывает план, по которому суточные  депутатов
превращаются в своего рода взятку. Никто этого и не заметит.  Все  такие